Читать книгу "Особь - Александр Варго"

И было отчего… Привычные ей кварталы теперь выглядели жутковато, словно после штурма вражеской армией и многодневных уличных боев. Едва ли не четверть квартирных окон зияла провалами, и над ними устрашающе чернели пятна недавней гари. Сожженные, перевернутые автомобили темнели бесформенными металлическими островками, уже начинавшими браться ржавчиной. На улицах, среди мусора и мазутных потеков, валялись трупы. Газы бродили в раздутых телах, тошнотворная вонь тлена и разложения стлалась по улицам.

– Лида, потерпи, совсем немного осталось, – перекинув баул на другое плечо, Мефодий Николаевич кивнул влево: – Вон, видишь сожженный киоск? За ним моя машина. Главное – по сторонам не смотри. Считай, что это все тебе снится… Понимаешь? И вообще: утешайся мыслью, что мы все еще живы.

Однако «не обращать внимания» не получалось. Картины выглядели слишком брутальными для психики молодой девушки. Суровцеву приходилось всякий раз оборачиваться, чтобы окликнуть спутницу.

Вот и теперь, остановившись перед продавленной витриной магазина «Электротовары», Лида расширила глаза от ужаса. Да так и осталась стоять, не в силах пошевелиться…

В отделе осветительных приборов висел молодой мужчина, повешенный на шнуре за крюк для люстры. Сквозняк чуть заметно раскачивал тело, едва различимо вибрировал натянутый шнур, печально поскрипывал крюк. Из уголка приоткрытого рта сочилась мутно-розовая влага, медленно натекая на подбородок и грудь. На плече висельника сидела удивительно жирная афганская крыса. Свесив длинный омерзительный хвост, она деловито, с сытым урчанием объедала обезображенное лицо покойника.

Заметив девушку, гнусная тварь угрожающе приподнялась на задние лапы. Двойные передние резцы хищно ощерились, вздыбилась рыжеватая шерстка на загривке, голый хвост напрягся и нервно застучал по плечу повешенного. При этом огромные голубые глаза с густыми пушистыми ресницами смотрели на потенциальную жертву в упор, не мигая. Вытянув острую морду с тонкими длинными усиками, крыса втянула носом воздух и с неожиданной агрессией запищала.

В тот же момент Лида ощутила себя пустой, как бамбук. Спазмы страха накатили на нее неотвратимо и безудержно, словно икота. Кончики пальцев задрожали, глаза остеклянились, лицо словно полоснуло зигзагом отвращения. Она попыталась отойти в сторону, однако не нашла в себе для этого сил: холодная волна беспомощности накрыла ее с головой, начисто парализовывая волю. Омерзительное существо, приподнявшись на задние лапки, смотрело на девушку немигающим, гипнотическим взглядом.

Подбегая к девушке, Суровцев заметил, что крыса уже напряглась, готовая вот-вот прыгнуть. Мефодий Николаевич среагировал раньше, чем гнусная тварь успела оттолкнуться когтистыми лапами от плеча покойного. Он сгреб и придавил спутницу к асфальту, прикрыв ее своим телом. Серая тень стремительно пронеслась над головой – едва повернув голову, Суровцев успел заметить боковым зрением, что промазавшая крыса плюхнулась в открытый канализационный люк.

– Бежим! – Схватив Лиду под руку, Мефодий Николаевич перекинул баул и увлек девушку к автомобилю.

Уже усаживаясь в машину, он услышал пронзительный стрекот мотоциклетного двигателя. Где-то, как показалось, совсем рядом бахнул выстрел, тонко запел рикошет, чмокнуло дерево, и звонким металлическим щелчком отозвался бампер машины.

Разворачиваясь задним ходом, Суровцев едва не сбил байкера в черном шлеме, с обрезом в вытянутой руке – того самого. Даже на расстоянии было заметно, что от мотоциклиста исходит мощный ток лютой жестокости, безмерной ненависти и нестерпимого страха. Передернув затвор, стрелок на мотоцикле попытался взять в сторону, но потерял равновесие и тут же завалился на бок.

Это и спасло жизнь водителя и его спутницы. Взвизгнув протекторами по асфальту, автомобиль споро нырнул в арку под домом и, качнувшись на повороте, помчался в сторону Центрального зоопарка.

Мефодий Николаевич вел автомобиль, поглядывая в обзорное зеркальце. На улице темнели остовы сожженных машин, коробки обугленных автобусов, громоздилась выброшенная из окон мебель, и Суровцеву всякий раз приходилось сбавлять скорость, объезжая преграды.

Лида уже вынырнула из липкого омута ужаса. То и дело озираясь назад, она удивленно шептала:

– Кто это? Почему он в нас стрелял? Что мы ему плохого сделали?

– Обычный псих, укушенный нашей хорошей знакомой, – бросил водитель. – Что самое печальное – это не его вина. Каждый из нас мог бы оказаться на его месте.

– А если… меня эта крыса укусит? – стеклянным от страха голосом спросила девушка. – Получается, что я даже на тебя смогу наброситься?

– Или я на тебя, – посуровел Мефодий Николаевич. – Но, думаю, если мы правильно себя поведем, ничего подобного с нами не случится. Зоопарк на сегодня – единственный островок во всем городе, куда наверняка не сунутся ни крысы, ни маньяки.

Сворачивая с проспекта, Суровцев заметил вдали приметный силуэт мотоциклиста в черном шлеме. Притопив педаль газа, он повел машину к служебному входу. Стрекот мотоциклетного двигателя нарастал. Остановившись, Мефодий Николаевич призывно посигналил. Высокие металлические ворота, ведомые электромотором, плавно отошли в сторону, и малолитражка вкатила на территорию зоопарка. Спустя какую-то минуту снаружи донеслось тарахтение байка, и Суровцев тут же поймал себя на мысли, что тембр мотоциклетного двигателя он запомнил на всю оставшуюся жизнь…

Глава 20

Пошла уже третья неделя с момента введения в Южном округе чрезвычайного положения…

Наверняка любой старожил, пробывший все это время в отлучке, не узнал бы родного района. По почти вымершему округу в ядовито-желтом смоге мелькали редкие прозрачные силуэты, тщась продолжить призрачную жизнь. Едва ли не треть домов смотрела на улицы и дворы пустыми глазницами окон со следами пожаров. Сожженные автомобили и трупы на улицах превратились в естественную составляющую городского ландшафта. Специальные команды правоохранителей на бронемашинах убирали их каждое утро – перспектива глобальной эпидемии была слишком очевидна. Большинство трупов оказывалось невостребованными, морги были забиты до отказа, мест для захоронений в Южном округе почти не осталось, и распухшие, раздувшиеся тела самосвалами вывозили в крематорий. К несчастью, лето выдалось знойным, удушливым, безветренным. В недвижном воздухе стояли городские испарения, к которым примешивалось жутковатое амбре гниющего человеческого мяса, проникая даже за наглухо закрытые окна квартир.

Выжившие – по предварительным подсчетам, их теперь оставалось не более трех четвертей от всего населения округа – сидели по домам, выходя на улицы лишь в случаях крайней необходимости. Стихийно формировались домовые комитеты и отряды самообороны. Делегации вооруженных мужчин с самого утра отправлялись в специальные продуктовые распределители. Для таких поездок использовались машины с самодельной противопулевой защитой: заэкранированные сверху донизу кровельными листами, с засыпанным в междверное пространство песком. Внешне эти машины неуловимо напоминали вагоны бронепоезда. От автоматных очередей эти самодельные ухищрения, конечно же, не спасали, но сбивали траектории пуль, погашая при этом часть энергии. Огонь из стрелкового оружия открывался из таких машин безо всяких церемоний – при малейшем подозрении налета.