Читать книгу "Что такое жизнь? - Эрвин Шредингер"

«В мире физики мы – зрители театра теней на представлении, которое дает привычная жизнь. Тень моего локтя покоится на тени стола, тень чернил изливается на тень бумаги… Откровение, что физическая наука имеет дело с миром теней, является одним из самых значимых среди наших последних достижений»[60].

Прошу обратить внимание, что самые недавние наши достижения не имеют отношения к приобретению миром физики теневого статуса. Она обладала им еще во времена Демокрита и даже раньше, однако мы об этом не догадывались. Мы думали, что имеем дело с миром как таковым; такие выражения, как модель или образ для абстрактных научных конструкций, возникли, насколько мне известно, только во второй половине XIX века.

Позднее сэр Чарльз Шеррингтон опубликовал свой монументальный труд «Человек и его природа»[61]. Эта книга пронизана подлинным поиском объективных доказательств существования взаимодействия между материей и сознанием. Я подчеркиваю эпитет «подлинным», поскольку лишь при помощи серьезных, искренних усилий можно предпринять поиск, который самому тебе заранее кажется безнадежным, поскольку (вопреки распространенному убеждению) его предмета не существует. Краткий итог приведен на с. 357:

«Таким образом, сознание, все то, что может постичь восприятие, в нашем пространственном мире – слабее призрака. Невидимое, неосязаемое, это даже не контур объекта – это вообще не объект. У него нет чувственного подтверждения – и никогда не будет».

Я бы перефразировал это так: сознание воздвигло объективный внешний мир натурфилософа из своего собственного материала. Оно могло справиться с необъятной задачей лишь одним способом: упростить ее путем собственного исключения – отстраниться от абстрактного творения. Соответственно, творец находится за пределами этого мира.

Невозможно передать все величие бессмертного труда Шеррингтона посредством цитат. Каждый должен прочитать его сам. Однако я приведу несколько более частных случаев.

«Физическая наука… заводит нас в тупик, утверждая, что сознание не может само по себе играть на фортепьяно, не может само по себе шевелить пальцем или рукой.

Потом мы оказывается в тупике – сталкиваемся с провалом на месте того, как сознание управляет материей. Непоследовательность заставляет нас пошатнуться. Это непонимание?»

Противопоставьте эти выводы физиолога-экспериментатора XX столетия простому утверждению величайшего философа XVII века, Бенедикта Спинозы («Этика», часть III, положение 2):

Nec corpus mentem ad cogitandum, nec mens corpus ad motum, neque ad quietem, nec ad aliquid (si quid est) aliud determinare potest.

[Ни тело не может побудить сознание думать, ни сознание – побудить тело двигаться, или отдыхать, или делать что-либо еще (если таковое действие существует).]

Это тупик. Неужели не мы сами совершаем собственные поступки? Однако мы чувствуем за них ответственность, несем наказание или принимаем похвалу, в зависимости от обстоятельств. Это ужасный парадокс. Я утверждаю, что его не в состоянии решить современная наука, которая, сама того не ведая, по-прежнему целиком поглощена «принципом исключения», откуда и возникает парадокс. Это понимание ценно, но не позволяет справиться с проблемой. Нельзя избавиться от «принципа исключения» посредством, так сказать, переговоров. Придется перестроить научную точку зрения, создать заново саму науку. Здесь требуется осторожность.

Итак, мы оказались в следующей ситуации. Хотя вещество, из которого складывается наша картина мира, получено исключительно органами чувств, выполняющими функцию органов сознания, – а значит, картина мира каждого человека всегда является плодом его сознания, и невозможно доказать, будто у нее есть какое-либо иное воплощение, – сознательный ум сам по себе остается чужаком в этой картине: ему нет в ней места, его не найдешь в мировом пространстве. Обычно мы не осознаем данного факта, поскольку привыкли думать, будто личность человеческого существа – или, если на то пошло, животного – помещается в его теле. Обнаружить, что в действительности ее нельзя там отыскать, настолько удивительно, что это открытие вызывает сомнения и недоверие, и мы не хотим его признавать. Мы привыкли помещать думающую личность в голову человека – я бы сказал, в паре дюймов за серединой отрезка, соединяющего глаза. Оттуда она одаривает нас понимающими, или любящими, или подозрительными, или злыми взглядами. Интересно, замечал ли кто-нибудь, что глаз – единственный орган чувств, чей исключительно воспринимающий характер мы наивно отвергаем. Мы скорее склонны думать о «зрительных лучах», испускаемых глазом, нежели о «лучах света», проникающих в него извне. Такие «зрительные лучи» нередко встречаются в комиксах и даже на старых схемах, иллюстрирующих оптический инструмент или закон: пунктирная линия, выходящая из глаза и нацеленная на объект, с указывающей направление стрелкой на дальнем конце. Дорогой читатель, или, лучше, читательница, вспомните блестящие, радостные глаза, которыми смотрит на вас ваш ребенок, когда вы приносите ему новую игрушку, а потом выслушайте утверждение физика, будто на самом деле эти глаза ничем не лучатся. В действительности их единственная объективно детектируемая функция заключается в том, чтобы постоянно подвергаться бомбардировке квантами света и воспринимать их. В действительности! Что за странная действительность! В ней явно чего-то не хватает.

Нам трудно поверить в то, что локализация личности, мыслящего сознания в теле – лишь символичное понятие, удобное с практической точки зрения. Давайте вооружимся всем доступным нам знанием и последуем за «нежным взглядом» вглубь тела. Там мы увидим в высшей степени интересную кутерьму, или, если хотите, аппаратуру. Мы обнаружим миллионы клеток особого строения, организация которых чрезвычайно замысловата, но способствует эффективному дальнему взаимодействию и сотрудничеству. Ритмичные электрохимические импульсы непрерывно атакуют их и быстро изменяются, передаваясь от нервной клетки к нервной клетке. Каждую долю секунды возникают и блокируются десятки тысяч контактов, совершаются химические превращения, а может, и другие перемены, пока не открытые. Мы обнаружим все это, а поскольку наука физиология развивается, можно не сомневаться, что в будущем мы узнаем о происходящем еще больше. Но давайте представим, что в конкретном случае вы наконец увидите несколько эфферентных пучков пульсирующих токов, которые выходят из головного мозга и по длинным клеточным выростам (моторным нервным волокнам) передаются в определенные мускулы руки, а та, в свою очередь, побуждает нерешительную, дрожащую ладонь махнуть вам на прощание перед долгой, томительной разлукой. В то же время вы можете обнаружить, что некие другие пульсирующие волокна обеспечивают секрецию определенных желез, заставляя бедные печальные глаза подернуться слезами. Однако будьте уверены: как бы далеко ни продвинулась физиология, нигде на этом пути от гла́за через головной мозг к мышцам руки и слезным железам вы не встретите сознания, ужасной боли, растерянной тревоги, которую испытывает душа, хотя их существование для вас будет столь же очевидным, словно вы испытывали их сами, – и вы действительно будете их испытывать! Картина, какой удостаивает нас физиологический анализ любого человеческого существа, даже нашего самого близкого друга, напоминает мне мастерский рассказ Эдгара Аллана По, который, не сомневаюсь, хорошо помнят многие читатели. Я имею в виду «Маску красной смерти». Принц и его свита укрылись в уединенном замке, чтобы спастись от поветрия красной смерти, бушующей в стране. Неделю спустя, облачившись в причудливые платья и маски, они устраивают великолепный бал. Один из гостей, высокий, укутанный в красный саван, явно олицетворяет мор и заставляет всех содрогнуться от невоздержанности этого выбора и опасения, что в замок пробрался чужак. В конце концов с гостя срывают саван и маску. Под ними ничего нет.