Читать книгу "Самые богатые люди Древнего мира - Геннадий Левицкий"

«Он думал, — рассказывает Курций Руф, — что гробница наполнена золотом и серебром; такая ходила среди персов молва; но, кроме полуистлевшего щита Кира, двух скифских луков и акинака, он ничего не нашел. Возложив золотой венец, Александр покрыл возвышение, на котором лежало тело, своим любимым плащом, удивляясь, что царь, столь прославленный, обладавший такими богатствами, был погребен не с большей пышностью, чем простолюдин».

И еще, согласно Плутарху, Александр прочел надгробную надпись — последнюю шутку владыки Азии:

— О человек, кто бы ты ни был и откуда бы ты не явился — ибо я знаю, что ты придешь, — я Кир, создавший персидскую державу. Не лишай же меня той горстки земли, которая покрывает мое тело.

Да! Киру было достаточно земли, прикрывшей его прах. Он не желал сокровищ подле себя, ибо знал: за ними придут.

Александр отказывался верить увиденному; нашлись и люди, постаравшиеся укрепить его в неверии. «Рядом с царем стоял евнух, — рассказывает Курций Руф, — обратившись к царю, он сказал:

— Что же удивительного в том, что царская гробница пуста, когда дома сатрапов не могут вместить в себе вынесенные оттуда богатства? Что касается меня, то сам я этой гробницы раньше не видел, но от Дария слыхал, что здесь с телом Кира было положено 3 тысячи талантов».

Евнух решал свои проблемы с помощью легковерного Александра. Обвиненный им сатрап провинции — Орсин — был казнен, причем, евнух убил его собственноручно. Несчастный, который вел свой род от Кира, только и успел удивленно воскликнуть:

— Слыхал я, что когда-то Азией управляли женщины, но что ею управляет кастрат — это неслыханное дело.

Досталось и македонцам. «Когда Александр узнал, — пишет Плутарх, — что могила Кира разграблена, он велел казнить Поламаха, совершившего это преступление, хотя это был один из знатнейших граждан Пеллы».

Кир был не единственным из правителей, кто пожелал уйти в иной мир скромно. В захваченном им Вавилоне находилась гробница Нитокрис — мудрейшей царицы, много сделавшей для ставшего ей родным города.

«Царица обманула потомство вот какой хитростью, — повествует Геродот. — Она повелела воздвигнуть себе гробницу над воротами в самом оживленном месте города и вырезать на ней надпись, гласящую вот что: „Если кто-нибудь из вавилонских царей после меня будет иметь нужду в деньгах, то пусть откроет эту гробницу и возьмет сколько пожелает денег. Однако без нужды пусть напрасно не открывает ее. Но лучше бы вовсе не открывать гробницы“.

Эта гробница оставалась нетронутой, пока вавилонское царство не перешло к Дарию. Дарию казалось даже странным, почему никто не воспользовался сокровищами, которые к тому же как бы сами приглашают завладеть ими. Царь, однако, не захотел пройти через эти ворота, потому что над головой у него оказался бы мертвец. Открыв же гробницу, он не нашел там никаких сокровищ, а только истлевший прах и следующую надпись: „Если бы ты не был столь жадным, то не разорял бы гробниц покойников“».

Вот такие посмертные шутки древних миллионеров.

Лукулл

Благородный сын плохих родителей

Луций Лициний Лукулл не был «новым человеком» — то есть первым в роду получившим высокую должность. Его дед по отцовской линии избирался консулом на 151 г. до н. э., а знаменитый Метел Нумидийский (консул 109 г. до н. э.) приходился Лукуллу дядей по матери.

С родителями нашему герою повезло меньше. Отец, также Луций, в 102 г. до н. э. в качестве наместника отправился на Сицилию: там шла война с восставшими рабами, захватившими, если не считать крупные города, весь остров. Воевал Лукулл-старший неудачно, вдобавок его обвинили в расхищении казны. Незадачливый наместник был осужден и подвергся позорному изгнанию из Рима. Мать Луция, Цецилия, по словам Плутарха, «слыла за женщину дурных нравов». В общем, карьеру Луцию пришлось начинать, имея за спиной, вместо поддержки, самое неблагоприятное мнение римлян о своей семье.

Юношу не сломили беды, обрушившиеся на фамилию, наоборот, благодаря истории с отцом он и получил первую известность. Лукулл привлек к суду авгура Сервилия, который в свое время добился ссылки проворовавшегося сицилийского наместника. Против авгура было выдвинуто обвинение в должностном преступлении.

«Римлянам такой поступок показался прекрасным, — повествует об этом случае Плутарх, — и суд этот был у всех на устах, в нем видели проявление высокой доблести. Выступить с обвинением даже без особого к тому предлога вообще считалось у римлян делом отнюдь не бесславным, напротив, им очень нравилось, когда молодые люди травили нарушителей закона, словно породистые щенки — диких зверей. Во время этого суда страсти так разгорелись, что не обошлось без раненых и даже убитых; все же Сервилий был оправдан».

Лукулл был юношей всесторонне образованным и щедро наделенным разнообразными талантами. Его писательский дар использовал впоследствии Сулла: он давал Лукуллу свои «Воспоминания», с тем чтобы тот «обработал и придал стройность этому повествованию». Как и все молодые люди, мечтающие о карьере, он освоил риторику. Причем Лукулл мог блестяще говорить на любые темы, как на латинском, так и на греческом языках. Плутарх рассказывает такую историю:

«В юности он в шутку (которая затем, однако, обернулась серьезным занятием) условился с оратором Гортензием и историком Сизенной, что напишет стихами или прозой, на греческом или латинском языке, как выпадет жребий, сочинение о войне с марсами. По-видимому, ему досталось писать прозой и по-гречески; какая-то история Марсийской войны на греческом языке существует и поныне».

Лукулл прекрасно знал тему, потому что сам участвовал в Союзнической войне (90–88 гг. до н. э.) — ее еще называют Марсийской, так как марсы первыми восстали против Рима и возглавили борьбу. Уже тогда, в отличие от отца, воевал Луций Лукулл неплохо. «…Он сумел неоднократно выказать свою отвагу и сметливость, — рассказывает Плутарх. — За эти качества и еще больше за постоянство и незлобивость Сулла приблизил его к себе и с самого начала постоянно доверял ему поручения особой важности».

Всем хорош был Луций Лукулл, но имел при этом довольно неуживчивый характер. Неудивительно, что самой большой его привязанностью (и фактически единственной) был младший брат Марк.

«Свою привязанность к брату Марку он обнаружил во множестве поступков, но римляне чаще всего вспоминают о самом первом из них: хотя Лукулл был старше, он не пожелал без брата добиваться какой-либо должности и решил ждать, покуда тот достигнет положенного возраста. Этим он настолько расположил к себе римлян, что в свое отсутствие был избран в эдилы вместе с братом» (Плутарх).

Всегда при деньгах

Как и Марк Красс, Лукулл воевал в гражданскую войну на стороне Суллы. Он совершил много славных дел и оказал неоценимые услуги Сулле.