Читать книгу "От Сунь-Цзы до Стива Джобса. История стратегии - Брюно Жароссон"

• Ошибки серийного мышления: склонность находить закономерности в случайных совпадениях. Линкольн и Кеннеди: 1) оба были избраны на президентский пост в 60-м г. (Линкольн в 1860-м, Кеннеди – в 1960-м); 2) оба были убиты; 3) обоих сменил на посту президента человек по фамилии Джонсон (Эндрю Джонсон и Линдон Джонсон); 4) фамилия секретарши Кеннеди была Линкольн; 5) фамилия секретарши Линкольна была Кеннеди; 6) Кеннеди убили, когда он ехал в автомобиле марки «линкольн». Вопрос: где находился Линкольн, когда его убили? Ответ: в театре.

• Ошибки культурного кода: тенденция придерживаться определенного культурного стереотипа. Как показал в своих работах социолог Пьер Бурдье, университетский профессор должен предпочитать Мориса Равеля Иоганну Штраусу.

• Лингвистические ошибки: убеждение, согласно которому языковые особенности влияют на поведение носителя языка. Так, по-английски решение не «принимают», а «делают». Каждый знает, что нам не хватает свободы воздерживаться от решений (отказ от принятия решения – это тоже решение).

• Ошибки необоснованного оптимизма: вера отдельного человека в то, что он меньше окружающих подвержен тем или иным рискам. Эта вера нередко увеличивает риски, например вероятность попасть в автомобильную аварию (водитель ошибочно считает себя более умелым и опытным, чем другие, и не боится попасть в аварию, даже если нарушает правила движения). 80 % автомобилистов убеждены, что их водительские умения выше среднего.

• Эффект Барнума: готовность человека принимать самые расплывчатые описания за точные индивидуальные характеристики. Существует множество способов описания человека, приложимых к каждому. Один из них – упоминание двух взаимоисключающих характеристик. Например, вам говорят: «Вы – человек щедрый, но только к тем, кто просит вас о помощи». Подобная фраза объясняет, почему в одних обстоятельствах я проявлял щедрость (а я ее правда проявлял), а в других – нет (потому что никто меня не просил). Следовательно, она способна объяснить любой из моих поступков, какими бы противоречивыми они ни были. Я узнаю себя в этом описании, как себя узнал бы в нем любой другой на моем месте. Этот прием широко используется составителями гороскопов, гадалками, а иногда и теми, кто находит профессиональное применение своей психологической интуиции.

Приведенный далеко не полный перечень когнитивных искажений показывает, что в области стратегии трудно придерживаться объективности, поскольку наш мозг часто проявляет склонность упорствовать в своих заблуждениях. Взяв эту идею за основу, представители когнитивной школы выдвинули ряд гипотез и сформулировали ряд принципов.

Принципы когнитивной школы

Три психиатра – участники научного конгресса – спускаются в лифте. Один из них высокий, второй – среднего роста, третий – низенький и лысый. Высокий наклоняется к низенькому и плюет ему на голову. Тот не реагирует. Средний говорит:

– Коллега, он плюнул вам на голову.

– Да, – невозмутимо отвечает низенький. – Он плюнул мне на голову.

– Он плюнул вам на голову – и вы молчите?

– Если он плюнул мне на голову, то это его проблема.

Когнитивная школа строится на четырех принципах:

1) Разработка стратегии – это когнитивный процесс, происходящий в голове стратега. Прежде чем воздействовать на мир, стратег определяет свое отношение к миру, способ его восприятия и осмысления.

2) Стратегия – это теория со своими понятиями, картами, графиками, чертежами и схемами, которая показывает, каким образом индивидуум обрабатывает данные, поступающие из окружающей среды, в том числе устоявшиеся понятия, а также синтетические и аналитические суждения.

3) Прежде чем подвергнуться расшифровке с помощью когнитивных карт, эти данные проходят через различные искажающие фильтры. Они представляют собой варианты интерпретации мира. Мир, каким мы его воспринимаем, на самом деле есть конструкт. В данном случае к стратегии применима кантовская схема познания, согласно которой восприятие структурируют категории как априорные формы рассудка, а уже на их основе формируются суждения.

4) Несовершенство стратегии и ее ригидность часто объясняются оторванностью от реальности. Нам трудно поменять даже провальную стратегию потому, что это требует изменения способа мышления.

Концептуальный подход, предлагаемый когнитивной школой, выглядит в общем-то бесспорным, поскольку базируется на философии познания – или, говоря научным языком, на эпистемологии, – сформировавшейся в XVIII в., когда наука, в первую очередь Ньютонова физика, претендовала на абсолютную истинность. Тогда было замечено, что наши восприятия связаны между собой, но процесс их ассимиляции не имеет ничего общего ни с объективностью, ни с нейтральностью и вызывает искажения. Затем все согласились, что мы организуем свои чувства на основе понятий, названных априорными категориями рассудка – такими, как понятия причинно-следственных связей, возможности и т. д. Когда мы говорим: «Это возможно», мы не ссылаемся на свои чувства. Возможное, в отличие от реального, не имеет ни длительности, ни размерности, ни цвета и т. п.

Стратег полагает, что он воздействует на реальность, которой не знает или которую знает плохо. Таким образом, эта школа фактически выступает с критикой стратегии.

Критика критики когнитивной школы

Карл Вейк приводит историю одного венгерского военного отряда, который во время маневров в Альпах заблудился и больше двух суток бродил посреди снежной бури. К исходу третьего дня солдаты вышли к людям. То, что они рассказали, звучало почти так же удивительно, как повествование евангелиста о воскрешении Христа:

«Убедившись, что заблудились, мы приготовились встретить смерть. Но тут один из нас нашел у себя в кармане карту, и это немного нас подбодрило. Мы разбили палатки и стали ждать, когда утихнет снегопад, а затем определили по карте свое местонахождение. Так мы и спаслись». Лейтенант, который отправлял этот отряд, попросил показать ему карту и внимательно ее изучил. К своему изумлению, он обнаружил, что это была карта не Альп, а Пиренеев.

Эту историю вполне можно отнести к мемам – примерам информации, которой люди обожают между собой делиться и которую без конца повторяют. Но, в сущности, она выставляет когнитивную школу в нелепом виде. Определив по карте свое месторасположение, солдаты выстроили некое спасительное знание. Но это знание – или представление о реальности – вовсе не обязательно должно было иметь отношение к реальности. Такова сущность фундаментальной критики: информация служит – или мы думаем, что служит, – познанию реальности, но познать реальность невозможно. Карта – это не территория. Хотя мы предпочитаем передвигаться по территории с картой в руках.

Можно было бы с легкостью отмахнуться от столь наивных заявлений, если бы они часто не оборачивались принципиальным скепсисом типа: «Раз мы не можем знать о реальности все, значит, мы не знаем о ней ничего». Раз эксперты ошибаются, зачем их слушать? Зачем размышлять и приобретать опыт?