Читать книгу "Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 - Вилли Хейлман"

Фосс и Кёниг удержались рядом и смогли помочь друг другу. Когда начали возвращаться первые реактивные самолеты, они поспешили им на помощь. «Тандерболты» в панике отвернули, но не теряли своих жертв из виду, и когда Фосс и Кёниг хотели развернуться, чтобы приземлиться во время новой атаки «Турбин», то поразили их обоих зажигательными, трассирующими пулями. Они разбились в нескольких метрах друг от друга около Ристе,[146] на окруженном лесом поле.

Обер-фельдфебель Бродт встретил смерть над Мальгартеном, его самолет упал всего лишь в нескольких метрах позади столовой эскадрильи.

Лейтенант Бартак покинул горящую машину около аэродрома. Он ударился о ее хвостовое оперение и сломал ногу, но и он, и Кролл уцелели еще раз.[147]

Погибшие летчики были похоронены в Брамше 18 октября.[148] Их положили рядом друг с другом. Утреннее солнце отбрасывало свои лучи на новые могилы так же, как и три дня назад, когда оно через открытые окна столовой светило на четырех, мертвых теперь человек, которые сидели там и с удовольствием играли в карты и которые тогда еще не имели понятия, что их часы уже сочтены.

Мы вернулись приблизительно около полудня. В прекрасном настроении мы четверо выбрались из автомобиля; ужасные новости так сильно потрясли нас, что впервые в жизни я заплакал слезами ярости. В бешенстве я бросился в свою машину и на полной скорости помчался по узким улочкам небольшого городка. Пешеходы отскакивали на тротуары, проклиная меня, и добропорядочные жители Брамше, чей воскресный отдых я нарушал, качали с неодобрением головой. На скорости 80 км/ч «Ситроен» подпрыгивал на рытвинах маленькой дороги, которая вела к каналу Миттельланд. Я проехал по каменному мосту и повернул налево. Мою эскадрилью принесли в жертву.

Я был уже в Ахмере.

Показался аэродром, и рядом с ним здание столовой, заскрипели тормоза, и автомобиль остановился. Я вошел в зал столовой, где обедали приблизительно двадцать офицеров.

– Герр майор, пожалуйста, на минуту.

Новотны с удивлением и несколько неприязненно посмотрел на человека с ожесточенным лицом, который только что ворвался внутрь. Он положил свою ложку и медленно поднялся. Майор взял меня под руку и вывел из комнаты.

– Мой дорогой Хейлман, я хорошо понимаю вас. Я знаю то, что вы хотите мне сказать.

«Забавно, – подумал я. – Я даже сам не знаю, что привело меня сюда». Да, теперь я вспоминал, что хотел сказать Новотны. Я всегда спокойно общался с этим популярным и уважаемым летчиком-истребителем, носившим высшую награду за храбрость – Рыцарский крест с бриллиантами, мечами и дубовыми листьями. Я также восхищался этим худым, бесстрашным человеком, но сейчас я был в крайней ярости, и я взорвался.

– Это было абсолютно необходимо, герр майор? Вы даете нам свободный день, и я в мирное воскресное утро уезжаю с несколькими своими пилотами, и в то время, пока я вдали, вы посылаете шесть моих «ящиков» на смерть.

Новотны побледнел. Он толкнул меня в кожаное кресло.

– Мой дорогой друг, я не знал, что все это начнется так рано.

– Герр майор, вы здесь полновластный командир. Вы не должны были отдавать приказ на взлет. Вы не должны были так сильно желать сбить еще несколько самолетов после превосходных успехов, достигнутых вами в прошедшие недели.

– Хейлман, успокойтесь, я не потерплю никаких нападок. Если же вы не можете держать себя в руках, то я выставлю вас.

Мы уставились друг на друга, и наступила гнетущая тишина. Затем майор налил рюмку коньяку, вручил ее мне и еще одну налил для себя.

– Если разобраться, то, может быть, вы и правы, и мы должны компенсировать ваши тяжелые потери нашими успехами. Я не забываю, что могу бросить карты на стол лишь в правильный момент, Хейлман. В две недели, я надеюсь, мы будем иметь возможность сделать это.

– Герр майор, у меня есть просьба.

– Хорошо, давайте. Я выполню ее, если это возможно.

– Спасибо. Моя просьба состоит в том, что вы должны поберечь нас какое-то время, иначе вся наша эскадрилья будет уничтожена прежде, чем мы сможем снова восстановиться. Командир группы уже стонет, потому что мы день за днем висим на телефоне, прося его о подкреплении.

– Что я могу поделать с этим, Хейлман? Я нуждаюсь в воздушном прикрытии аэродрома так же, как нуждаюсь в воздухе, чтобы дышать. Без вас все мои вылеты находятся под угрозой. Пока мы сбили двести сорок шесть четырехмоторных бомбардировщиков и несколько дюжин истребителей, и вы знаете, каковы наши потери.[149] Три «Турбины», и все пострадали в результате летных происшествий, а не были сбиты.[150]

– Я знаю, герр майор. Нам остается лишь повиноваться, когда вы сообщаете нам о своих успехах, но за неделю мы потеряли семьдесят процентов летного состава.

– Да, я понимаю ваши проблемы. Так не может продолжаться.

Он зажег гаванскую сигару, извинился и предложил ее мне.

– Герр майор, я предполагаю, что необходимо сделать следующее. Мы взлетаем и прикрываем ваш старт, но затем вы должны рассеять вражеские истребители так, чтобы мы имели шанс приземлиться, и только когда наш последний «ящик» окажется в своем капонире, вы сможете уходить. Также прежде, чем ваши «Турбины» приземлятся, они должны оставаться над аэродромом, пока мы не наберем достаточную высоту. Затем уже они могут приземляться.

Новотны молчал в течение долгого времени. Он тяжело вздохнул и, наконец, кивнул головой.