Читать книгу "Журнал "Наука. Величайшие теории" №29 - Адела Муньос Паес"

ГРАЖДАНИН ЛАВУАЗЬЕ

Существует множество документов, свидетельствующих о поведении Марии в мучительные годы Террора, рисковавшей жизнью ради спасения жизни мужа и отца. Она часто навещала их в тюрьме. Последнее письмо, посланное ей из тюрьмы, свидетельствует о благодарности Лавуазье за это отношение:

«Моя карьера подходит к концу, и с тех пор как я узнал тебя, я наслаждался счастливым существованием, ты наполняла и наполняешь мои дни знаками своей преданности; и я навсегда сохраню чувство уважения и признательности по отношению к тебе. Моя задача выполнена, а ты еще можешь надеяться на длинную жизнь, не расточай ее понапрасну».

Но помощь Марии узникам не ограничивалась посещениями. До и после процесса она стучала во все двери, искала помощи друзей и знакомых внутри и за пределами Национального Конвента... Она требовала, угрожала, доказывала... просила справедливости, не милости. К несчастью, в тех обстоятельствах спасти Антуана де Лавуазье и Жака Польза могли только молитвы, жалобы и прошения — то, чего Мария делать не могла и не умела, будучи слишком гордой для того, чтобы унижаться перед якобинцами. И 8 мая 1794 года она видела, как ее муж и отец вместе с другими 26 откупщиками были казнены на гильотине в течение менее чем часа: на человека тратилось не более двух минут — машина доктора Гийотена действительно прекрасно работала. Из всех членов семьи присутствовала только Мария, жены других откупщиков бежали из Парижа, опасаясь, что нож гильотины может добраться и до их шеи.

Всего мгновение потребовалось им, чтобы срубить эту голову, но, может, и за 100 лет Франции не суждено породить еще одну такую.

Жозеф Луи де Лагранж, 9 мая 1794 года

Гильотина не могла испугать Марию, арестованную после смерти мужа и отца, а после освобождения вынужденную жить на милости бывшего слуги. Когда ей было возвращены состояние и документы Антуана, она бросила все силы на то, чтобы реабилитировать имя своего мужа и завершить его работу, опубликовав «Мемуары» ученого. Она понимала важность наследия Лавуазье и не щадила сил на то, чтобы сохранить его. И ей это удалось.

ГРАФ ДЕ РУМФОРД

В 1804 году Мария вышла замуж за Бенджамина Томпсона, графа де Румфорда (1753-1814). Ее второй муж исправил единственную грубую ошибку Антуана: доказал, что никакого теплорода не существует. За исключением интереса к сущности тепла и окружающих физических явлений, у Лавуазье и Томпсона было мало общего, хотя их имена оказались связаны женитьбой на Марии. Тогда как самым большим стремлением Лавуазье было служение своей стране, граф предпочитал быть полезным самому себе. Румфорд побывал на грани смерти, когда в Массачусетсе его измазали дегтем и вываляли в перьях, обвиняя в измене соотечественникам; затем он был вынужден бежать из всех мест, в которых работал, обвиняемый во взяточничестве и бесчестном поведении. Но, в отличие от Антуана, умер граф в своей постели. Хотя у него и не было альтруистических намерений, он придумал и разработал множество полезных инструментов, дошедших до наших дней; его модель камина, например, используется до сих пор. Самым заметным вкладом графа Румфорда в науку является доказательство природы тепла как процесса передачи энергии. Оно опровергло похожую на теорию флогистона гипотезу о теплороде, которую не смог развенчать Лавуазье. Отношения Румфорда и Марии — «женщины-дракона», какой ее называл, — закончились благодаря «теплороду», когда Мария обдала кипятком любимые розы графа...

Граф де Румфорд, 1872 год.

Приложение

ОПЫТ ЛАВУЗЬЕ

Следующий текст представляет собой выдержку из «Элементарного курса химии» (1789) Лавуазье:

«Я взял реторту объемом приблизительно 36 кубических дюймов с очень длинной шейкой BCDE. Как показано на рисунке, я изогнул ее так, чтобы, поместив на печку MMNN, можно было конец ее шейки Е подвести под колокол FG, помещенный над ртутной ванной RRSS. В эту реторту я ввел четыре унции очень чистой ртути, затем, путем всасывания посредством сифона, который я ввел под колокол FG, поднял ртуть до определенного уровня LL; я тщательно отметил этот уровень полоской приклеенной бумаги, точно наблюдая при этом показания барометра и термометра. Я зажег огонь в печке MMNN и поддерживал его почти без перерыва в течение 12 дней, причем ртуть нагревалась до температуры, необходимой для ее кипения.

В течение первого дня не произошло ничего примечательного: ртуть, хотя и не кипевшая, находилась в состоянии непрерывного испарения и покрывала внутренние стенки реторты капельками, сначала очень мелкими, но постепенно увеличивающимися и, при достижении известного объема, падавшими от собственной тяжести на дно реторты и соединявшимися с остальной ртутью. На второй день я начал замечать плавающие на поверхности ртути небольшие красные частички, которые в течение четырех или пяти дней увеличивались в количестве и объеме, после чего перестали увеличиваться и оставались в неизменном виде. По прошествии 12 дней, видя, что прокаливание ртути нисколько больше не прогрессирует, я потушил огонь и дал прибору остыть. Объем воздуха, содержавшегося как в реторте, так и в ее шейке и в свободной части колокола, приведенный к 28 дюймам давления и 10 градусам температуры[1 Температурная шкала Реомюра, в которой лед тает при 0 градусов, а вода кипит при 80 градусах.], был до опыта равен приблизительно 50 кубическим дюймам. По окончании операции тот же объем при том же давлении и той же температуре оказался равным всего лишь 42-43 дюймам; следовательно, произошло уменьшение приблизительно на одну шестую. С другой стороны, тщательно собрав образовавшиеся на поверхности красные частицы и отделив их, насколько было возможно, от жидкой ртути, в которой они плавали, я нашел их вес равным 45 гранам.

Мне пришлось повторить несколько раз это прокаливание ртути в замкнутых сосудах, потому что очень трудно в одном и том же опыте собрать и сохранить и воздух, в котором производился опыт, и красные частицы, или образовавшуюся известь ртути. Мне придется часто соединять таким образом в одном описании результаты двух или трех однородных опытов. Воздух, оставшийся после этой операции и уменьшавшийся вследствие прокаливания в нем ртути до пяти шестых своего объема, не был годен больше ни для дыхания, ни для горения; животные, вводимые в него, умирали в короткое время, горящие же предметы потухали в одно мгновение, как если бы их погружали в воду. С другой стороны, я взял 45 гранов образовавшегося во время опыта красного вещества и поместил их в маленькую стеклянную реторту, присоединенную к прибору, приспособленному для приема жидких и воздухообразных продуктов, которые могут выделиться. Когда я зажег огонь в печке, то заметил, что по мере того как красное вещество нагревалось, его цвет становился все более интенсивным. Когда затем реторта стала накаляться, красное вещество начало мало-помалу уменьшаться в объеме и через несколько минут совершенно исчезло, в то же время в небольшом приемнике собрался 41 гран жидкой ртути, а под колокол прошло 7-8 кубических дюймов упругого флюида, куда лучше способного поддерживать горение и дыхание животных, чем атмосферный воздух.