Читать книгу "Большая игра - Александр Афанасьев"

— … и я официально уполномочен заявить о том, что любые попытки дестабилизировать обстановку в Средней Азии в любой из стран — встретят решительное противодействие со стороны Соединенных Штатов Америки. Решительное противодействие.

Бретт посмотрел американцу в глаза.

— Всех стран, Крис?

— Ты понял, о чем я говорю.

— Тогда… не буду больше омрачать своим присутствием, окей?

Бретт толкнул тяжеленную дверцу бронированного джипа и вышел…

* * *

Я беспокоился. Несмотря на то, что мы получили интересную информацию о неофициальной встрече представителей Великобритании, Грузии и Украины в Мазари-Шарифе — это само по себе тянуло на локальную сенсацию — я беспокоился все больше и больше. Я ничуть не обманывался в возможностях современных систем слежения и знал, что отсутствие телефонов, кепка с длинным козырьком и заляпанные номера машины — не пацацея. Рано или поздно — найдут. И это будет провалом…

Денису — я приказал спрятаться на одной из квартир, завез туда продукты и воду, и приказал, чтобы из дома ни шагу. Одновременно с этим, начал искать новый контакт с организацией Талибан, чтобы ускорить совместные действия по ликвидации аскеровских лагерей. Но события — понеслись вскачь по иной дороге, которой я и предположить не мог.

Так как я являлся довольно крупным бизнесменом — я вынужден был вести публичную и светскую жизнь, так как это принято в Кабуле. В последние года в Кабуле появились возможности, и теперь светская жизнь Кабула означает гольф, типичный для постбританских стран крикет и бухалово в одном из заведений для экспатов. Если ты не тусуешься — то и контрактов не будет, потому что ты — получается, чужой.

Решив, что лучше всего вести обычную жизнь — я в тот день после утра, проведенного в офисе, направился в гольф-клуб.

Кабульский гольф-клуб находится в семи милях от центра города в месте, с неблагозвучным для русского названием Карга, и представляет собой малое поле на девять лунок. Специфика его в том, что нет травы, и игра проходит на полупустынном пейзаже, больше напоминающем лунное поле, на фоне гор. Лишь редкие деревья — оживляют пейзаж, раньше бывший местом боестолкновений. Тем не менее, место было довольно популярное, а недавно — тут как положено открыли ресторан и нормальный прокатный центр для гольф — снаряжения.

В гольф я играл плохо — но спасало меня только то, что афганцы играли еще хуже. Ничего, прорвемся…

Снаряжение я взял напрокат. Установил мячик… ударил… проследил за полетом шарика. Хорошо полетел… не туда, правда, куда я хотел. Может, ветер, тут постоянно дует ветер с гор. Эх, не улучшить мне тут свой гандикап…

— Вы позволите?

Я обернулся. Седовласый, с роскошными усами человек стоял у меня за спиной, за ним — стояли люди из безопасности. Человек десять, причем у некоторых вместо привычных М4 — FN Р90. Президентская охрана.

Это был вице-президент Афганистана.

— Конечно, эфенди.

Я отступил в сторону. Вице-президенту поставили мячик, он ударил по нему. Плохо ударил. Не лучше чем я.

— Пойдемте…

Мы пошли искать свои мячи по пустыне, больше похожей на поверхность Луны. Охранники — шли за нами следом, поднимая мелкую пыль — это афганский песок такой. Он такой мелкий, что когда варишь яйца, надо закрывать крышкой воду, иначе эта пыль попадет в воду, часть ее проникнет под скорлупу и вы будете есть грязные яйца…

— Я слышал, у вас были проблемы в Таджикистане — сказал вице-президент.

— Да, но как видите, я жив…

— Обычно при таких покушениях не выживают.

Я пожал плечами.

— Кысмет[42]…

Я вспоминал, что мне было известно о вице-президенте и тех, кто был связан с ним. Он был офицером в четырех армиях и генералом — в трех: ДРА, Северного Альянса и потом — АНА, которую создавали уже американцы. Этнический узбек, распад Демократической республики Афганистан он встретил командиром дивизии. Когда стало понятно, что государства больше нет, он сделал то, что ему оставалось — вместе с солдатами и техникой отступил в районы, населенные этническими узбеками и стал там и военным и гражданским руководителем. В отличие от Масуда — в обороне Кабула не участвовал, в разборках с Хекматьяром, а потом и с талибами — тоже. Но когда отряды Талибана взяли Кабул, а Масуд (сам этнический таджик) — отступил в родной Панджшер — вице-президент заключил с ним соглашение и так образовался Северный альянс. Сделано это было не от хорошей жизни — подавляющее большинство талибов были этнические пуштуны, и проживающим на севере Афганистана меньшинствам они оставляли небогатый выбор: смерть или рабство.

Опять-таки в отличие от Масуда — особо не принимал участие в сражениях, в его родном Мазари-Шарифе было спокойно. Какие-то дела у него были и по ту сторону бывшей советской границы — но они у всех были, даже Масуд, некогда один из самых известных полевых командиров у душманов — теперь искал дружбы и понимания в Москве. Но такая двойственная политика до добра не доводит — сначала талибы предприняли наступление на узбекские территории, а потом — двое смертников, представившись бельгийскими журналистами — подорвали Масуда. Активность талибов, которых тайно поддерживал Пакистан и еще более тайно — Саудовская Аравия — странным образом была синхронизирована с нашей второй кавказской, с событиями в Дагестане и Чечне. Скорее всего — две тысячи первый должен был стать годом конца Северного Альянса, а уже в 2002 — могла начаться давно ожидавшаяся война в Таджикистане и Узбекистане, массированный прорыв через границу. Но случились события 9/11 и теперь на стороне Северного Альянса были бомбардировщики Б52 и американский спецназ. Талибан удалось разгромить за несколько недель, новую армию — начали строить на основе Северного Альянса. Нынешний вице-президент легко прошел карьерную лестницу, так как был одним из немногих кадровых военных в Афганистане, закончивших советское военное училище. Заместитель министра обороны, потом начальник Генерального штаба, потом министр обороны. Потом — вице-президент.

Проблема только была в том, что американцы проиграли войну. И снова встал вопрос: что делать? Что делать элитам, многие из которых были мультимиллионерами и отстроили в Кабуле виллы в несколько этажей. Что делать этническим меньшинствам, которых пуштуны обещали вырезать за коллаборационизм, и все понимали, что это не пустые слова.

И что делать с молодежью, своей молодежью, которая вышла из-под контроля старших, смотрит в Интернете ролики про джихад, уезжает на джихад, а то и создает ячейки Исламского государства. Представьте себе: из Афганистана уезжают на джихад. Сюр, бред, нонсенс, взрыв мозга. Но это есть…

Между тем, что было, скажем в 2000 году и тем, что есть сейчас — есть разница, и ее здесь понимают — здесь неглупые люди. Девяностые были временем безудержного исторического оптимизма, когда казалось что кончилась история, и все проблемы можно решить, в том числе и афганскую, и решить ее относительно мирно. Было табу на изменение границ. Сейчас, после Крыма, Косово, Абхазии, Осетии, Донбасса, Ливии, после двух просранных Америкой войн, после экономического кризиса, долбающего нас уже который год, после десятков, сотен нерешенных проблем и разочарований — рождается понимание, что впереди — нет ничего кроме тьмы. Америка — готова скинуть с себя мировое лидерство, и что-то делать с Афганистаном… да со всем с этим — придется в том числе и нам.