Читать книгу "Скучаю по тебе - Кейт Эберлен"

– Я не рассказал Люси о Россе, – вдруг признался я.

Почему не рассказал, я и сам не мог понять. Не хотел, чтобы она стала мне сочувствовать и вести терапевтические разговоры об этом? Или боялся, что Росс и после смерти может испоганить то, что мне дорого, как это было всю мою жизнь: когда он вывихнул мне плечо и я вынужден был отклонить предложение стать голкипером школьной футбольной команды, или когда он «нечаянно» оставил открытой дверь домика моей любимой морской свинки Тоффи?

Маркус так долго молчал в ответ на мое признание, что я уже начал сомневаться, слышал ли он меня. Наконец он сказал:

– Пожалуй, и ни к чему.

Это было такое облегчение.

– Для тебя это новая жизнь.

– Да.

– И Росс был бешеный псих, пусть земля ему будет пухом, – сказал Маркус.

Матч тем временем продолжился серией пенальти. Разговор замер, пока мы смотрели, как бразильцы выходят в финал.

– Еще играешь в сквош? – спросил я.

– Ага. А ты еще бегаешь?

– Каждое утро.

Мой обычный маршрут – а иметь обычный маршрут очень важно, чтобы медитативный вакуум в голове, возникающий во время бега, не прерывался необходимостью думать, куда бежать, – вел меня через закопченные улицы Камдена, к воротам в тихий райский Риджентс-парк. Зимой траву покрывал иней, а небо розовело в лучах восходящего солнца, тонкие силуэты деревьев виднелись через пар моего дыхания, и все вокруг напоминало картину какого-нибудь импрессиониста. Весной я начинал замечать небольшие детали, придававшие изящество ландшафту: каменные вазы-клумбы с шапкой тюльпанов в Итальянском саду на Юстон-роуд, восковые лепестки цветущей магнолии. Летом розы обильно заполняли перголы на Иннер-серкл, где мой маршрут делал поворот и выводил меня на длинную прямую дорогу через поля, мимо вольеры жирафов зоопарка, через канал и обратно, через нижний склон Примроуз-Хилл.

В солнечную погоду владельцы кафе начинали выставлять столики на широкую извилистую улицу, которая вела меня на железнодорожный мост. Это был один из новых фешенебельных районов, где традиционный бизнес не мог конкурировать с высоким спросом на кофе и вкусную еду. В течение года я видел, как закрылась прачечная самообслуживания и на ее месте после ремонта открылось итальянское кафе.

Однажды владелец, который почти весь ремонт делал собственными руками, стоя на стремянке, тщился выровнять вывеску, когда я пробегал мимо. Я остановился и предложил помочь. С тех пор мы регулярно обменивались итальянским приветствием «Бонджорно!», когда он писал меню дня на черной доске у входа в кафе. В меню были простые блюда – полента с трюфелями, колбаса сальсичча с фенхелем, мороженое «гранат с миндалем», но от запахов, идущих с кухни, рот наполнялся слюной.

В тот день, когда на двери кафе появилось объявление «Требуется официант», я, как обычно, пробежал мимо, потом остановился и повернул обратно. Сальваторе дал мне испытательный срок – один вечер – и в конце дня, расплачиваясь за отработанные мной часы, предложил работу. Кажется, я даже первой успешной сессией не гордился так, как тем, что он принял меня на работу.

– Так ты летом в Лондоне останешься? – спросил Маркус.

– Да, планирую.

Квартира, которую нашла для нас Люси, освобождалась уже в конце этого учебного года, и теперь, когда у меня появилась работа, я мог вовсе не ехать домой на каникулы.

– А как родители?

– Наверное, нормально.

Я звонил домой раз в две недели. С тех пор как я навещал родителей в последний раз, отец поменял плитку в прихожей и установил сигнализацию с датчиками движения. Подозреваю, что и то и другое было затеяно исключительно для того, чтобы не думать о более сложных проблемах. Мама же увлеклась шитьем лоскутных одеял. Когда они спрашивали, все ли у меня в порядке, я отвечал утвердительно. Я не знал, чем могу порадовать их, кроме как получив диплом врача. Мой портрет в квадратной академической шапочке, поставленный на каминной полке, мог стать для них поводом похвастаться сыном перед друзьями. Будь я сам по себе, наверняка бы уже сломался под тяжестью непосильного груза наук, но Люси всегда следила за тем, чтобы работы я сдавал вовремя, а мои курсовые и итоговые документы были в полном порядке.

– Не надо писать философских трактатов вместо профессионального эссе, – сказала она. – Преподавателям всего лишь нужно понимать, по каким предметам ты можешь добиться лучших результатов. Твоя работа в будущем – лечить людей, а не менять их жизнь.

– Ну а какие у тебя планы на будущее? – спросил я Маркуса.

– Да вот, думал отправиться в путешествие на каникулы, – пожал он плечами, и я понял, что именно по этой причине он ко мне и приехал. На мгновение я подумал, что здорово было бы вернуться в Италию и все-таки отправиться в путешествие с ним вдвоем, как мы планировали в прошлом году. Но здравый смысл и необходимость самому зарабатывать деньги на жизнь отрезвили меня. Хотя родители ни разу не заикнулись о том, сколько стоит им мое образование, я решил для себя, что буду стараться стать независимым от них финансово, насколько это было возможно.

Провожая Маркуса на вокзале Паддингтон, Люси обняла его на прощание. И когда он обернулся ко мне, чтобы пожать руку, как это принято у мужчин, я немного пожалел, что в мужской среде не принято обниматься. Конечно, в университете у меня появились новые друзья – Тоби, например, хотя с тех пор, как мы съехались с Люси, мы с ним стали реже видеться. Джонатан – тот серьезный парень, с которым мы познакомились в день собеседования, – мы с ним иногда ходили в бар пропустить по стаканчику, но редко, когда он не был занят игрой в шахматы. Но никто из них не знал меня так, как Маркус. Нэш была, пожалуй, моим самым близким другом, но Люси нервничала, когда я с ней проводил время. Самое критическое замечание, которое при этом Люси позволила себе в ее адрес, было то, что «Нэш уж слишком заметная». Нэш, напротив, не сдерживала себя, особенно в подпитии, и обвиняла меня в том, что я выбрал девушку, которая никак не усложняла мне жизнь, на что я обычно отвечал:

– А что в этом плохого?

Этой фразой я злил ее еще больше, хотя, скажу честно, все наши с ней споры всегда заканчивались неудержимым хохотом.

Наша квартира была на седьмом этаже большого многоквартирного дома в квартале между Камден-роуд и Юстон-роуд. Больница была всего в десяти минутах ходьбы, а из окон, выходивших на север и на восток, открывался вид на большую дорогу и на районы Камден, Госпел-Оук и Хэмпстед-Хит. В первое время наш серый, испещренный граффити квартал внушал ужас, но потом, когда мы освоились и нашли удобные улицы, он перестал казаться таким уж жутким.

Мы с Люси занимали одну комнату, а ее подруги Харриет и Эмма – две другие. До поступления в университет я не сталкивался с женщинами в быту, но в итоге оказалось, что делить жилплощадь с девушками куда приятнее, чем с толпой парней, как в частной школе. В школе мой отказ принимать участие в обрядах инициализации, например в «макании чайного пакетика», когда ты должен взять в рот мошонку другого студента, считалось признаком недостойной мужика слабости. Здесь же мне достаточно было проводить субботний день за просмотром старого боевика, чтобы остальные обитатели квартиры сочли меня настоящим мужиком.