Читать книгу "С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко"

Москва в это тревожное время понимала, что германская армия Гитлера — вермахт — объективно сильнее Красной армии не только по вооружению, но и по количеству обученного в боях на центральноевропейских театрах военных действии личного состава. СССР лихорадочно качал мускулы и переваривал опыт трех локальных операций на Хасане, Халхин-Голе и Советско-финской войне. Сталин торопился с модернизацией армии, существенно подчищенной в ходе репрессий проклинаемого теперь и народом, и властью тридцать седьмого.

Зная, что война неизбежна, вождь лихорадочно искал выход из создавшегося положения — нахождение страны между Сциллой и Харибдой — поддержания без провокаций условий, созданных Пактом о ненападении, и необходимостью довооружить незаметно для Берлина части и подразделения Красной армии. Проход между этими двумя совсем не мифическими чудовищами нужно было удачно проскочить, да так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

Когда стало очевидным, что немец уже стоит перед дверями советского дома, 18 июня сорок первого вышла директива Генштаба Красной армии о возможном нападении Германии на Советский Союз, в которой говорилось, что войска западных военных округов должны быть приведены в состояние боевой готовности к отражению нападения противника. Так вот, слово «быть» до сих пор цепляет историков. Понятия «быть» и «привести» разные по смысловым оттенкам.

Но вернемся к той обстановке.

Еще 15 июня разведслужбы погранвойск СССР получили неопровержимые документальные доказательства того, что процесс выдвижения войск вермахта на исходные для нападения позиции идет в полную силу.

Мало кому известно, но Михеев знал из доклада начальника Особого отдела Западного особого военного округа об одной секретной операции. Дело в том, что 17 июня 1941 года Сталин вызвал командующего ВВС П.Ф. Жигарева и главу НКВД Л.П. Берию, кому подчинялись погранвойска, и приказал авиации округа провести тщательную разведку.

18 июня в течение светового дня вдоль всей линии границы в полосе Западного особого военного округа с юга на север пролетел самолет У-2, пилотируемый опытными авиаторами — летчиком Захаровым и штурманом Румянцевым. Через каждые 30–50 километров они сажали аэроплан и описывали все то, что видели с высоты на той стороне границы на нижнем крыле биплана. В этот момент оно превращалось в своеобразный письменный стол.

В местах посадок самолета к ним подходили оперативники и забирали текст наблюдения. Анализ этих записок показал, что отмечается лавинообразное движение немецких войск к линии границы. Вот почему сразу же Сталин отдал приказ о приведении войск первого стратегического эшелона в полную боевую готовность. Генштаб передал директиву в войска, но она фактически не была выполнена в полном объеме.

Продублирована директива была только 21 июня и адресовалась Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО и ОдОВО. В ней, в частности, говорилось:

«1. В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОДО, КОВО, ОдОВО.

Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

Приказываю:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскировать;

г) противоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков

21 июня 1941 года».

Анатолий Николаевич Михеев всю эту архитектонику подготовки войны знал, и каждый раз удивлялся при деловых встречах с наркомом обороны его опасной осторожности в деле повышения боеготовности войск. Он понимал, что большая политика довлеет над ним вместе с начальником Генштаба Жуковым.

Пройдет время, и тот, кто был особенно близок к Сталину в этот период, а им являлся В.М. Молотов, в семидесятых годах скажет:

«Мы знали, что война не за горами, что мы слабее Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, куда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали. Мы знали, что придется отступать, и нам нужно иметь как можно больше территории… Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось — на год и десять месяцев. Хотелось бы, конечно, больше. Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных…

Да к часу нападения никто не мог быть готовым, даже Господь Бог! — Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы сказал: «Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!»

Что можно сказать — Молотов преподал урок о том, что история должна писаться очевидцами, а потомки — извлекать из прошлого уроки. Сегодня обстановка в мире очень похожа на период «сороковых роковых». Мы все чаще ощущаем удары с широкомасштабной географией гибридной войны, в которой огромная роль отводится нужной противнику информации и действиям «пятой колонне» внутри страны. Поэтому военно-политическому руководству России внимательно следует присмотреться к решениям советского правительства по подготовке государства в особый период. Учиться на их недостатках, ошибках и заблуждениях. Нынче сдержанная разумная подготовка к возможным горячим событиям для нас более чем актуальна…

* * *

А в Киеве спустя несколько дней Якунчиков, вернувшись с Военного совета и проходя через помещение дежурного, дал ему команду:

— К четырнадцати срочно соберите весь личный состав в лекционном зале.

— Есть, — по-военному отчеканил дежурный, беря под козырек.

Через полчаса оперативный состав Особого отдела округа сидел в помещении, теряясь в догадках по поводу срочности совещания. Когда Николай Алексеевич вошел в зал, все встали без команды. Еще с проема дверей он рукой подал знак, чтобы оперативники сели. Заскрипели фанерные стулья, сбитые рейками в ряды. Быстрой походкой он приблизился к трибуне с чекистским знаком «Щит и меч» и несколько волнительно, что было заметно по нетипичному румянцу на лице, проговорил:

— Товарищи! Сегодня нарком обороны Тимошенко отдал распоряжение передислоцировать управление округа в Тернополь и двадцать второго июня занять там уже приготовленный полевой командный пункт. Мы выезжаем завтра утром. Я думаю тревожные чемоданы в полном порядке? Если нет — положите туда все необходимое для походной жизни…