Читать книгу "Группа крови - Андрей Воронин"

– Чем?

– Баксами, отец, баксами! Поэтому я ничего не имею против твоего охранника, но лишь в том случае, если он начисто лишен обоняния.

– Разберемся, – проворчал Мышляев. – Если что, я ему быстро нюхалку отшибу. Я про него кое-что знаю, и он знает, что я это знаю, так что сам понимаешь…

Вместо окончания фразы он показал Гаркуну открытую ладонь и медленно, очень демонстративно сжал ее в кулак – так крепко, что побелели костяшки пальцев.

– Ну если так, – не скрывая продолжавших терзать его сомнений, сказал Гаркун. – В общем, ты у нас генеральный директор, организатор всего на свете и ответственный за все подряд, так что тебе виднее.

– О, это вечное племя, призванное отвечать за все и потому не отвечающее ни за что! – ни с того ни с сего нараспев воскликнул Мышляев.

– Ого, – Гаркун по-птичьи склонил голову набок, – да ты никак заговорил цитатами. Откуда это?

– Не помню, – равнодушно ответил Мышляев, думая о чем-то своем. – Вычитал где-то. Понравилось, вот и запомнил.

– Вот уж от кого не ожидал ничего подобного, так это от тебя, – произнес Гаркун.

– А я разносторонний, – неожиданно приходя в великолепное расположение духа, ответил Мышляев. – Я всех вас еще удивлю!

– Да, – сказал Гаркун, – не сомневаюсь.

* * *

Поставив торчком облезлый цигейковый воротник старого офицерского бушлата и низко надвинув потертую кожаную кепку, Кузнец медленно двигался вдоль ряда, в котором торговали гвоздями, шурупами, ржавыми гаечными ключами, старыми утюгами и прочей дребеденью, место которой было на свалке.

То, что здесь называли товаром, было разложено, расставлено и просто насыпано неопрятными кучами на расстеленных прямо на земле кусках полиэтилена, фанерных листах и даже на подмокших газетах.

Повсюду торчали мотки разноцветных проводов, куски старых резиновых шлангов, лежали древние сточенные топоры на новеньких топорищах, щербатые пилы и наборы самодельных кухонных ножей с рукоятками из прозрачного плексигласа, внутри которых цвели невиданные цветы ядовитых расцветок.

Торговали этим хламом исключительно мужчины.

Кузнеца здесь знали и были ему рады, хотя рассчитывать поживиться за его счет было глупо. То и дело его окликали хриплые пропитые голоса, и мозолистые обветренные пятерни протягивались навстречу, чтобы пожать ему руку. Кузнец отвечал на приветствия, уклоняясь от разговоров о делах. Он по-прежнему не считал, что занимается чем-то предосудительным, но Мышляев просил держать дела совместного предприятия в секрете, а Кузнец привык сдерживать обещания.

Он довольно быстро купил все необходимое и уже собрался уходить, когда заметил за одним из прилавков человека, которому здесь было абсолютно нечего делать. Точнее, в качестве покупателя этот человек бывал здесь частенько, но Кузнец очень удивился, обнаружив его среди торгующих. Андрей Витальевич Коровин был мастером по ремонту радиоаппаратуры и старым приятелем Кузнеца. Виделись они редко, но отлично понимали друг друга и получали от общения огромное удовольствие.

Подойдя поближе, Кузнец увидел, что Коровин торгует радиодеталями, вне всякого сомнения, распродавая свой личный неприкосновенный запас. Это могло означать только одно: дела у Андрея Витальевича шли из рук вон плохо, и он остро нуждался в деньгах.

Кузнец окончательно убедился в этом, когда увидел среди прочих разложенных перед Коровиным предметов его любимый паяльник. Шубин досадливо крякнул: что же это за жизнь такая, что хороший человек, чтобы выжить, должен продавать последнее? Ведь хороший паяльник найти не так-то просто, да и не в паяльнике дело, в конце-то концов…

Выглядел Коровин далеко не лучшим образом.

Его и без того худое лицо окончательно осунулось и приобрело нездоровый сероватый оттенок, веки покраснели, а глаза непрерывно слезились, как у древнего старца. Кузнеца удивили и встревожили эти внезапные перемены. Когда они виделись в последний раз, Коровин выглядел вполне благополучно и был доволен жизнью. Теперь он напоминал человека, внезапно и беспричинно сброшенного на самое дно зловонной выгребной ямы, и отзывчивое сердце Кузнеца мгновенно облилось кровью.

– Привет, – сказал он, подойдя к самому прилавку, за которым стоял Коровин.

Андрей Витальевич заметно вздрогнул от неожиданности, обернулся и, близоруко щурясь, вгляделся в Кузнеца. Только теперь Шубин заметил, что его приятель почему-то не надел очки, без которых он выглядел по-детски беспомощным и беззащитным.

– А, Миша, – бесцветным голосом сказал Коровин, не проявляя признаков бурной радости. – Привет. Что? Запчасти кончились?

– Есть такое дело, – осторожно ответил Кузнец. – А ты какими судьбами?

– Да вот, как видишь. – Коровин кивнул на прилавок. – Распродаюсь помаленьку.

– Что так? – еще осторожнее спросил Кузнец, боясь обидеть знакомого. Мало ли, какие обстоятельства могли заставить Коровина продавать то, без чего он был как без рук! Возможно, Андрею Витальевичу было неприятно об этом говорить, так что Кузнец постарался придать своему вопросу как можно более нейтральную окраску.

– Деньги нужны, – коротко ответил Коровин и вдруг отработанным движением выудил из-под прилавка бутылку водки. – До зарезу нужны… Может, дернешь?

– Да я вроде как за рулем, – уклончиво ответил пораженный Кузнец.

– А я дерну, – сказал Коровин и надолго припал к бутылке. – Да ты не выкатывай глаза-то, – добавил он, переводя дыхание. – Деньги мне не для этого нужны. Это только для согреву.., и вообще…

Он не договорил, еще раз приложился к бутылке и начал непослушными пальцами вставлять в горлышко пробку.

– Погоди-ка, – сказал Кузнец. – Дай глотнуть.

Что-то ты мне сегодня не нравишься, Андрей. Ты не заболел ли часом?

– Здоров, – лаконично ответил Коровин, передавая ему бутылку.

Кузнец глотнул водки, деликатно занюхал рукавом бушлата и вернул бутылку хозяину.

– Это хорошо, что здоров. А супруга как поживает?

– Никак не поживает, – ответил Коровин. – Два месяца, как схоронил.

Он задумчиво покачал полупустую бутылку в руке, зачем-то посмотрел сквозь нее на свет, потом решительно махнул свободной рукой, припал к горлышку и в три могучих глотка допил водку.

Кузнец со стуком захлопнул непроизвольно открывшийся рот, поморгал глазами и неловко переступил с ноги на ногу, не зная, как выразить свое сочувствие. Он был знаком с женой Коровина и помнил ее здоровой, крепкой и жизнерадостной женщиной, никогда не жаловавшейся даже на простуду. С Коровиным они жили душа в душу, и, изредка забегая к ним на чашку чая, Кузнец не упускал случая немного отогреться у их семейного очага. Теперь ему стало понятно, почему Коровин выглядит таким больным и подавленным. Можно было также предположить, что финансовые проблемы у него возникли именно в связи со смертью жены. Он мог потратиться на лекарства, если та чем-то серьезно и долго болела, а мог и просто уйти в запой после похорон. И то, и другое было одинаково скверно. А хуже всего, по мнению Кузнеца, было то, что он, Михаил Шубин, узнал о горе своего приятеля только теперь, когда помочь ему было нечем. Он настолько погрузился в мышляевский проект, что забыл обо всем на свете.