Читать книгу "Клан Кеннеди - Георгий Чернявский"

Между прочим, такой «интернационализм» у Кеннеди самым откровенным образом сочетался с убеждением в необходимости сегрегации негров и неприязнью к евреям. Собственно говоря, он выбрал Бронксвилл в качестве места своего жительства в Нью-Йорке, в частности, потому, что в этот консервативный район решительно не допускались цветные и ставились всяческие препятствия для евреев, желавших там купить или снять жилье.

В выборе учебных заведений для своих сыновей Джозеф не был последовательным. Джо отдали в привилегированную частную школу Чоэйт (штат Коннектикут), которую посещали дети многих знакомых бостонских богатых янки. Когда же Джон приблизился к тринадцатилетнему возрасту, он был отправлен в тот же штат Коннектикут, но в католическую школу Кентербери. Трудно сказать, почему было принято такое решение. Видимо, отец уступил настоянию матери. Сказалось и стремление семьи, чтобы сыновья учились поблизости друг от друга, но отдельно. На этом, скорее всего, настаивал Джон, который стремился избавиться от патроната старшего брата.

По всем внешним признакам Джо и в школьные годы превосходил младшего брата. Он великолепно учился, продолжал наращивать свои мускулы и легко побеждал в разных видах спорта. Джон был стройным юношей, но не обладал физической силой, подобно Джо-младшему, и как прежде часто болел. Роберт вспоминал: «По крайней мере, половину своих дней он чувствовал острую физическую боль. Когда он был еще маленьким, у него была скарлатина. Когда он стал старше, у него возникли острые проблемы со спиной. В промежутке он болел всеми возможными болезнями. Но никогда я не слышал от него жалоб. Никогда он не упоминал, что Бог поступил с ним несправедливо».

Учился Джон прилично, но не блистал успехами ни в классе, ни в коллективных играх, предпочитая в неурочное время не заниматься спортом или готовиться к занятиям, а читать книги. К тому же ему всё еще с трудом подчинялась грамматика родного языка, особенно правила правописания. Письма родным во время учения в Кентербери были полны ошибок. Он отлично запоминал то, что было ему интересно, и с огромными трудностями усваивал скучные школьные уроки, особенно такие, где надо было просто запоминать правила, не содержавшие никаких логических выкладок, а существовавшие в качестве аксиом. Элементарные грамматические ошибки, разбросанные в письмах и других документах, преследовали Джона на протяжении всей его жизни. К сожалению, повторим, примеры здесь привести невозможно, ибо для этого пришлось бы обильно цитировать тексты на английском языке.

В то же время задания по английской и американской литературе он выполнял успешно, стремился разобраться в образах и идеях мастеров художественного слова, в философии литературных тем, сюжетов, персонажей.

Видимо, по той же причине, по которой он писал не очень грамотно на родном языке, Джон с огромным трудом справлялся с латынью, со склонениями и спряжениями этого языка, с массой исключений. Их надо было просто зубрить, а делать это юный Кеннеди не умел и не хотел. Школьный руководитель даже предупреждал отца, что Джон может провалить экзамен по латинскому языку и не перейти в следующий класс. С огромным трудом это препятствие удалось преодолеть.

Джон пытался догнать старшего брата, но это никак не получалось. В письмах домой он подробно описывал свои сражения на футбольном поле, удачные удары, синяки, которые были результатом самоотверженных бросков, но представляется, что в этих описаниях была немалая доля преувеличения.

Перед пасхальными каникулами 1931 года, проведя в школе неполный год, Джон почувствовал внезапную боль в животе. Оказалось, что у него острый приступ аппендицита. Срочная операция, а затем длительное выздоровление подростка, не обладавшего высокой выносливостью и с трудом преодолевавшего последствия хирургического вмешательства, положили конец обучению в католической школе. Правда, учитывая болезнь, школьное начальство решило освободить его от экзаменов, выдав свидетельство о завершении учебного года.

Несмотря на сопротивление Джона, отец зачислил его на следующий год в ту же самую школу Чоэйт, в которой находился старший брат.

Теперь, когда братья учились вместе, хотя и в разных классах, еще более проявились преимущества Джо. В противоположность организованному, дисциплинированному, добивающемуся постоянных успехов старшему брату Джон выглядел расхлябанным и чуть ли не ленивым. Классный наставник писал родителям: «Джек занимается в последнюю минуту, опаздывает с выполнением заданий, он не очень ощущает, что такое материальные ценности, и часто теряет свои вещи».

В ответ на такого рода жалобы отец посылал второму сыну письма со сдержанными упреками, стремясь поставить ему в пример брата, но в то же время стараясь щадить самолюбие Джона.

Если Джо-младший показывал высокие результаты и во время входивших в моду проверок способностей, и на разного рода учебных тестах и экзаменах, то достижения Джона почти всегда выглядели противоречивыми. Его IQ (Intelligence Quotient) — тест по определению умственных способностей и сообразительности — был высоким (обычно он был в числе двадцати процентов лучших школьников, подвергавшихся этой проверке). Но тест отнюдь не свидетельствовал о фактических успехах в обучении, которые, как правило, были посредственными. Многие педагоги и психологи и сегодня считают этот пресловутый IQ искусственным, бюрократическим, не отражающим действительные способности личности.

Учитель французского языка Дэвис жаловался, что он применял разные средства (кроме физического насилия), чтобы заставить Джека, который ему очень нравился, хорошо учиться. Но ничего не получалось. Дэвис продолжал: «Его работы написаны хаотически, и он вечно забывает то книгу, то карандаш, то свою работу».

Как и старший брат, Джон состоял в спортивных командах школы, но скорее по необходимости — и потому, что этого требовали школьные нравы, и для того, чтобы попытаться догнать Джо. Как первоклассный футболист Джон так и не состоялся. Джо продолжал обгонять его в спорте, став не только отличным игроком, но и капитаном футбольной команды. К тому же он был избран вице-председателем Общества Святого Эндрю, занимавшегося благотворительностью.

По требованию руководства школы Джон, проявивший недостаточные знания по ряду предметов на первом году обучения, провел значительную часть летних каникул 1932 года в «летней школе», в которой дополнительно занимались слабо успевавшие ученики. Уроки по математике, французскому языку и латыни дали ему возможность благополучно перейти в следующий класс.

Второй год в Чоэйте был для Джона более успешным. Преподаватели отметили его достижения в изучении английского языка, в частности, умение быстро читать и хорошо понимать прочитанное, связно и логично писать (хотя по-прежнему с немалым числом грамматических ошибок).

Джон с удовольствием читал произведения английских и американских поэтов. Особенно ему нравились стихи Роберта Фроста. Учитель литературы Гарольд Тинкер вспоминал, что, когда он цитировал Фроста, лицо ученика расплывалось в улыбке. В ответ на вопрос, что именно ему нравится в стихах поэта, Джон ответил односложно: «Его оптимизм». В то же время всё больший интерес подростка вызывала историческая литература, особенно биографии знаменитостей, которые он поглощал, не отрываясь, не слыша и не видя, что происходит вокруг. Вслед за этим постепенно вырабатывался интерес к текущим событиям, а в связи с этим и к газетной информации, в которой, впрочем, ему еще трудно было отличить правду от вымысла. Критическое отношение к прессе придет лишь с годами.