Читать книгу "Текила-любовь - Дарья Лаврова"

Настя кивнула.

Позже в ванную пришёл Димка.

* * *

Анька вернулась в комнату к Андрею, чтобы прочитать пару своих четверостиший. Васильев, гад, проболтался, что она пишет стихи, а Андрей пристал: почитай, да почитай…

Андрей любил рассказывать, как впервые увидел её и какие мысли его посетили в тот момент. Однажды на первом курсе он зашёл к Васильеву – на полу у телевизора сидела девушка. Огненно-рыжая и кудрявая, с веснушками на лице и руках – она медленно разливала по рюмкам текилу. В одной руке была бутылка, в другой – крышка в виде чёрной шляпы. «Интересно, – подумал тогда Андрей. – А у неё всё тело в веснушках? Грудь и ноги тоже?»

Свои же мысли хитрая Анхен предпочла не оглашать. Ну не скажешь ведь Андрею, что одно время он напоминал ей большую обезьяну, одетую в липовые шмотки от «D&G», танцующую нижний брейк, да ещё с идиотской косичкой на затылке!

… Я скажу: «В такую стужу…» Я скажу: «В такой мороз Кот болеет, пёс простужен, Попугай повесил нос. Для чего тебе свобода? За окошком непогода, Все дороги занесло. Выпьем вместе чаю с мёдом…

Из ванной тихо доносился шум воды, а из головы всё никак не шли те последние слова Насти: «… не представляю, как смогу дальше жить, ходить, есть, пить, думать, если рядом не будет его…»

– Рыжая, у меня слов нет… – сказали одновременно Андрей и Димка, только что появившийся в комнате.

– Я знаю, кто мне поможет, – хитро добавил Васильев, глядя на Аньку.

* * *

Весь следующий день, во время зачёта по практике, пару часов в универе, а потом в общаге, Димка, как псих бегал с цифровой камерой и снимал Настю. Снимал везде и всё подряд. То Настя у деканата, собирается закрыть сессию у Новгородцева, то Настя в кафе у самовара наливает чай, то с подругами, то во дворике у замёрзшего «писающего мальчика», то в магазине на первом этаже общежития… – везде, где только можно. И неважно где – главное, чтоб там была Она.

Вечером, сажая Настю в поезд, Димка отдал ей диск и сказал:

– Делай там, что хочешь, рыбка, но если узнаю – голову оторву!..

* * *

Лёжа на верхней полке и кутаясь в холодный плед, заснуть не получалось. Настя слушала диск, который Димка записал прошлым вечером, когда она уходила на занятия. Анькины стихи. Старые и приятно-тёплые – Настя помнила их ещё со второго курса, и новые, такие же трогательные, – и всё это голосом Димки:

Свет горит в моём окошке, На окошке чашка с ложкой, Блюдце, в вазочке конфеты. Две забытые газеты, Банка с мёдом, чайник с чаем. Я тебя не замечаю. Ты не смотришь на меня Вот уже четыре дня. У окошка стул с подушкой, Над окошком спит звезда. Я скажу тебе: «Послушай!» Ты ответишь тихо: «Да?» Я скажу: «В такую стужу…» Я скажу: «В такой мороз Кот болеет, пёс простужен, Попугай повесил нос. Для чего тебе свобода? За окошком непогода, Все дороги занесло. Выпьем вместе чаю с мёдом, Ведь в такое время года Страшно растерять тепло».[6]

В два часа ночи под боком тихо провибрировал мобильник. «Рыбка, я не могу заснуть. Подушка пахнет тобой…»

15

Кристина сидела за барной стойкой и курила. Перед ней стоял бокал мартини с оливкой, а рядом зевал Димка, планируя сбежать от неё через полчаса и отоспаться. Не хотелось ни пить, ни курить, ни разговаривать. Не хотелось даже думать, но беспокойные мысли не оставляли его ни на секунду. Провожал отца в аэропорт, а на обратном пути разбил машину, получил лёгкое сотрясение мозга и кучу ушибов. Удрал из больницы. «Всё мой длинный язык без костей… – думал он, и, казалось, каждая мысль отдаётся глухой болью во всей голове. – И какого хрена я завёл этот идиотский разговор? Меньше знаешь, крепче будешь. А ведь правда есть вещи, о которых лучше не знать… Чёрт, как же не хочется верить, как же не хочется, чтобы белое стало чёрным…»

Кристина что-то говорила ему, но он почти не слушал. На другом конце стола он заметил девушку, которая показалась ему знакомой. Такие светлые волосы до пояса были только у одной – у Катьки. Девушка медленно пила коктейль и говорила с подругой, в которой Димка чуть позже узнал Юлю Краснову. Ту самую глазастую Юльку, с которой неделю мутил на втором курсе.

Он встал и пересел ближе. Девочка повернула голову и замерла.

– Кать, это ты? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

– Приветик! – поздоровалась Юлька, хитро улыбаясь. – Как делишки? – Её глаза бешено искрились. Дима пропустил вопрос мимо ушей.

– Да… – смутилась девушка. – Привет, – натянуто улыбнулась и стала дальше пить коктейль. Но только лишь её розовые губы коснулись соломинки, Димка резко взял её за руку и потащил в туалет.

– Что ты делаешь?! – громко кричала Катя, пытаясь вырваться из его рук, но это было всё равно что пытаться сдвинуть с места валун зубочисткой. – Отпусти меня! Куда ты меня тащишь?!

– Сейчас узнаешь… – спокойно отвечал он, продолжая тащить её. Катя упиралась и спотыкалась, несколько раз подвернула ногу и сломала каблук. Она пыталась ударить его, но ничего не получалось. – Прибил бы того, кто с тобой это сотворил! Ни за что не поверю, что сама додумалась! – с раздражением прошептал он, подталкивая её в туалет и закрывая дверь на задвижку.

Катя стояла у зеркала и плакала. Димка нервно вытаскивал шпильки из её волос и бросал их на пол.

– Сними туфли… – сказал он.

Катя послушно сбросила туфли и встала голыми ногами на кафельный пол.

Когда со шпильками было покончено, Димка включил воду и наклонил её голову под кран.

– Умойся… – уже спокойно сказал он. Димка чувствовал, как девочка дрожит под его руками. Она плакала и яростно тёрла глаза кулаками, пока вода не стала прозрачной. Он взял полотенце и нежно вытер ей лицо. Теперь перед ним стояла Катя, которую он знал и любил такой, какая она есть. Маленькая, худенькая, скромная, с большими чёрными глазами и детским личиком, девочка, из которой, хоть убейся, никак не слепишь роковую женщину… Да и нужно ли?

Она села на пол и, закрыв лицо руками, снова заплакала. В дверь туалета кто-то настойчиво рвался. Суда по истеричным крикам и знакомому голосу, Дима решил, что это Юлька, и не стал открывать. Он сел рядом и крепко прижал Катю к себе.

– Я подвернула ногу… – всхлипывала она. – И сломала каблук… Это Юлькины туфли, она меня убьёт.

– Не волнуйся, я починю. – Он поцеловал её в макушку, потом в лоб, а потом увидев перед собой её глаза и губы без помады, поцеловал их. Осторожно и легко, будто это их самый первый поцелуй.

– Я домой хочу, – тихо сказала она, положив голову ему на плечо.

– Я провожу тебя.

Идти сама Катя не могла. Димка, не спрашивая, взял её на руки и вышел с ней из клуба. Он не заметил ни Юльку, полчаса долбившую в дверь, ни Кристину.