Читать книгу "Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина"

И «еще не то» сбывается. Вслед за героями этой книги я с удовольствием возвращаюсь в то время, когда в почете был человек труда, а не «владелец заводов, газет, пароходов». Когда в России не было все пересчитано на доллары. Когда не было этого лакейского «встречают по одежке». Когда мы жили, а не выживали. Когда любили, а не «занимались любовью»…

Мой приятель, человек здравомыслящий, он сказал однажды, что ностальгия по прошлому есть не что иное, как ностальгия по себе молодому, по юным годам.

В какой-то мере, может быть, и так. Но главное не в этом. Возраст человека не влияет на время, в которое он живет, тогда как время формирует его мироощущение.

Рыбников пел: «Как люблю твои светлые полосы, как любуюсь улыбкой твоей». А попрыгучий шоумен поет: «Ты тычинка, я твой пестик!». Пусть это песенка-пародия, но какова образность! А зал визжит от восторга. Такова «культура» чувств…

Предвижу, что кто-то упрекнет меня в том, что часто отвлекаюсь, уделяю внимание незначительным эпизодам, мелочам. Но ведь главное то, что Николай Рыбников и Алла Ларионова – известные киноактеры, которых знают все, знают фильмы с их участием. Важны детали. Обращаюсь к толстовскому: вещь без подробностей не живет. И существуем мы не в безвоздушном пространстве.

Рыбников любил читать. В свободную минуту дома, в поезде, в самолете, в гостинице. Поскольку книги у нас были большим дефицитом, он покупал их за рубежом, для себя и в подарок друзьям, не жалея валюты. Кто помнит, сколько этой самой валюты (слезы одни!) выдавалось на руки выезжающим за границу, оценит его щедрость. У себя в доме он собрал хорошую библиотеку.

Он дружил с писателями. Например, с Владимиром Солоухиным. Они вели с ним нескончаемые беседы – об истории России, ее настоящем, о судьбах деревни, конечно же, о литературе – обо всем. Рыбникова поражал талант, широта знаний этого человека.

После кинокартины «Млечный Путь», в которой снялись Рыбников и Ларионова, долгие годы длилась начавшаяся еще на съемочной площадке их дружба с известным донским писателем Виталием Закруткиным, автором сценария фильма.

Они нередко гостили друг у друга. Когда Рыбников приехал в станицу Кочетовскую к Закруткину, местное начальство, прознав про это и про то, что актер любит рыбачить, решило устроить дорогому гостю рыбалку по высшему классу. Привезли его на берег Дона, а там – накрыты столы!

До рыбалки, естественно, дело не дошло. В остальные дни своего пребывания на Дону Рыбников пробирался к реке, как говорится, огородами, огородами, чтобы всласть посидеть с удочкой в одиночестве.

Зная, что в станице Вешенской, неподалеку от Кочетовской, живет Шолохов, Рыбников попросил Закруткина познакомить его с Михаилом Александровичем.

Сели в машину и поехали. Олег Чертов, гостивший у Закруткина вместе с другом, вспоминает, что никогда не видел его таким взволнованным. Вышли из машины, идут к дому, а Шолохов, стоящий на пороге, как закричит жене Марье Петровне:

– Маша, ты только посмотри, кто к нам приехал! Николай Рыбников!

Дальше пошло застолье вперемежку, как водится, с беседой… Вернулись в Кочетовскую к ночи.

Кадр из кинофильма «Млечный путь». 1959 г.

Всю жизнь Рыбников опекал младшего брата Славу. Брат, уже взрослый, вел образ жизни перекати-поля, работал где придется, нигде долго не задерживался, постоянно испытывал нужду в деньгах. Николай всегда его выручал.

Как-то, когда в семье в очередной раз обсуждали, что делать с братом дальше, как ему помочь, гостивший у Рыбниковых Закруткин предложил:

– А почему бы Славе не приехать жить в Кочетовскую? Работа ему найдется, жилье у нас не проблема, во всяком случае, не такая, как в Москве. Глядишь, он женится, и все у него пойдет на лад.

Так и решили.

Николай купил брату дом в Кочетовской, тот обзавелся семьей и лет десять прожил на Дону. Потом опять у него что-то разладилось, он развелся с женой, продал дом и опять появился у Рыбниковых. На этот раз Николай дал волю своему гневу. Человек с повышенным чувством долга, он терпеть не мог безответственности. Чем-то помог, конечно, брату, но прежняя дружба между ними кончилась.

После смерти Рыбникова Вячеслав Николаевич куда-то сгинул. Появился как-то у Чертова, постаревший, с бородой, побыл немного – и ушел. Доходили слухи, что он стал верующим, живет в Твери, служит в какой-то церкви.

…Когда пишешь книгу по воспоминаниям, очень показательным видится то, как коллеги ее героев, в данном случае актеры, откликаются на просьбу рассказать о них.

К Евгению Жарикову и Наталии Гвоздиковой, этой замечательной паре нашего кино, я сразу прониклась хорошим отношением. Не потому, что их не пришлось уговаривать дать интервью (я, впрочем, никогда не уговариваю), а потому, что почувствовала в них людей, близких по духу Рыбниковым. На них тоже обрушилась большая слава, особенно после того, как они сыграли главные роли в многосерийном фильме «Рожденная революцией», они популярны, их любят зрители. Но звездная болезнь ни в малейшей степени не поразила их. Я позвонила, и они выкроили в плотном графике дел время для разговора о Ларионовой и Рыбникове. Я брала интервью у них обоих одновременно, предварительно задав вопросы, чтобы не перебивать их рассказ.

Наталия Гвоздикова: «Во ВГИКе я училась в мастерской С. А. Герасимова и Т. Ф. Макаровой значительно позже Ларионовой и Рыбникова, здесь важно то, что школа у нас одна.

У Сергея Аполлинарьевича было такое правило – приглашать своих учеников старших выпусков к нам в гости. Однажды пришла Алла Дмитриевна Ларионова. Мне запомнилось, что у нее были васильковые глаза, необыкновенная кожа, матовая, чистая, капризная нижняя губа… Я была потрясена. Всю встречу, кажется, просидела молча – все никак не могла поверить, что это „та самая“ Ларионова, сыгравшая Любаву в „Садко“, Аню в „Анне на шее“, Оливию в „Двенадцатой ночи“… Уже потом, когда я сама стала артисткой, получила диплом и познакомилась с Аллой Дмитриевной лично, я рассказала ей о нашей первой встрече. Мой трепет повеселил ее, к своей красоте и славе она относилась спокойно. Но в то же время, я поняла, ей, как любой женщине, была приятна такая моя реакция».

Евгений Жариков: «Я влюбился в нее после того, как увидел ее в „Анне на шее“. Все мужчины Советского Союза влюбились, я не исключение. Ларионова испытала такие мгновения славы, которых наше молодое поколение никогда не узнает, они не повторятся. Вот говорят: купалась в шампанском. Она на самом деле купалась, но это были никакие не оргии, про которые распускали слухи. Поклонники ее настолько обожали, что задарили шампанским. Его было столько, что она могла заполнить ванную. Что она и сделала. И в том шампанском искупалась. Она сама нам рассказывала об этом.

Знаком я с Ларионовой и Рыбниковым еще по Театру-студии киноактера. Правда, работать с ними на сцене мне не приходилось: в спектаклях их не занимали. С Ларионовой я однажды снимался – в фильме „Дикий мед“. Она играла главную героиню Варвару Княжич, а я – ее зятя, мужа дочки. Но так получилось, что режиссер В. Чеботарев мою роль напрочь вырезал, видимо, что-то другое оказалось более важным. Я поработал несколько дней, и на этом все кончилось. Но потом я в шутку звал Ларионову „мама“, а она меня – „сынок“.