Читать книгу "Алеет восток - Влад Савин"

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет. Не страшно под пулями мертвыми лечь, Не горько остаться без крова, И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, И внукам дадим, и от плена спасем Навеки![18]

Я терпеливо выдержала паузу, дав Ахматовой немного прийти в себя — она явно не ожидала того, что ее стихи знает и ценит человек, которого она искренне считала врагом. Надо было не передавить — Ахматова, с ее эгоизмом и эгоцентризмом, даже, скорее, нарциссизмом, в принципе не принимала ни малейшего давления на тот, очень во многом выдуманный ей самой, мир, в котором она безраздельно царила. И, тем более, неприемлемо было давление при свидетелях. Играть надо было на ее слабостях, тонко дозируя восхищение и лесть.

— Скажите, пожалуйста, Анна Андреевна, неужели Вы написали эти прекрасные стихи потому, что Вас кто-то искушал? — тихо спросила я, методично загоняя Поэтессу в ловушку, созданную ее же бешеным самолюбием и эгоизмом.

— Нет! — гордо ответила королева поэзии.

— Значит, Вы можете переступить через свое прошлое во имя страны? — так же тихо спросила я. — Вовсе не потому, что Вас кто-то искушает — а потому, что Вы русский человек, великая поэтесса России?

— Да что бы Вы понимали в моем прошлом?! — с гневом и горечью бросила Ахматова.

— Я, конечно, не могу в полной мере прочувствовать Вашу боль от потери близких людей — и никто не может, кроме Вас самой — тихо согласилась я — ваш старший брат, Андрей Андреевич, покончивший с собой в эмиграции, будучи не в силах пережить потерю маленького сына; Николай Степанович, расстрелянный ЧК за участие в "организации Таганцева"; младший брат, Виктор Андреевич, которого Вы долго считали погибшим — я сознательно называла самых близких Поэтессе людей, потеря которых ударила по ней, пробив броню ее эгоизма и эгоцентризма — в сущности, Ахматова была страшно, трагически одиноким человеком, пусть и по своей вине, поскольку она совершенно не умела строить и поддерживать долгосрочные отношения с близкими людьми; сейчас надо было доказать ей, что я способна ее понять — но, что такое потеря близких людей, я знаю — мои родители погибли здесь, в Ленинграде, когда в наш дом попала немецкая бомба.

— У Вас были все основания написать эти горькие стихи:

Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать. Двадцать восемь штыковых, Огнестрельных пять.

Горькую обновушку Другу шила я. Любит, любит кровушку Русская земля. [19]

— Вы хорошо изучили мою биографию и мое творчество — после долгой паузы сказала Поэтесса — хорошо хоть, в ее голосе теперь не было явной вражды, это был голос до предела уставшего человека — положим, в смерти Андрея Вашей прямой вины нет, но Николая Степановича расстреляли Ваши.

— Анна Андреевна, Вы, лучше, чем кто-либо на этом свете, знаете, что Николай Степанович был Воином в той же мере, что и Поэтом — я поддерживала доверительный тон изо всех сил — и Вы не хуже меня знаете, что он действительно сделал свой Выбор, Выбор с большой буквы, иначе и не скажешь.

А ведь я могла бы и жестче. Вот уверена, что Николай Степанович по характеру и убеждениям не мог остаться в стороне от борьбы. И уцелевшие участники «заговора Таганцева», причём эмигранты, репрессий не боявшиеся, подтверждали его активную роль. Некто Шубинский вообще назвал его одним из организаторов. Да и не было он к тому времени мужем Ахматовой — к моменту расстрела они были уже три года в разводе и Анна Андреевна успела выйти замуж за Владимира Шилейко, от которого в том же году ушла к Пунину…, кстати, это ведь была его квартира — но развод с Шилейко оформили аж через четыре года, мало похоже на убитую горем вдову? Но не стала я этого говорить, зачем? А прочла стихи — жалея, что нет гитары, и не умею играть, вот у Юрки Смоленцева, или Вали «Скунса», куда сильнее бы получилось:

Собрался воевать, так будь готов умереть, Оружие без страха бери! Сегодня стороною обойдёт тебя смерть В который раз за тысячи лет.

Не станет оправдания высокая цель; Важнее, что у цели внутри. И если ты противника берёшь на прицел, Не думай, что останешься цел.

Добро твоё кому-то отзывается злом — Пора пришла платить по долгам! А истина-обманщица всегда за углом, Бессмысленно переть напролом.

Пусть кто-то гонит толпами своих на убой — Свои же и прибьют дурака. Но можно дать последний и решительный бой Тогда, когда рискуешь собой!

Собрался воевать — так будь готов умереть, Мы смертными приходим на свет. Судьба дает победу обречённым на смерть В который раз за тысячи лет.

Но если чья-то боль на этой чаше весов Окажется сильнее твоей, Судьба, приняв решенье большинством голосов, Отдаст победу именно ей. [20]

— Стихи довольно простые — констатировала Поэтесса, возвращаясь в привычную роль надменной королевы — собственно, затем я их и прочитала, чтобы дать возможность Ахматовой вернуться к привычному, психологически комфортному для нее образу, не "потеряв лица" — использованы просторечные слова — но, в сущности, неплохие и весьма искренние. Вы не знаете, кто автор, Анна Петровна?

— К сожалению, я не имею права назвать автора — ответила я, мысленно извинившись перед еще не родившейся здесь Светланой Никифоровой — я познакомилась с этим человеком на Северном флоте.

— Странно, у меня такое впечатление, что эти стихи написала женщина — сказала Анна Андреевна.

— Когда идет война за жизнь страны и народа, женщины тоже становятся в строй. И не только в тылу — у меня, и у Люси — тут я взглянула на Лючию — есть на счету лично убитые враги. Простите, но не обо всем пока можно рассказать.

— Так это не Ваши стихи, Анна Петровна?

— Сожалею, но поэтического таланта у меня нет — глядя собеседнице в глаза, искренне ответила я — только читатель.

— А еще какие-нибудь стихи этого автора Вы можете прочитать, Анна Петровна?