Читать книгу "86400 секунд счастья - Алина Делисс"

Но Ленка, выпив кофе залпом, словно это была водка, громко звякнула чашкой о блюдце:

– Хорошо тебе говорить о любви к себе! Если бы я в сорок выглядела на двадцать, если бы была роскошной, ухоженной блондинкой и жила в Москве, в квартире у Кремля, я бы тоже себя любила. Да я бы себя так любила, просто безумной любовью, каждое утро бы зеркало зацеловывала!

Полина расхохоталась:

– Ленка, ты невыносима.

– А как я могу любить себя, располневшую от родов, постаревшую, едва сводящую концы с концами тетку?

– Послушай, может, для начала тебе перестать быть располневшей и постаревшей теткой? Сесть на диету, заняться шейпингом?

– Да какой шейпинг? – грубо перебила ее подруга. – Ты видишь, какие я сумки таскаю? Пока дотащишь их с оптового рынка до вокзала, потом с вокзала до дома, потом из дома развезешь по точкам, пока походишь с этими тюками по чужим домам, предлагая: «Купите то, купите это…», так сто потов сойдет. И какой после этого шейпинг? Это ж тяжелая атлетика.

Полина пожала плечами, не зная, что на это сказать.

– Мне и на диету нельзя садиться, – не успокаивалась Ленка. – Откуда силы брать, чтобы сумки носить? Ты-то, поди, не ешь ничего?

– Ем все, что хочу, – покачала головой Полина и вспомнила вдруг разговор с официантом «Метрополя», произошедший, страшно сказать, сколько лет назад. – Говорят, хороший аппетит – признак страстности…

Она пожалела, что сказала это. Подруга разозлилась и вспылила:

– Знаешь что, не надо советов, просто помоги материально!

Полина поднялась, плотнее запахнув халат:

– Сколько тебе нужно?

Ленка молчала, жуя губы.

– Лена, – ласково произнесла Полина. – Ну скажи, сколько тебе нужно? Чтобы расплатиться с долгами, отправить дочке на учебу и чтобы на жизнь хватило?

Ленка назвала сумму.

– А сколько ты должна заработать на этих тряпках? – спросила Полина.

Она долго думала, что-то подсчитывая, и наконец сказала сколько.

Полина принесла чековую книжку и выписала чек:

– В эту сумму я вписала еще и те деньги, которые ты должна получить за продажу. – Полина кивнула на сумки. – Поэтому ты оставь их здесь, а я попрошу домработницу, чтобы отнесла их в ночлежку. Там всегда требуется одежда. А ты считай, что эти вещи уже продала. Идет?

Подруга хмуро закивала.

– Не хочешь остаться в Москве? Хотя бы на пару дней? Сходим куда-нибудь.

– Мне нечего надеть, – не поднимая глаз, ответила Ленка.

Полина почувствовала, как сжалось ее сердце. Она смотрела на сидящую перед ней женщину, такую родную и такую чужую, и вспоминала, как они катались на качелях, смастеренных из старой шины, как делились мечтами, секретами и платьями, как были похожи – обе юные, наивные, белокурые и смешливые. Из-за внешнего сходства их часто принимали за сестер, а они и сами звали друг друга сестричками. И матери, глядя на них, смеялись между собой и шутили – уж не один ли у них отец?

Они с детства шли одной дорогой. А потом, на одном из ее перекрестков, свернули каждая на свой путь и с годами уходили друг от друга все дальше и дальше, удаляясь и удаляясь от того перекрестка, на котором разошлись. Теперь у них все было разным: жизни, цели, мечты, они жили в разных городах, любили разных мужчин, проживали разные судьбы. А внешне были настолько не похожи, что никому и в голову не пришло бы назвать их не то что сестрами, но даже подругами. «О, у вас новая домработница?» – спросила как-то Полину соседка, столкнувшись с ними улифта. Полина как раз провожала Ленку до поезда. «Это моя подруга», – смутившись, ответила Полина. А Ленка, закусив губу, зарделась от стыда.

И все же Полина, разглядывая рано состарившуюся подругу, думала о том, что все могло быть иначе. Для них обеих. Если бы жизнь повернулась по-другому, то Ленка могла бы сейчас быть на ее месте, а она – на месте Ленки. И думала, что судьба в лице подруги, как всегда нагрянувшей без звонка, постоянно напоминает ей об этом. Быть женщиной – огромный труд, это миссия, которой нельзя пренебрегать. Нельзя опускать руки, нельзя плыть по течению, нельзя предавать собственные мечты, иначе они вернутся неудовлетворенной усталостью, которая будет тяжким грузом висеть на шее всю жизнь. Нельзя переставать следить за собой, нельзя позволять себе быть некрасивой и неухоженной, нельзя носить одежду, которая тебе не к лицу, даже дома, даже в те часы, когда никто, кроме зеркала, тебя не видит. Нельзя позволять быту разъедать твою жизнь, словно ржавчина, нельзя становиться домработницей собственной квартиры, нельзя проводить жизнь с тряпкой в руках. Быть женщиной – каждый день, каждый час, каждую минуту! – это кажется таким простым. Но оказывается невероятно сложным.

И дело совсем не в деньгах. Ну, точнее, не только в них. Полина видела немало жен богатых мужчин, выглядевших не лучше, чем их бедные ровесницы, которые не могли бы позволить себе дорогих нарядов или услуг косметологов. Ей встречалось множество бизнесвумен, построивших головокружительную карьеру, но вынужденных покупать молодых мальчиков за деньги – за те годы, что они работали не покладая рук, они стали бесполыми существами. Да и мальчики эти им были нужны только для того, чтобы доказать миру и самим себе, что они не зря положили свою жизнь на алтарь работы. А еще она видела простых, небогатых женщин, остававшихся женщинами во всем и везде, светившихся молодостью и любовью. Нет, все же дело было совсем не в деньгах.

– Знаешь, мне пора, – сказала Ленка. Очнувшись от своих мыслей, Полина растерянно захлопала ресницами:

– Уже? Ты ведь только пришла.

– Поезд, – развела подруга руками и стала собираться.

Вот уже много лет они так встречались: спешно обменивались ничего не значащими новостями – и расставались. Никаких разговоров по душам, никакой сердечности, никакой душевности – ничего! Полине от этого было очень горько, ведь она скучала по подруге, той Ленке, которая исчезла, растворилась в этой огрубевшей, измученной трудной жизнью тетке, как она сама называла себя.

Сама Полина, глядя на себя в зеркало, отмечала, что стала совсем другой, утонченной, элегантной, в ее облике все было продумано до мелочей, движения выверены, от поворота головы до походки – все только казалось импровизацией, а на самом деле были результатом трудной работы над собой. У нее была другая фигура, другая прическа, другой макияж, она одевалась в дорогих магазинах, и ее туфли стоили больше, чем дом на цыганской улице, в котором она родилась. И все же в блеске глаз, в озорной, девичьей улыбке она узнавала ту девушку, которой когда-то была. Как бы она ни менялась, та трогательная, мечтательная глупышка всегда жила в ней. Все, что сейчас было у Полины, далось ей очень непросто, жизнь обрушивалась на нее непереносимыми трудностями и такими тяжкими испытаниями, какие выдержит не каждый мужчина. А она выдержала и вышла из всех перипетий своей непростой судьбы той женщиной, которую она сейчас и видела в зеркале. Она ни о чем не жалела. Единственное, чего ей страстно хотелось, – это встретиться с той девчушкой, приехавшей с набитой кукурузой сумкой покорять Москву, и, обняв ее, заглянуть ей в глаза, прошептав: «Девочка моя, не сдавайся, у тебя все будет хорошо!»