Читать книгу "ИГРА - Эльвира Кобзева"

Он сам собрал мои вещи, которые, по его мнению, мне понадобятся, и мы снова поехали в дом его приятеля. По пути снова заехали в аптеку (за успокоительным) и в супермаркет (за продуктами). Но я все время провела в машине, нацепив на глаза темные очки. Я ехала молча всю дорогу, иногда тайком смахивая слезинку, которая ни с того ни с сего срывалась с ресницы. Макс все это, конечно, видел, но вопросов больше не задавал. Он говорил о работе, о том, что дела у него налаживаются, что сеть его магазинов растет, что кризис для него почти закончился и т.д. Иногда вставлял небольшие рекомендации по поводу моей жизни: что-то вроде «нельзя так себя изводить и доводить свои нервы до такого истощения». А я сидела и думала, что не хочу с ним спать. Не могу. Не смогу. И не знаю, как ему об этом сказать.

Но говорить ничего не пришлось. Вплоть до самого вечера воскресенья наша с ним жизнь была похожа на жизнь врача из реабилитационного центра для наркоманов и его пациентки. Он укладывал меня спать наверху, заботливо укрывая, а сам уходил спать на балкон. Днем мы лежали на солнышке и читали. Точнее, я просто делала вид, что читаю. На самом деле, я понимала, что это последние несколько дней, что мы вместе. Я только не знала, кто из нас поставит точку, и какой жирной она будет. Ужасно не хотелось причинять ему боль, поэтому я просто молчала и ждала. Вечером, когда Макс собирался возвращаться в Москву, а я тоже стала собирать свои вещи, он остановил меня:

–Кать, тебе не обязательно ехать домой. Ты можешь побыть здесь еще. Хозяева через полгода только вернутся. А тебе нужно хорошенько успокоиться. Место тут подходящее. Я оставлю тебе ключи и живи пока здесь…

–Макс, – перебила я его, – мне нужно тебе кое-что сказать…

–Катена, я все знаю. Я же не слепой, вижу, что с тобой твориться.

Он присел на край дивана и усадил меня рядом.

–Если бы я думал, что ты – бездушная тварь женского рода, самка, не способная любить и быть привязанной к кому-то, не желающая создавать семью, я бы ни за что не ушел от тебя. Я бы приложил все усилия, чтобы изменить тебя и доказать тебе самой, что ты всего лишь играешь роль под маской равнодушия, что на самом деле ты не такая. Если бы ты была неспособна любить, я бы тебя научил. Но, Катя, я вижу, что ты умеешь любить… Даже больше того: я вижу, что ты любишь. Но, увы, не меня…

–Макс, – выдохнула я, – я… я…

–Ладно, все нормально, Катена. Я желаю тебе быть счастливой. Ты – потрясающая женщина. Жаль, что не моя…

Он поднялся и направился к выходу, но у самой двери остановился и добавил:

–Я не особо умею дружить с женщинами, тем более с такими сексуальными, как ты, но если тебе что-то понадобится от меня как от друга – обращайся. Мне было хорошо с тобой, не грусти, все пройдет.

И он уехал. Прошло минут десять, после того, как стих шум его удаляющегося авто, прежде чем я тихо прошептала:

–Прощай, Макс.

На следующий день я вернулась в мамину квартиру.

19. Мороженое продают везде, а мобильные телефоны не только для того, чтобы звонить.

Отрезая от себя всех своих любовников, как садовник отрезает старые ветки у деревьев, я становилась свободнее. Терять мне уже было нечего. Врать самой себе я уже перестала. Максимально острую боль я уже пережила. Я отдала ей все внутренние запасы моего оптимизма и на данный момент я являла из себя смесь ироничного сарказма с роковой обреченностью. Шансов выжить не было. Врач сказал в морг – значит в морг.

Сложно было только разобраться со своими желаниями. В этом признаться я себе не могла. Я не могла себе позволить хотеть Кота. Нет, не просто переспать с Котом, а быть с ним. Днем, ночью – всегда. Это я бросила его. Это я его оттолкнула. Я не обращала внимания на его боль, когда все это все произошло, потому что во мне тогда боли было больше. И еще была злость. А теперь злость прошла, я все простила ему с высоты прожитых лет, но чувство гордости сейчас не позволяло мне признать свою… ошибку?!? Получается, что я ошиблась, когда ушла? Нет, не может быть! Ни за что ни признаю это решение ошибкой. НИ ЗА ЧТО!

А как же хочется его увидеть. Теперь, когда я свободна, когда за спиной нет никаких отношений, даже искусственных. Все как тогда: я для него, он для меня. Только он никогда не простит измены. Измены в общепринятом смысле этого слова: секса с кем-то другим. «Я мужчина – мне можно, ты женщина – тебе нельзя». Ага, помню, помню. Вот он камень преткновения, о который разбиваются все мои желания. Это была точка невозврата. Я никогда не смогла бы вернуться к нему, потому что у меня были другие мужчины. Он никогда не захочет меня принять, потому что знает об этом. Точка. Дискуссии бесполезны, компромиссов не будет.

Пожирать себя бесполезным самоанализом я считала бессмысленным занятием. Я скучала по Коту. Оказавшись дома ранним утром, я тут же набрала его номер. И он сразу ответил:

–Привет, Киска. Как дела? – он улыбался, когда говорил это, я чувствовала.

–Уже намного лучше, – мурлыкнула я в трубку.

–Я скучал по тебе…

–А я нет, – засмеялась я.

–Как насчет пообедать в городе?

–А Маша?

–Уехала к матери на дачу. Ксюша простудилась, когда купалась. Машка помчалась к ним. Так что ты в отпуске, и я тоже.

–Нууу, давай пообедаем в таком случае.

–Я заеду за тобой, как только дела закончу.

–Жду.

Я положила трубку и перевела взгляд на шкаф. Все заново. Мне нужна легкость и непринужденность. Я должна быть свободной, веселой и сексуальной. Я буду такой.

И я уже в который раз начала перебирать свои наряды, в поисках подходящего. Я разыскала его любимый парфюм, который в порыве моего бешенства едва не разбился. Я снова не одела белье под джинсы и майку. Я знала, что сегодня все пройдет по нашим правилам, секса не будет, но оргазмы будут, и мне нужно быть к ним готовой.

Когда Кот приехал, выглядел он вполне довольным собой, жизнью и мной. Мы какое-то время колесили по городу, подыскивая удобное место для обеда, где не было бы шансов наткнуться на общих знакомых. В конце концов, мы решили поехать поесть мороженого. Причем в Макдональдс. А учитывая, что ближайший находился в Москве (равно как и ближайшее метро – любимая шутка в нашем городе), мы отправились туда. Четыре часа туда и четыре часа обратно: целая рабочая смена один на один с моим любимым в замкнутом пространстве. И нет ни Маши, ни этих лет, ни обид: ничего, кроме него и меня. И он снова такой, каким я его помнила: наглый, дерзкий, возбуждающий.

Он останавливал машину чуть ли не через каждые 15 минут. Парковался на обочине и набрасывался на меня. Жадно как голодный пес на кость. Вспоминал каждый сантиметр моего тела на ощупь. Пальцами, губами он ласкал меня. Глазами ел, поцелуями убивал, руками воскрешал. Шептал на ухо, дышал неровно и глубоко. Мой. Весь мой. И я, отключив голову, растворялась в нем. Я отвечала на каждое его движение, на каждое слово, на каждое прикосновение. Я шептала его имя, настоящее имя. Говорила, что он мой, что он может сделать со мной все, что только пожелает, если еще хотя бы минуту удержит меня в этом невесомом блаженстве. Он рычал, ругался, отталкивал меня, смеялся, снова набрасывался…