Читать книгу "Черные кувшинки - Мишель Бюсси"

Бенавидиш немного выждал и продолжил:

— В последние годы вы ездили на остров Сарк по меньшей мере шесть раз. По странному совпадению, незадолго до того, как Жером Морваль познакомился с Элиссон Мюрер.

Серенак не сводил глаз с помощника. Если у Сильвио получится изобразить муравьеда или хотя бы имитировать его крик, пропустить эту картину никак нельзя. Амаду Канди в первый раз с начала разговора чуть смутился. На лбу у него обозначились морщины, и он как будто на глазах постарел.

— Месье Канди, — гнул свое Сильвио. — Не будет ли с моей стороны слишком большой нескромностью поинтересоваться, зачем вы ездили на Сарк?

Амаду Канди смотрел в окно, на шагающих по улице Клода Моне прохожих. Когда он снова повернулся к полицейскому, на его губах опять играла улыбка.

— Инспектор! Вы не хуже меня знаете, что Сарк — последнее в Европе место, именуемое налоговым раем. Умоляю вас: никому не говорите, но я езжу туда отмывать деньги. Вы и представить себе не в состоянии, сколько мне приносит торговля бриллиантами, слоновой костью и пряностями. Я уж не говорю про рога волшебных антилоп. Сарк — это заморское владение Англии. Если угодно, остров, населенный аборигенами.

Сильвио пожал плечами.

— Месье Канди, на самом деле у Элиссон и Кейт Мюрер французские корни. Мы даже предполагаем, что одним из их предков был Эжен Мюрер. Вы ведь знаете, кто такой Эжен Мюрер?

— Полагаю, вы задали мне этот вопрос не просто так. Вы ведь тоже наверняка знаете, что по указанию регионального управления по вопросам культуры я включен в состав экспертной комиссии, занимающейся наследием Мюрера?

Галерист склонился над стопкой прислоненных к стене картин и аккуратно вытянул из нее одну, изображавшую африканскую деревню. Пейзаж был написан в немного наивном стиле, очень яркими красками.

— Среди всех художников-импрессионистов, — с воодушевлением продолжил он, — у Эжена Мюрера едва ли не самая трогательная судьба. В молодости он страстно увлекался литературой и живописью, но, увы, был очень беден. Он писал картины, собирал картины, а чтобы на что-то жить, держал кондитерскую, даже две — в Париже и в Руане. При жизни Эжен Мюрер сумел разбогатеть — во всяком случае, по сравнению со своими друзьями — Ван Гогом, Ренуаром и Моне, — и всячески их поддерживал, а порой просто кормил. Светлый человек! И хотя сам он довольно много писал, кто сегодня помнит, что был такой художник Эжен Мюрер?

Амаду Канди поставил пейзаж перед полицейскими.

— Еще одна деталь. Эжен Мюрер на два года — с тысяча восемьсот девяносто третьего по тысяча восемьсот девяносто пятый — уезжал в Африку, подальше от цивилизации, и вернулся с чемоданами, полными холстов. Если у вас есть хоть немного вкуса, вы согласитесь, что Мюрер — превосходный колорист. В его творчестве мы видим поразительное сочетание импрессионизма с наивным стилем, близким к примитивизму.

Лоренс Серенак оторвал задницу от скамьи и подошел к картине поближе. Сильвио Бенавидиш даже не пошевелился.

— Спасибо, месье Канди. Итак, мы выяснили практически все о предке Мюреров, Эжене, — художнике, коллекционере и кондитере. Теперь давайте, с вашего позволения, вернемся к его потомкам — Элиссон и Кейт. Два года назад Кейт Мюрер получила от хозяина острова строгое предупреждение. Да-да, не удивляйтесь, на Сарке до сих пор всем распоряжается местный властелин. Жизнь в налоговом раю — далеко не сахар. Так вот, Кейт было приказано отремонтировать свою халупу — дескать, она отпугивает туристов, да и соседи жалуются. Иначе ее просто вышвырнут с острова. Вот тут на сцене и появляется Жером Морваль. Он в это время регулярно видится с внучкой и проводит выходные — не исключено, что романтические — на Сарке, где проживает бабуля. Морваль — сама доброта — предлагает Кейт Мюрер помощь. Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Беспроцентный заем, просто так, от чистого сердца. Поразительно, верно?

— Жером был классный парень, — кивнул Амаду Канди.

— В самом деле? Кейт Мюрер позвонила внучке, Элиссон, и сказала, что ее приятель Жером Морваль — прекрасный молодой человек. Просто душка. Он не просто предложил ей пятьдесят тысяч фунтов. Чтобы у нее не возникло чувства неловкости, он сказал, что взамен готов освободить ее от старого хлама в виде картин, в том числе от копии «Кувшинок» Клода Моне.

— А я вам что говорил? — хитро улыбнулся Амаду Канди. — Щедрость и деликатность — в этом был весь Жером.

Серенак наконец оторвал взгляд от теплых красок африканского пейзажа Мюрера.

— Святой человек, — подал он голос. — Кто ж спорит? Правда, Элиссон… Пусть она не была сногсшибательной красоткой, но и безмозглой дурой тоже не была. Она кое-что заподозрила и пригласила к бабуле другого эксперта. Я имею в виду — не вас, месье Канди.

Галерист расплылся в улыбке.

— Вы не догадываетесь, что произошло дальше? — продолжал Серенак.

— Сгораю от нетерпения узнать, — отозвался галерист. — Вы вдвоем отлично рассказываете сказки. Я бы сказал, почти так же здорово, как мой дед.

— «Кувшинки» Моне оказались не копией, а подлинным полотном Моне, — изрек Серенак. — И стоили в сто, если не в тысячу раз больше, чем предложил старушке Морваль…

От хохота Канди стены галереи заходили ходуном.

— Ай да Жером! Ай да пройдоха!

— Вам известно, чем кончилась эта история? — вступил в разговор Бенавидиш. — Элиссон Мюрер порвала всякие отношения с любезным французским джентльменом. Бабушка Кейт в одночасье лишилась и зятя, и друга, но наотрез отказалась продавать картину даже под угрозой выселения с острова. А двумя днями позже ее тело нашли у подножья высокой скалы, возле моста у перешейка Ла-Купе, связывающего между собой две части острова. Представляете, что от нее осталось?

Канди старательно запихивал полотно Мюрера назад в стопку других картин и ничего не отвечал.

— Скамья! — почти крикнул Сильвио. — Скамья с ее именем и датами рождения и смерти у подножья той самой скалы, с которой она бросилась вниз. На Сарке такая традиция. У них нет кладбища, они не хоронят своих покойников в могилах, а ставят прямо на улице, лицом к морю, скамью, на которой выбивают имя умершего. Перед смертью Кейт успела составить завещание, в котором передала картину Национальной галерее Кардиффа.

Канди выпрямился. На его губах по-прежнему играла улыбка.

— У вашей сказки есть мораль. Смотрите: Сарк получил новую скамью, музей Кардиффа — «Кувшинки» Моне, а Жером Морваль избавился от самой некрасивой из своих любовниц.

И он рассмеялся, хотя уже не так громко, как раньше.

— Месье Канди, — с непроницаемым выражением лица произнес Бенавидиш. — Вы сами сказали, что вас официально включили в комиссию по изучению наследия Мюрера…

— И что из того?

— Одновременно мы знаем, что Морваль дал вам поручение найти для него «Кувшинки» Моне. Занимаясь творчеством Мюрера, вы несколько раз ездили на Сарк…