Читать книгу "Третий рейх на наркотиках - Норман Олер"

Что касается потребления первитина в армии, дата его запрета была выбрана крайне неудачно, поскольку через десять дней началось немецкое вторжение на территорию Советского Союза, а солдаты уже давно привыкли к стимулятору. Тем временем Верховное командование вермахта совместно с Имперским министерством вооружений и боеприпасов, под эгидой Геринга, даже объявили первитин «средством, имеющим решающее значение для ведения войны»[218]. От ограничений не осталось и следа. В действительности с лета 1941 года за все возможные рамки начало выходить не только потребление наркотиков.

Часть III

Гитлер под кайфом – «Пациент А» и его личный врач
(1941–1944)

Работа врача, как в мирное, так и в военное время – если война ведется по правилам, – это всегда в буквальном смысле осуществление руководящей роли […]. Доверительные отношения между врачом и пациентом должны строиться таким образом, чтобы врач всегда и при любых обстоятельствах чувствовал, что он стоит над пациентом […]. Быть врачом означает быть более сильным из двоих.

Из записи, сделанной со слов Тео Морелля[219]

Историки, посвятившие себя изучению личности Гитлера, долгие годы бьются над разгадкой тайны диктатора, величайшего из преступников и психопатов всех времен, воплощения зла в образе человека – как бы ни пытались заретушировать этот образ затесавшиеся в их ряды мракобесы. И при этом они явно топчутся на месте. Основные события еще десятилетия назад были осмыслены в трудах биографов. Этой теме посвящено великое множество книг, где жизнь диктатора трактуется на любой вкус. Хотя об этом человеке написано и пишется так много, как ни об одном другом в мире, хотя исследование «Психопатография Адольфа Гитлера» породило новую специальность в психиатрии, его тайна так и остается тайной, в то время как сомнительные мифы только множатся.

Может быть, существует таинственный аспект, который исследователи Гитлера, несмотря на разнообразие и разносторонность литературы о нем, упустили из виду? Настоящая книга не претендует на абсолютную точность в описании исторических событий. Я просто вмешиваюсь в процесс, основанный на косвенных доказательствах, о которых уже больше семи десятилетий ломают зубы ученые и который породил груды лжи и ставших знаменитыми фальшивок, вроде опубликованных в журнале «Штерн» мнимых дневников Гитлера. Какие-то источники вообще не вызывают доверия. Эта же книга содержит не разгадку тайны, а лишь интерпретацию известных фактов.

Тот, кто хочет приблизиться к Гитлеру, должен внимательно отнестись к Мореллю, тучному врачу в светло-коричневом габардиновом мундире, который начиная с осени 1941 года – того самого времени, когда работоспособность Гитлера заметно снизилась, чему его биографы не находят достоверного объяснения, – уже больше не являлся комичным второстепенным персонажем, каким его до сих пор изображают историки. В почти 1200-страничной биографии Гитлера, принадлежащей перу Иоахима Феста, лейб-медик упоминается всего семь раз – и впервые только на странице 737. В какие-либо подробности относительно его роли автор не входит. Описание состояния Гитлера – «неподвижность, по всем признакам вызванная воздействием наркотических средств», – остается без объяснения его причин[220]. Говоря о «роковой наркотической зависимости»[221], Фест не касается ее масштабов и последствий, не исследует тот дьявольский круг, тот процесс ухода Гитлера в свой собственный мир, куда имела доступ лишь игла шприца Морелля. Содержащееся в книге Феста, вышедшей в 1973 году, утверждение, будто после этой публикации какие-либо новости о Гитлере исключены, поскольку доказано, что «больше не стоит ждать появления каких-либо материалов, которые могут изменить картину эпохи и образы ее персонажей»[222], судя по всему, преждевременно и безосновательно.

Даже теперь, когда историки пытаются сместить фокус внимания с подробностей биографии Гитлера на общественные процессы, которые обусловили его возвышение и сделали из него того, кем он считался, эти исполненные смысла попытки упираются в вакуум, который необходимо заполнить. Говорить мимоходом о «разноцветных таблетках Морелля»[223], недооценивая их роль, – этого явно недостаточно, и когда британский историк Иен Кершоу, автор еще одной из самых известных биографий Гитлера, утверждает, что «возраставшее количество таблеток и инъекций, назначавшихся ежедневно доктором Мореллем, 90 различных средств за всю войну и 28 различных пилюль ежедневно, не могли задержать разрушение организма»[224], он, вполне возможно, путает причину и следствие.

Немецкий историк доктор Хенрик Эберле имеет на этот счет более определенное мнение. Вместе с ныне покойным берлинским профессором Гансом-Иоахимом Нойманом в своей книге «Был ли болен Гитлер? Окончательное заключение», явившейся результатом кропотливого исследования, он пришел к выводу, что фюрер ни в коей мере не страдал наркотической зависимостью и что Морелль «добросовестно и со всей ответственностью» следил за состоянием его здоровья: «Он соблюдал предписанные максимальные ежедневные дозировки лекарств и крайне редко нарушал их […]. После 1945 года Морелля, должно быть, часто упрекали в том, что он годами неправильно лечил Гитлера и тем самым подорвал его здоровье. Но это не соответствует действительности, о чем, не в последнюю очередь, свидетельствуют педантичные записи за период 1941–1945 годов, сделанные почерком Морелля»[225]. Но так ли это в самом деле? Похоже, личный врач сам опровергает это мнение. В своих записях он приводит следующий разговор с Гитлером: «Мне приходилось постоянно давать Вам в течение коротких промежутков времени большие дозы, доходя до пределов допустимого. Многие коллеги наверняка осудят меня за это, но я обязан взять на себя ответственность, поскольку, если Вас сейчас на долгое время оставлять без поддержки, Германии придет конец»[226].