Читать книгу "Под лапой. Исповедь кошатника - Том Кокс"

– У кошек нередко бывает апатия, – эмоционально объяснил врач с йоркширским выговором (неужели у ветеринаров всегда сильный региональный акцент, или все дело во мне?). – Причин множество. Появление нового кота на его территории. Смена обстановки. Смена профессии.

На самом деле он не сказал «смена профессии», просто мне показалось, что так он продолжит.

– Иногда женские гормоны помогают улучшить настроение, – сказал ветеринар, прощупывая подмышки Ральфа. – Какой же ты красавчик!

– То есть в каком-то смысле ему опять предстоит сменить пол, – покачала головой Ди.

– В каком смысле? – спросил врач.

– Долгая история, – ответили мы в один голос.

Вполне ожидаемо, что Ральф, которого первые полгода жизни считали девочкой, всегда был немного женственным. Если представить его рок-звездой, он был бы таким ветреным парнем, который умудряется оставаться сексуальным, хотя от него жутко воняет. Повзрослев, Ральф стал не просто симпатичным, а прямо-таки изумительно красивым. Снежно-белая грудка под полосатой мордой превратилась в самый настоящий воротник, придав ему величественный вид. Трудно представить, что у пушистого до самого кончика хвоста Ральфа могут появиться еще и баки, но я не знаю, как иначе описать пышную растительность на его щеках, которую он предпочитал дополнять свисающими «мышеусами».

Однако, как наверняка подтвердят люди, которые готовили красавчика Уоррена Битти к интервью по поводу выхода фильмов, такое великолепие требует особого внимания. Когда Медведь позволял нам гладить его по бокам и радовал своим фальцетным урчанием, когда Шипли пел свою «Куриную песенку», или когда Джанет бодался головой, мы чувствовали, что выражаем друг другу уважение, пусть это и было всего лишь иллюзией. Зато когда Ральф, прыгнув мне или Ди на живот, начинал мять его, впиваться когтями и пускать слюни от удовольствия, никаких иллюзий не оставалось: смысл нашего существования был лишь в том, чтобы напоминать Ральфу о его величии. Что, в общем-то, не так уж плохо, ведь находиться в непосредственной близости от животного, которое в полной мере осознает свою изумительность, дорогого стоит.

На фотографиях видно, что Его Ральфское Сиятельство прямо-таки наслаждается собственным великолепием. Либо в тот момент, когда делались снимки, он с огромным удовольствием пускал газы, либо блеск в его глазах говорит о том, что Ральф, потомок египетских богов, благосклонно принимает наше ему поклонение. Когда видишь на фото настолько эгоцентричное существо, трудно удержаться от сарказма; укладывая снимки в альбом, я добавлял к ним ироничные подписи (например, «Я есть Ральф. Кого волнует, что у меня девчачий голосок, мне нравится любоваться собой!»).

Когда кто-то говорит, что кошки – независимые животные, не требующие внимания, я сразу начинаю сомневаться, есть ли у этого человека пушистый питомец. Если есть, то он наверняка из тех хозяев, которые все время жалуются, что, их кот совсем не такой дружелюбный, как у соседа. Да, может показаться, что кошки самодостаточны и любят уединенность, но они только прикидываются такими. Тысячелетний опыт существования рядом с человеком научил их набивать себе цену, чтобы затем вылепить из хозяина все что угодно, а именно нечто среднее между уборщиком, поваром, массажистом, сиделкой и всегда готовым прийти на помощь другом, с которым можно делиться самыми большими страхами и самыми сокровенными желаниями. И пусть у него совершенно отсутствует самолюбие.

Я давно заметил, что кошки становятся спокойнее и общительнее, когда с ними разговариваешь и гладишь их, а с Ральфом вообще по-другому и быть не могло. Если пару дней мы не ласкали его, не чесали щеткой-перчаткой и не повторяли, что он настоящая рок-звезда, Ральф становился таким незаметным, что мы даже не удивились бы, если бы его изображение на тех величавых снимках стало бы растворяться, прямо как было с семьей героя Майкла Джея Фокса в фильме «Назад в будущее».

В день переезда, за десять минут до прибытия грузчиков, мне пришлось мчаться к ветеринару: Ральф весь съежился на кухонном полу, и, судя по всему, его мучил запор. Через несколько дней все наладилось («Очень необычный случай – возможно, все из-за стресса», – объяснила мне ветеринар, симпатичная шведка), но в последующие недели он надменно гулял по кругу – от сирени к лавровым кустам, потом к дыре в стене котельной, в пампасную траву и назад к сирени – с таким видом, будто его существование здесь практически не имеет смысла. Не знаю, что такого он нашел в этой котельной; видимо, было там что-то интересное, иначе бы он не выл по часу каждый день, чтобы его впустили туда посмотреть в дыру.

Ральф мог вдоволь бегать, скакать и рыскать, однако выглядел он при этом слегка уныло. Лето шло, и с каждым днем прогулка от одного куста к другому, казалось, требовала от Ральфа все больше усилий.

С таким пренебрежительным отношением к самому себе он стал легкой мишенью для паразитов. «Ты как будто спал под кустом!» – не самое обидное, что можно сказать коту, но когда Ральф возвращался домой, выглядел он так, будто спал под пятью кустами одновременно. Даже Джанет, непревзойденный мастер заносить в дом на спине листочки и веточки, был в шоке от разнообразия флоры и фауны в шерсти его младшего сводного брата.

Я старался как можно осторожнее отдирать пиявок от боков Ральфа, доставать шипы из лап и жутких раздувшихся клещей, присосавшихся к шее, но ему, похоже, было все равно. Я предполагал, что как только я начну вычесывать его, Ральф с негодованием убежит – как я посмел сделать ему больно? – но он смотрел на меня так, будто хотел сказать: «Делай что хочешь, чувак, эта фигня потом опять прилипнет». Через десять минут он вновь заваливался в куст и затягивал свои убийственно пронзительные вопли. Случись такое пару лет назад, мы с Ди подумали бы: «Боже, опять Пруденс зовет кота!» и вернулись бы к своим делам. Теперь же нам оставалось лишь накачивать его девчачьими гормонами и надеяться на лучшее. Только вдруг лекарства подействуют чересчур сильно, и он останется без баков?

Количество теорий о причинах депрессии Ральфа нарастало, нервы были на пределе. Может, так проявлялась запоздалая тоска по Лютику или по полосатому малышу из его помета, которого мы тоже хотели взять, но передумали, когда тот уснул в лотке? Или все дело в редкой летней форме сезонного эмоционального расстройства? Неужели его состояние – результат того, что один из четверых наших соседей выгнал Ральфа из сарая? И если так, почему он не перестает прятаться в их саду и выть?

Как знать, что может встревожить или напугать кота, пока он находится вне поля вашего зрения? Ставить диагноз не имело смысла, да и понять, помогают ли ему женские гормоны, я тоже не мог, однако в моих силах было прописать ему хотя бы одно домашнее средство: интенсивный курс отмены переездов и сноса стен как минимум на ближайшие два года.

Лишь через шесть месяцев закончились строительные работы, и этот момент был для кошек и радостным, и грустным одновременно, ведь им нравилось слизывать с пола крошки от мясного пирога и вообще жить в доме, где постоянно грязно, потому что убираться до окончания ремонта было бесполезно. Джанет, всегда умевший вовремя сбросить шерсть, когда мы еще не жили в доме с вечно липкими полами, заметно распушился, как только ожил и зарычал его заклятый металлический враг – пылесос. Медведя вовсе не обрадовало, что его любимую ступеньку наконец очистили от семи видов приставшего к ней мусора, в том числе покрытых шерстью сухих листьев, которые он, судя по всему, уже стал принимать за родных. На последнем этапе домашнего переворота Медведь оказался самым стойким, хотя нельзя было не заметить, как позитивно сказался отъезд наших временных родственников, размахивающих кирками, на постоянных четырехлапых членах семьи.