Читать книгу "Перелетная элита - Юрий Поляков"

– Прочитав эти строки, люди в Кремле поймут, что они поступили верно, отказавшись от вашей кандидатуры. И все-таки, почему сорвалось назначение?

– Думаю, что для этой должности я слишком сам по себе. Чиновник должен уметь работать в команде. Для писателя командная психология – гибель. В общем, кадровое решение было принято верное.

– Мандельштам давным-давно сказал, что «мы живем, под собою не чуя страны». А вы «чуете»?

– Думаю, да. Кстати, Мандельштам, пожив далеко от Москвы, страну почувствовал. Только власть этого не оценила. Я сам много езжу по России. Мои пьесы ставят в провинциальных театрах, бываю на премьерах. Встречаюсь с читателями, примечаю, как живут люди. То, что телевидение не отражает реальности происходящего, очевидно. И боюсь, что многие наши руководители черпают информацию о жизни в России из экранных картинок. Этим «страдал» еще Ельцин…

– Возможно, и нынешний президент страны пользуется теми же каналами информации…

– Я в этом не уверен. У него информационный круг гораздо шире. Сужу по тому, как на встречах с тем же Народным фронтом он оперирует цифрами и фактами, совершенно не созвучными бодрому тону телепередач.

– То и дело показывают, какая у нас сильная армия, какое мощное оружие у нее появилось, сколько сформировано новых дивизий…

– Безусловно, держава должна быть сильной. Только непонятно, зачем об этом кричать? Если эта информация – для американцев, то они и так все знают, благо «кротов» во времена Горбачева и Ельцина развелось множество. Может, этой мощью хотят впечатлить народ? Но такое уже было много лет назад: кричали, что разобьем любого врага на его территории, а потом пятились до Москвы… Лучше молчать, но не пятиться.

– В заключение вернемся к «Литературной газете». Как она переживает кризис?

– Как и вся страна – нелегко. Но кажется, что самый крутой и опасный поворот мы прошли. Во всяком случае, хочется в это верить.

– Почему вы перешли на новый, небольшой формат?

– Здесь есть несколько причин. Во-первых, это дань традиции – такой формат был у первых номеров «Литературной газеты», которые редактировали Дельвиг и Пушкин. Во-вторых, это удобнее для читателей. Скажем, газету можно раскрыть в часы «пик» в переполненном транспорте… Ну, и еще, конечно, чуть-чуть на бумаге экономим… Внешний вид, безусловно, важен, но главное в газете – это содержание. Об этом мы говорим на каждой редакционной «летучке». И, как водится, готовим «гвоздь» номера. А лучше сразу несколько. Недавно за такой гвоздь – острый материал об открытии в Екатеринбурге «Ельцин-центра» – меня едва не сняли с работы… Материал назывался «Мумификация позора». Дальше рассказывать?

– Не надо! Спасибо за беседу…

Беседовал Валерий БУРТ

Конец литературы

– В конце календарного года литпремии традиционно оглашают «короткие» списки. Вам не кажется удивительным, что некоторые авторы присутствуют в каждом из них (например, Гузель Яхина, Роман Сенчин)?

– Можно добавить еще несколько имен. Но зачем. Узок круг этих литераторов, и страшно далеки они от читающего народа. Что же касается небесталанного Романа Сенчина, то он мне порой напоминает угрюмого юношу, которого приглашают на чужой семейный праздник, но не для того, чтобы выдать за него дочку, а чтобы было с кем потанцевать прыщавым ее подружкам. Впрочем, если он туда ходит, значит, ему нравится. Пусть себе пляшет под чужие оркестрики. А вот Гузель Яхина – это другое, это проект – это готовят смену уставшей и навсегда упустившей Нобелевскую премию Людмиле Улицкой. Да, нелюбовь к России Светланы Алексиевич показалась шведам убедительнее. Яхнина – это проект на вырост, так сказать, изящное «русоедство» с тюркским колоритом. Посмотрим…

– Чего в этом больше? Некой «компанейскости» или реального отсутствия выбора? Многие считают, что есть некий литературный заговор. Согласны с этим?

– Все гораздо сложнее. После разгрома СССР встала задача преодоления советского наследия и миропонимания. Ведь людям надо было как-то объяснить, почему заводы и целые отрасли становятся собственностью каких-то вороватых прохиндеев, вхожих в Семью пьющего гаранта, а геополитические интересы страны сдаются, как пустые бутылки после загула. По писателям, как властителям дум, носителям патриотизма и социального оптимизма, пришелся главный удар. Конечно, некоторые сами заранее сложили полномочия: перелетел в США Евгений Евтушенко, уверявший, что «любил Россию всею кровью, хребтом», перешел на амбивалентный клекот Владимир Маканин, стал строительным подрядчиком Михаил Шатров – и «так победил». Но большинство писательского сообщества не приняло случившегося в стране. И тогда с помощью срочно созданных премий, прессы и телевидения стали формировать новый литературный олимп, где ни Солоухину, ни Соколову, ни Розову, ни Бондареву место не предусматривалось. Когда я в 2001 году пришел редактором в ЛГ, то обнаружил: Белов, Распутин, Ю. Кузнецов и многие другие авторы русского направления не упоминались там 10 лет. Леонид Бородин упоминался, но лишь до того момента, когда озаботился судьбой Отечества. Отбирали на этот «нью-олимп», исходя из антисоветизма кандидата, а еще лучше – русофобии, на худой конец довольствовались социальной апатией. Стиль, направление не имели веса: можно быть постмодернистскими бормотунами, кондовыми реалистами. Не важно. Главное – мировоззрение, скептическое (в мягком варианте) по отношению к русской цивилизации и то, что Достоевский называл «идеологией государственного отщепенства». Эта тенденция видна во всех длинных и коротких премиальных списках. Книги, исполненные веры в Отечество, здорового отношения с миру, отсеиваются на дальних подступах как неприличные.

– Зачем вообще нужны литпремии? В чем их смысл? Они могут кому-то помочь, особенно – достойному? Вы верите в их объективность?

– Частично на этот вопрос я ответил. В идеале система премий должна способствовать выявлению талантливых авторов, но для этого надо корпус экспертов и жюри формировать из людей разных политических взглядов, эстетических пристрастий и (даже странно говорить об этом в многоплеменной стране) разных национальностей. Увы, этническая симпатия многим заменяет эстетическую оценку. Заметьте, еще ни разу автор, пишущий на родном языке (татарском, якутском, аварском и т. д.), не попал ни в один список той же «Большой книги». Даже Год литературы умудрились открыть в МХТ им. Чехова странным капустником, где не прозвучало ни одного имени, ни строчки наших «нерусских» классиков: Тукая, Хариса, Гамзатова, Кугультинова… Возможно, организаторы решили, что они «закрыли» тему Пастернаком, Мандельштамом и Бродским. Но я-то как раз считаю их русскими поэтами. В результате, премии стали эдаким ситом, вылавливающим из потока те книги, иногда талантливые, где непременно присутствует «отчизноедство». Совсем не случайно многие лауреаты «Букера» и «Большой книги» оказались потом на Болотной площади и в добровольной эмиграции, как Дмитрий Быков или Борис Акунин. А пестун «Роспечати», обитатель одного из швейцарских кантонов нудноватый прозаик Михаил Шишкин опубликовал в западной прессе накануне 70-летия победы хамское письмо, где словосочетание «бандитская Россия» – это самая нежная оценка нашей страны. И что? Ничего. На открытии книжного салона в СПБ соруководитель «Роспечати» Владимир Григорьев вдруг заявляет, что я-де не разделяю позиции Шишкина, но он имеет право на свое мнение, так как является лучшим стилистом русской литературы. Я не шучу. Полиграфическое агентство «Роспечать», приписанное к Министерству связи, теперь раздает лавровые венки? Знаете, даже в разгар советской власти, даже члены Политбюро не позволяли себе давать оценки художественного уровня того или иного писателя, а тем более навязывать их с трибуны, для этого существовало профессиональное сообщество. Но главное даже не в этом, а в том, что «стилистов» с помощью государственного агентства ищут исключительно среди тех литераторов, кто Россию зовет «Рашкой». Не верите? Загляните на сайт «Института перевода» (дочки «Роспечати») и заметьте, каких именно авторов там за казенные деньги переводят и продвигают за рубеж. Швейцарца Шишкина вы обнаружите там сразу…