Читать книгу "Меня зовут Лю Юэцзинь - Чжэньюнь Лю"

– Что случилось?

На лестнице послышались торопливые шаги. Ян Чжи больше нельзя было стоять истуканом; он открыл окно и глянул вниз. На этот раз высота его не испугала, он перемахнул через подоконник и спрыгнул. Единственное, о чем он жалел, так это о сумке с наворованным добром, которую спрятал в тумбе под телевизором. И все же с пустыми руками он не ушел: прежде чем выпрыгнуть в окно, он нагнулся к кровати и схватил с нее дамскую сумочку. Вот что значит вор.

Этажи в этом доме и вправду оказались высокими. Спрыгнув на землю, Синемордый хоть и не разбился, но ногу подвернул. Не обращая внимания на боль, он опрометью бросился вдоль озера. Сколько бы он ни бежал, а бесконечно тянувшаяся высокая стена, окружающая микрорайон, все не кончалась. Тогда Ян Чжи уцепился за ее верхушку и перебрался на другую сторону. Пока он спасался бегством, на него были нацелены расставленные вокруг озера видеокамеры. Поэтому, когда Ян Чжи попытался ускользнуть, на проходной раздался сигнал тревоги. Два дежурных охранника ринулись в погоню, один побежал внутрь, другой – на улицу. Оба держали в руках рации, через которые переговаривались и отдавали команды другим.

Оказавшись за пределами элитного района, Ян Чжи, вместо того чтобы бежать дальше, сначала спрятался за дерево. Дождавшись, когда охранник пробежит мимо, он прошмыгнул в переулок напротив и припустил что есть мочи. Однако, едва уйдя от охранника, он тут же напоролся на Лю Юэцзиня.

Лю Юэцзинь торчал в этом переулке уже больше часа и ни на минуту не сводил глаз с главного входа. Время шло, а Синемордый все никак не появлялся. Он решил, что тот уже и не выйдет или, может быть, уже вышел, но через какой-нибудь другой выход. Лю Юэцзиню было очень обидно, что он пас Синемордого целый вечер, а потом вдруг раз и потерял. Знай он об этом раньше, то схватил бы вора еще на улице с закусочными. Хоть при Ян Чжи и был нож, но если бы они начали драться в людном месте, то Лю Юэцзиню, возможно, кто-нибудь бы да помог. Следить – оно, разумеется, безопаснее, однако если упустишь объект из виду, то, считай, что все пропало. Пока Лю Юэцзинь прятался в переулке, он тоже успел вызвать подозрение. Совсем недавно мимо него проходил старичок. Заподозрив в нем вора, он даже устроил ему допрос. Лю Юэцзинь тут же выбрался из укрытия и, попросив у старичка закурить, объяснил, что просто ждет одного человека, который заехал в элитный район, чтобы доставить заказ из ресторана. Это была сущая правда, и старичок не отказал в огоньке, но прежде чем уйти, он еще раз одарил Лю Юэцзиня подозрительным взглядом. Уже отчаявшись дождаться Синемордого, Лю Юэцзинь вдруг услышал со стороны особняков звук сработавшей сигнализации. Увидав переполошившихся охранников, он и вовсе удивился. И тут, к неожиданной своей радости, он заметил бегущего прямо к нему Синемордого. Хотя он и не знал наверняка, что именно натворил Синемордый, но, судя по переполоху, того следовало хватать прямо на месте. Поэтому он громко закричал: «Держи вора!» Однако, помня про нож, Лю Юэцзинь не осмелился напасть на Ян Чжи. Синемордый, наткнувшись на Лю Юэцзиня, тоже застыл от удивления. Сначала он не сообразил, откуда возник этот тип и зачем нарывается на неприятности, но потом вдруг вспомнил, что до того как его ограбили, он сам обчистил этого человека. Однако сейчас ему было не до сантиментов, поэтому, увидав на пути Лю Юэцзиня, он решительно вынул из-за пояса нож. Не имея никакого намерения драться, он, угрожая оружием, просто обошел Лю Юэцзиня, после чего бегом устремился прочь. Лю Юэцзинь снова бросился в погоню. Синемордый, который подвернул ногу, не мог соревноваться в беге с Лю Юэцзинем, поэтому, заметив, что тот приближается, Ян Чжи изловчился и что было силы швырнул украденную сумочку ему в физиономию. Лю Юэцзинь такого никак не ожидал. И хотя сумка его не достала, а просто упала под ноги, он об нее споткнулся и повалился на землю. Он поднялся и собирался было продолжить погоню, но Синемордый уже успел свернуть в другой переулок и скрыться из виду. Казалось бы, уже приготовленная утка снова улетела у него из-под носа. Разумеется, Лю Юэцзинь расстроился. Но тут, услыхав шум со стороны главного входа в элитный район, он, опомнившись, возвратился в тот самый переулок, где Синемордый швырнул в него сумкой. Подняв сумку, Лю Юэцзинь тоже поспешил скрыться в одном из переулков.

Глава 16. Янь Гэ

Лао Линь и Янь Гэ встретились снова. На этот раз вместо морских деликатесов и китайского самовара они предпочли зайти в ресторанчик «Как дома», где каждый взял по миске жидкой каши. Янь Гэ заказал холодную кашу с серебристыми древесными грибами и семенами лотоса, ну а Лао Линь – горячую кашу с акульими плавниками, обходиться совсем без мяса он не привык. Лао Линь прикончил свою горячую кашу и даже не вспотел, хоть она и была обжигающей. А вот Янь Гэ, который ел холодную кашу, пропотел основательно. Он все гадал, что сулит ему эта встреча, счастье или горе. Прошло уже пять дней с тех пор, как Янь Гэ раскрыл Лао Линю свои карты относительно певицы и флешки. Раскрывая карты перед Лао Линем, он знал, что тот непременно доложит обо всем начальнику Цзя, однако от него никакой реакции так и не последовало. Все это время Янь Гэ, словно таракан на сковородке, никак не мог найти себе места. Он раскрыл свои карты не для того, чтобы разорвать отношения, а напротив, чтобы заделать в них трещину. И этим он отличался от других. Это другие идут на крайности, чтобы забыть о человеке, а Янь Гэ требовалось совершенно обратное. Однако начальник Цзя и Лао Линь уже пять дней хранили молчание. Зато Янь Гэ лишний раз убедился, что от него ничего не зависело: сохранить ли дружбу или окончательно разорвать отношения – это решал только начальник Цзя. Если бы начальник Цзя пожелал того же, что и Янь Гэ, то трещину в их отношениях удалось бы заделать. Но если начальник Цзя захочет разорвать отношения, то, как бы Янь Гэ ни старался, сделать он ничего не сможет. Была еще одна вещь, которую Янь Гэ уяснил для себя: богачи в сравнении с власть имущими по своему положению не лучше проституток, и так же откровенно преследуют человека, предлагая свои услуги. Разумеется, что окончательный разрыв отношений никому из них пользы не принесет. Если лодка Янь Гэ перевернется, то достанется и лодке начальника Цзя, не исключено даже, что на дно они пойдут вместе. Когда человек готов во что бы то ни стало испортить отношения, это явно делается назло, однако ни к чему хорошему такие капризы не приводят. Сам Янь Гэ такой вариант даже не рассматривал. Если бы он ничего не смыслил в человеческих отношениях, а лишь тупо гнался за деньгами, то наверняка бы и начальник Цзя так долго с ним не дружил. Но тут проблема состояла в том, что богач неожиданно превратился в голодранца, недавний миллиардер теперь по уши увяз в долгах. Янь Гэ был уже не тот, что прежде, и только полное отчаяние толкнуло его на крайние меры, включающие шантаж. Хотя, если разобраться, шантажируют тоже назло и об изысках при этом не заботятся. Но самая большая проблема состояла в том, что, кроме этого топорного и гнусного метода, у Янь Гэ не имелось других вариантов. По природе своей он таким не был, но, попав в определенную среду, пообщавшись с начальником Цзя, он, когда-то такой порядочный, теперь измельчал и стал совсем убогим. Так сказать, от былых заслуг осталась лишь тень. Впрочем, они оба изменились. Янь Гэ по душе были те времена, когда пятнадцать лет назад он занял деньги, чтобы тут же отдать их начальнику Цзя, тогда еще просто чиновнику, а тот, принимая деньги, не мог сдержать искренних слез признательности. Именно в таких ситуациях и познаются настоящие друзья. И эти двое начали свою дружбу вот с такого трогательного момента. Однако, претерпев всякого рода метаморфозы, их отношения изменились до неузнаваемости. Если бы дело касалось только их дружбы, Янь Гэ бы так сильно не переживал. Но здесь решалась его судьба, и теперь все зависело от начальника Цзя: или Янь Гэ восстановит свое положение и останется при деньгах, или окончательно скатится на дно и превратится в голодранца. Или он останется среди элиты, или попадет за решетку. Другими словами, вопрос его жизни и смерти решал начальник Цзя. Однако это было несправедливо. Будь Янь Гэ сам виноват в своих бедах, он никого бы другого не винил. Но большинство его проблем возникло из-за начальника Цзя, который теперь еще и вздумал бросить его на произвол судьбы. Если кого и следует назвать подлецом, то только начальника Цзя, Янь Гэ всего лишь попал под его влияние. И теперь, увязнув в проблемах, Янь Гэ тянул за собой начальника Цзя не только потому, что тот отказывался его спасать, но еще и потому, что тот оказался подлецом. Но это уже не важно. Пять дней подряд Янь Гэ размышлял обо всем этом, не в силах принять конкретное решение. Он понимал, что думать над этим совершенно бесполезно. Все целиком и полностью зависело от начальника Цзя. Наконец, спустя пять дней после обеда, он вдруг получил по телефону сообщение от Лао Линя: «В 18:30 в ресторане «Как дома»». Итак, вместо того, чтобы позвонить, он прислал СМС, при этом даже не спрашивая, может Янь Гэ прийти или нет. Сообщение было написано в приказном тоне, что, разумеется, разозлило Янь Гэ. Однако, оказавшись на грани жизни и смерти, он готов был ухватиться за любую соломинку, а потому не смел ослушаться. Оказавшись на месте, Янь Гэ приготовился к двум вариантам развития событий: либо начальник Цзя сменит гнев на милость и спасет его, либо, возмущенный поведением Янь Гэ, окончательно сотрет его в порошок. Теперь, когда маски были сорваны, третьего пути не существовало. Да и тянуть резину, надеясь, что конфликт разрешится сам собой, было отнюдь не в характере такого человека, как начальник Цзя. Янь Гэ, видевший, как тот мочится, понимал, с кем имеет дело. Лао Линь в этом смысле чем-то походил на начальника Цзя, хотя и отличался от него. Случись начальнику Цзя столкнуться с какой-то проблемой, он занимал четкую и ясную позицию, по крайней мере, по сравнению с Лао Линем. Но при посредничестве Лао Линя позиция начальника Цзя теряла свою четкость. Излишняя сдержанность Лао Линя и то непонятное СМС, что он ему прислал, заставляли Янь Гэ теряться в догадках чего именно от него хотели, он никак не мог почувствовать настрой начальника Цзя. И чем больше Янь Гэ терялся в догадках, тем сильнее росла его неуверенность. Однако, получив такое сообщение, ему уже было не до анализа поведения. Смирившись, он прибыл на место, где ему пришлось есть эту кашу. Янь Гэ приуныл. В молодости он хоть и был без гроша в кармане, зато никогда не попадал в такие переделки. Да, он испытывал трудности, но и шут с ними – главное, что он не общался со всей этой мразью и не видел этих злобных рож. Нередко настоящее коварство пряталось за улыбкой. Другое дело трудяга народ: пусть он и бестолков, зато далек от коварства и интриг, нет в нем столько злобы. Даже если его и надоумить на подлость, он все равно не знает, что это такое. Может он и хотел бы обзавестись таким качеством, но просто не знает, где его взять. Как же так случилось, что он, Янь Гэ, рожденный, по сути, овцой, взял и забрел в эту волчью стаю? Если бы он не поступил в университет, то возделывал бы сейчас рисовые поля у себя в хунаньской деревеньке. Лучше бы он гнул спину от рассвета до заката, изнурял бы себя бесконечной работой, зато оставался бы самим собой. Женился бы на хорошей девушке, родила бы она ему двух ребятишек. Ну и пусть бы ему жилось не так вольготно, зато спокойно и радостно. А спросите, почему? Да потому, что знал бы не так много. Не нужно ему было поступать в университет. Все эти размышления, кроме охов да ахов по поводу горькой доли, ничего больше не дали Янь Гэ, никакого проку в них не было. Крайнее волнение и внутреннее напряжение привели Янь Гэ к тому, что после чашки холодной каши он весь вспотел. Ему даже стало досадно, что он не мог себя контролировать. Между тем Лао Линь, заметив выступившие на нем капельки пота, противно хихикнул. Докончив есть свою обжигающую кашу, он нарочито обходительно передал Янь Гэ салфетку, намекая, чтобы тот промокнул лицо. Он явно издевался. Разумеется, Янь Гэ это рассердило, но, просчитав наперед все ходы, он все-таки сдержался. Как говорится, иногда, чтобы не удариться об потолок, нужно склонить голову. В это время Лао Линь смачно отрыгнул и наконец сказал: