Читать книгу "Злейший друг - Ирина Лобановская"

Москвич замолчал. Батюшка невозмутимо ждал продолжения.

— Она понимает, что ей предложен дьявольский договор… Но главное — сегодня рассказ этот выглядит пророческим. Вспоминаются многие наши литераторы, режиссеры, художники… Ох, как вся картина напоминает нечто! Так и хочется спросить: какая рука пишет за них, снимает за них, творит, делая им необыкновенный пиар?! Конечно, можно отшутиться, что у них уже, мол, много «рук». Но я серьезно: о дьяволизме такого договора в рассказе читается красноречиво. И отрубленная рука, конечно, метафора, но все остальное… Как все схоже… Нормальным людям становится не по себе.

— Вас тоже пыталась ухватить такая рука? — спросил проницательный батюшка.

Приезжий нехорошо покривился:

— Пыталась… Слава, деньги, весь мир у моих ног… Всякая белибердень… И моя жизнь — на другой чаше весов…

— Жив ты или нет — не должно быть важно ни для тебя, ни для других, важно одно — ради чего ты живешь и ради чего готов отдать свою жизнь, — отозвался отец Димитрий. — Жизнь твоя, хотя бы ты был самый жалкий из смертных, — не праздная греза, а действительность, полная высокого смысла. Твоя жизнь — твое достояние, это все, с чем ты можешь пойти навстречу вечности.

— Ну, положим… Жизнь надо любить больше, чем ее смысл, — возразил гость. — А право жить — такой щедрый, такой незаслуженный дар, что он с лихвой окупает все горести жизни, все до единой.

— Да, тут вы правы. И, как я догадываюсь, хотите вернуть церкви чудотворный список.

Гость опять ссутулился.

— Но это не так просто сделать. Это не оправдание, но объяснение.

— Простого в этой жизни очень мало. Святой Антоний Великий боролся с искушениями и молил Бога, но помощи не было. Победил искушения и упал без сил. И явился ему Христос. Антоний спросил: «Господи, где же Ты был, когда я был в борении?» И Он ответил: «Невидимо стоял рядом, готовый тебе помочь, если бы ты потерял мужество», — отозвался батюшка. — И еще напоследок одна притча. Закончилась земная жизнь человека, и он предстал перед Господом. Бог показал ему всю его жизнь, похожую на длинную дорогу. И на этой дороге четко виднелись две пары следов. Человек понял, что Господь всегда шел с ним рядом. Но в некоторых, самых трудных местах вторые следы исчезали. «Господи, зачем же Ты в трудные минуты оставлял меня без поддержки?» — спросил человек. И Господь ответил ему: «Ты ошибаешься. В такие минуты я нес тебя на руках». — Отец Димитрий помолчал. — Храни вас Господь!

Глава 9

Они сидели на кухне — Ксения еле-еле нашла время вырваться к Оле, которая после «воскресения» Игоря была на грани помешательства.

— Ты занята, я понимаю, Ксенька… — сказала она, открыв дверь, и вцепилась худой, какой-то куриной лапкой в Ксенину ветровку. — Ты пришла…

И Ксения поняла, что эту роль — утешительницы — ей не сыграть никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах. И заревела, и озлобилась на себя, и крикнула:

— Не реветь! Леля, прекрати немедленно!

Стояли в маленькой передней и плакали — мучительно, молча, безнадежно… Вышла изумленная Марина с баллоном лака в руке, постояла, полюбовалась, исчезла…

Ксения — неизменная сигарета в зубах — сбросила ветровку и сапоги.

— Хотела приехать к тебе пораньше, но транспорт не оценил мой порыв. Леля, не реветь! Разлюби твою мать! Ну давай, соберись, запряги мозги! Вино есть?

— Коньяк тоже… — прошептала Оля.

Надрались до безобразия.

Приходила Марина с деревянным гребешком, осуждающе взмахивала кудрями, советовала закусывать, исчезала…

Ксения давно знала, что Леля — может быть, она одна, Олечка Лисова — никогда не завидовала, никогда не мучилась черной мыслью: а почему это именно Леднева такая великая, а не я? Только Леля — лишь она одна — всегда искренне радовалась успехам Ксении, всегда бегала на все премьеры, отбивала в финале ладони, сияла, гордилась, радостно хвалилась сидящим рядом: «Это моя лучшая подруга!» Первая смотрела новые фильмы с ее участием. Где Ксения — главная… Главная… Та самая, которая… Как это смешно…

Остальные… да что об этих остальных… Они обзавидовались, забили себя, задавили темными вопросами: а почему она такая великая, эта Леднева? А почему я не такая? Чем это я хуже?

Да ничем! Просто — другая…

Разве не Господь даровал нам всем то, что мы имеем? И наша зависть, наша злоба — против кого они направлены? Ведь просто Господь одарил всех по-разному. По-разному! Его воля! Так против кого бунтовать и восставать? Кому предъявлять претензии? И почему Ксении не придет в голову завидовать славе Нестерова или Ландау? Да потому, что она не родилась ни художником, ни физиком. Но почему все убеждены, что тоже могут играть на сцене, и играть прекрасно? Просто их обошла судьба-злодейка… злодейка-судьба… судьба-преступница… Повинная во всех наших бедах…

Ксения старалась не обращать ни на кого внимания. Раньше, когда еще различала косые и прямые взгляды, спросила как-то об этом отца Андрея. Он сказал:

— Постарайтесь быть словно мертвой к любому мнению о себе — как к плохому, так и к хорошему. Еще Данте изрек: следуй своей дорогой, и пусть люди говорят, что угодно. И поговорка есть: «Делай то, что должно, — и будь что будет». Но вот Тихон Задонский советовал не отрекаться, когда люди тебя хвалят, потому что к тем добродетелям, которых у тебя еще нет, они могут прибавить смирение, которого совсем нет, сумеют нечаянно открыть потаенное в тебе.

— Разве не Господь нам дал нашу судьбу? — спросила Оля, покачиваясь на табуретке.

Ксения захохотала:

— Лелька, да ты совсем пьяная! Съешь что-нибудь! Ты веришь в судьбу или путаешь одно с другим? Да какая может быть судьба? Все в руках Господа. Если человек будет жить по Его заветам, будет одна судьба, нет — другая. У нас свободная воля. Господь сказал: живи, как хочешь, только знай, что придется отвечать за все. Атак — пожалуйста, выбирай. Каждый сам себе дирижер… Вот какая у меня судьба? Просыпаюсь, тружусь, радуюсь… А потом вдруг встану в один прекрасный день и скажу: «Все, устала, больше нет моих сил! Мне еще тридцать девять лет!» И могу пуститься во все тяжкие, и помереть через три дня от переизбытка чувств… Все в моих руках. Это просто, как линейка.

Ольга давно просила подругу зайти, чтобы подробно рассказать о той встрече с мужем. С мужем… Кто он ей теперь?…

— Я никому еще не рассказывала подробно, — бормотала Оля, раскачиваясь все сильнее, — никому… я ждала тебя… Ксения… я не знаю, что мне делать… все пустое… теперь, сейчас… ты мне не подскажешь?

Историю Игоря Ксения выслушала молча. Да, поворот неожиданный… бьющий наотмашь… Что делать… А разве можно еще что-то сделать?…

Она так и выпалила. И совершенно напрасно. Ольга тотчас вновь облилась пьяными родниковыми слезами.

— А как я буду жить? Теперь… после всего этого… и дети… Что я им скажу?