Читать книгу "Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест"

Первые числа марта, уже весна, казалось бы, должно быть и настроение весеннее, но нет, на душе и сердце горесть нашей неудачи под Харьковом. По всему видно, что город придется снова оставлять.

Вскоре меня к себе пригласил секретарь обкома А. А. Епишев и дал задание этой же ночью, а это было накануне 8 марта, вывезти из Харькова в Купянск большую группу академиков, ученых, профессоров и их семьи, которые оставались при немцах в Харькове. Получил списки, адреса, поздно вечером приступил к операции, в этом мне помогали три человека из партизан, в том числе Вася, о котором я уже упоминал. К полуночи собрали всех на сборном пункте — всего с семьями их оказалось 60 человек, погрузили на две оборудованные машины, в каждой машине сопровождающий с автоматом. В два часа ночи начался наш выезд из города, два раза мы попадали под бомбежку, была большая паника среди эвакуированных, пришлось успокаивать и следить за тем, чтобы никто не отстал. Сошло все благополучно, хотя вокруг падали бомбы и были разрушения. Без потерь всех благополучно доставили в Купянск, на следующий день двумя теплушками отправили в глубокий тыл. Многие из эвакуированных благодарили за то, что их своевременно, хорошо и организованно вывезли из Харькова.

По распоряжению А. А. Епишева я направляюсь в Москву по спецзаданию. У секретаря Харьковского горкома КП(б)У В. М. Чураева я попросился из Москвы съездить в Челябинск к семье, ибо поступили данные, что там далеко не все в порядке. Разрешение получил, выписали проездные документы.

Мой маршрут проходил по Воронежской области, ехали мы больше по проселочным дорогам. В поле мы напоролись на противотанковые мины; взорвавшись, две из них отбросили нашу машину на два-три метра с проезжей части, и она получила повреждение. В этом же районе видели следы разгрома, уничтожения нашими частями вражеского воинского соединения. Ничего не было убрано, все валяется: разбитая техника, автоматы, орудия, стрелковое оружие, трупы солдат и лошадей, все это на огромной площади между двух рощ. По признакам, разгромлено не меньше полка, чувствуется, что подразделение было окружено и уничтожено. Трупный смрад ужасный.

Добрался я до Москвы на четвертые сутки. Выяснил все вопросы, которые мне были поручены Епишевым. Епишев через некоторое время ушел в армию на политработу, многим тоже посчастливилось попасть в армию. Я снова прошусь в армию или в партизаны, не пускают, ссылаясь на специальную бронь.

Несколько раз заходил в ЦК ВКП(б) в свой отдел — принимают хорошо, предлагают возвратиться работать в отдел по РС, почему-то нет никакого желания. Чтобы дозвониться в Челябинск, с разрешения руководства остался на ночь в отделе.

Дозвонился в Челябинск, вести далеко не утешительные. Выехал в Челябинск, все на месте выяснил и снова поехал в Москву решать свою судьбу.

В Москве мне долго пришлось ждать решения моего вопроса. Приходилось буквально голодать, денег нет, да и покушать негде, все по карточкам, по талонам. Жил я и ночевал где и как придется. Снова прошусь в армию или партизаны, но этого вопроса никто не решает. Я за помощью обратился к управляющему делами ЦК ВКП(б) Д. Крупину — он решил все мои затруднения, определил с жильем, выдал продовольственные карточки и талоны на питание, прикрепил к столовой. С Ириной у нас происходят регулярная переписка и периодические разговоры по телефону, я и она оба нервничаем, как же быть дальше, ведь жить, по существу, не на что, но подбадриваем друг друга в надежде на лучшее.

По приглашению я несколько раз был в ЦК ВКП(б) в отделе кадров у Андреева и заведующего оборонным отделом Сербина — они ведут со мной разговор по поводу предстоящей работы, мне казалось, что дело затягивается, и я был готов дать свое согласие на любое предложение. Наконец в августе 1943 года меня пригласил к себе Сербин и сообщил, что я решением Секретариата ЦК ВКП(б) утвержден парторгом ЦК ВКП(б) завода № 306 Наркомата авиационной промышленности в Саратове.

После этого решения я воспрянул духом. Наконец-то кончились мое томительное безделье и гнетущая неопределенность, я при настоящем деле, могу приносить определенную пользу. Поехал в Наркомат авиапромышленности (НКАП), где познакомился с начальником главка и директором завода Филимоновым. По договоренности с отделом ЦК ВКП(б) и НКАП я поехал из Москвы сначала в Челябинск за семьей, и прямо уже оттуда мы поездом отправились к новому месту назначения.

Не предполагал я тогда, что мне придется в Саратове задержаться почти на полных шесть лет. С этим городом, его людьми, партийной организацией у меня связано много хорошего, напряженного труда и упорной работы, радостей, печалей и личных переживаний и трудностей. В целом же о Саратове на всю жизнь остались теплые воспоминания, хотя и было далеко не легко — всего хватало.

Кроме своей основной работы как парторга ЦК ВКП(б), много приходилось выполнять работы по поручению райкома, горкома и обкома ВКП(б): участвовать в разного рода комиссиях и быть их председателем. Как-то я быстро вошел в основной и прочный круг партийного актива города и области. В это время часть правительства Украины и ЦК КП(б)У находилась в Саратове. По работе мне мало приходилось с ними сталкиваться, но у меня были мысли, чтобы возвратиться на Украину, в Харьков. Некоторые, правда, отдельные, но влиятельные работники как-то отчужденно ко мне относились. Очевидно, им было завидно, что я работаю, не бездельничаю и на хорошем счету в саратовской партийной организации. Таким ко мне отношением я не особенно был огорчен, ведь я работаю на общее дело, приношу пользу, имею вес и авторитет.

Мне приходилось часто бывать на селе в качестве уполномоченного по проведению сельскохозяйственных работ. Видел удручающее состояние сельского хозяйства и беспросветность в этом важнейшем деле. Как-то я поехал за Волгу, в селение бывшей автономной республики немцев Поволжья и был свидетелем и очевидцем того, в какое разорение и запустение пришло все хозяйство, постройки после выселения оттуда немцев. Кто мог допустить такое варварство по уничтожению сельхозинвентаря, скота, построек, жилых и хозяйственных? Это был погром и пожарище, жутко было смотреть. А до выселения это были цветущие, богатые места с высокой культурой земледелия, высокими урожаями зерновых и технических культур, с интенсивным животноводством.

Первым секретарем Саратовского обкома в то время был Павел Тимофеевич Комаров. Он только что заменил на этом посту Баркова. Комаров — это старый коммунист, опытный партийный работник, человек, обладающий большим жизненным опытом. Но общая грамотность и подготовка были слабыми, но это все восполнялось природным умом и богатым житейским опытом.

В августе 1945 года меня пригласили в обком партии на бе седу с П. Т. Комаровым. Он предложил мне перейти работать в обком партии заместителем секретаря обкома партии по авиационной промышленности. Я дал согласие и через неделю уже работал в обкоме. По сути, я занимался всей оборонной промышленностью области. Самым крупным оборонным промышленным предприятием города и области был «завод комбайнов» — авиационный завод № 292, выпускавший самолеты конструкции А. Яковлева: Як-3, Як-6, а затем Як-9. На заводе работало свыше двадцати пяти тысяч рабочих, партийная организация в своих рядах насчитывала около трех тысяч человек. На этом предприятии мне часто приходилось бывать и вместе с парткомом и дирекцией завода решать многие технические и организационные вопросы. Целые авиационные полки отправлялись прямо с заводского аэродрома на фронт.