Читать книгу "Сверхчувствительная натура. Как преуспеть в безумном мире - Элейн Эйрон"

Родители Марши ничего не замечали, а она твердо верила: если выдаст братьев, отец убьет их. Убийства были обычным явлением. Они казались вполне возможными. Марша вспоминала, как ошеломляло ее то, что на заднем дворе регулярно резали кур, но еще сильнее – привычная черствость, с которой воспринимали эту жизненную необходимость окружающие. В том, что детей своей семьи она сравнивала с выводком цыплят, есть дополнительный смысл.

Братья не только приставали к Марше с сексуальными домогательствами, но и любили дразнить и пугать ее. По сути, они относились к младшей сестре, как к принадлежащей им игрушке. Не раз ее доводили до обмороков, вызванных страхом. (Из СЧЛ получаются отличные мишени, ведь мы остро реагируем буквально на все.) Но нет худа без добра. В роли живой игрушки старших братьев Марша сумела попутешествовать и изведать вкус свободы, недоступный большинству девочек в те времена. Братья, наделенные жесткостью и независимостью, которые Марша предпочитала пассивности матери и сестер, стали для нее образцами для подражания, и это был в некотором роде ценный опыт для сверхчувствительной девочки.

Самые близкие отношения у Марши сложились со старшей сестрой, но та умерла, когда Марше было 13 лет. Она помнит, как лежала в родительской кровати, смотрела в пустоту и ждала вестей о сестре. Ее предупредили: если родители не позвонят через час, значит, сестра умерла. Марша вспоминает, как прошел час, она взяла книгу и снова принялась читать. Случившееся стало для нее еще одним уроком «непривязанности».

Марша – фея-крошка, Марша в курятнике

Первое, что помнит Марша, – как она лежала голая в лучах солнечного света, наблюдала за танцующими на свету пылинками и замирала от восторга; это воспоминание о ее сверхчувствительности как источнике радости. Таковой сверхчувствительность остается на протяжении всей ее жизни, особенно теперь, когда она может выразить себя в искусстве.

Обратите внимание: в первом воспоминании Марши нет ни одного человека. Точно так же ее стихи и фотографии посвящены не людям, а предметам. Марша часто фотографирует дома с закрытыми окнами и дверями. Призрачная пустота некоторых ее работ побуждает нас обратиться к личному опыту, особенно это касается тех зрителей, кого детство научило избегать близких отношений.

На одном снимке, сделанном в то время, когда Марша проходила курс психотерапии, на переднем плане взяты в фокус домашние куры. (Вспомним, что значили куры для Марши.) Менее четко видна дверца курятника – сетка на деревянной раме. И совсем размыта на фоне темного дверного проема курятника призрачная стайка оборванных ребятишек. Еще один важный образ в ее искусстве явился из мечтаний об умной и сердитой маленькой фее, которая жила в тайном саду и никого туда не пускала.

Марша компульсивно злоупотребляла едой, спиртным и различными препаратами – в количествах, граничащих с избыточными. Однако она была слишком умна, чтобы утратить рассудок, наделена развитой практической сметкой и коэффициентом интеллекта (IQ), превышающим 135. В одном сновидении она везла в коляске изнуренного голодом, рассерженного младенца через банкетный зал, полный еды, но младенец отказывался от всех предлагаемых блюд. Мы выяснили, что он отчаянно изголодался по любви и вниманию. Как голодные куры, мы хватаем что попало, если нам не дают пищи, в которой мы нуждаемся.

СЧЛ и привязанность

Из предыдущих глав мы узнали о том, как важна ваша привязанность к своему опекуну, как правило, к матери. Ненадежная привязанность налагает отпечаток на всю жизнь, если уже во взрослом возрасте ее не вытесняет необычно надежная привязанность к кому-то другому, например к партнеру, или чувства, возникшие во время длительного курса психотерапии. Увы, далекие от терапии отношения порой не выдерживают столкновения с укоренившимся еще в детстве чувством незащищенности (избеганием близости или компульсивным стремлением к слиянию и боязнью оказаться отвергнутым). Кроме того, когда выходишь в мир, подсознательно надеясь отыскать в нем долгожданную защищенность, но, не имея обширного опыта в том, что ищешь, зачастую повторяешь одни и те же ошибки, выбираешь людей все того же знакомого типа, рядом с которыми чувствуешь себя незащищенным.

Я обнаружила у большего числа СЧЛ в отличие от не-СЧЛ некоторую склонность демонстрировать во взрослом возрасте один из сценариев ненадежной привязанности, однако это еще не значит, что такую ситуацию создает сверхчувствительность. Вероятно, эти результаты отражают то, что сверхчувствительный ребенок лучше осознаёт малозаметные сигналы в любых взаимоотношениях.

Один из самых важных для нас, СЧЛ, уроков об окружающих – стоит ли ожидать помощи при перевозбуждении или избыточной дозе нервозности. Уроком становится каждый день.

В своем «Дневнике младенца» (о нем рассказывалось во главе 2) Штерн приводит в пример «дуэт лиц» матери и воображаемого Джои. Мама воркует, приближает лицо к малышу, затем отстраняется; Джои улыбается, смеется, поощряет игру, которая в конце концов становится излишне интенсивной. В такие моменты явного перевозбуждения воображаемый Джои Штерна прерывает зрительный контакт, отворачивается, чтобы прекратить все увеличивающееся возбуждение. Для описания этого «дуэта лиц» Штерн вновь прибегает к аналогии с погодой, в которой мать – ветер, играющий над ребенком, так что, когда Джои испытывает перегрузку, Штерн описывает ее в дневнике так:

«Ее следующий порыв устремляется ко мне, взметая пространство и звук. Он налетает. Захлестывает меня. Я стараюсь выдержать его силу, угнаться за ним, но он встряхивает меня раз, другой. Я содрогаюсь. Мое тело цепенеет. Я в растерянности. Потом я отклоняюсь. Поворачиваюсь к ветру спиной. И погружаюсь в тихие воды совсем один».

Все это вам уже знакомо: Джои пытается достичь оптимального уровня возбуждения, описанного в главе 1. Опекуны младенцев обычно чувствуют это. Когда малыш беспокоится или скучает, они затевают игры вроде «дуэта лиц» или других, более возбуждающих, – корчат гримасы, тянутся к ребенку, приговаривая: «Поймаю-поймаю!» Восторженные вспышки смеха – лучшая награда для взрослого. Может возникнуть ощущение, что доведение до предела полезно, так как благодаря ему ребенок приобретает уверенность и гибкость. Но, когда малыш выказывает признаки стресса, большинство взрослых останавливаются.

А теперь обратимся к нашему воображаемому сверхчувствительному Джесси. «Дуэт лиц» с его участием проходит почти так же, разве что тише и с меньшей продолжительностью. Мама Джесси регулирует игру, чтобы не выводить малыша за пределы его зоны комфорта.

А что происходит в тех случаях, когда ту же игру заводят с Джесси другие люди? Что если «дуэт лиц» с участием старшей сестры или дедушки получается более интенсивным? И когда Джесси отводит взгляд, чтобы дать себе передышку, его сестра придвигается так, что они вновь оказываются лицом к лицу? Или заставляет Джесси повернуться к ней?

Возможно, Джесси закрывает глаза.

Возможно, его сестра приближает губы к уху Джесси и визжит.

Возможно, дедушка щекочет Джесси или несколько раз подбрасывает вверх.