Читать книгу "Губернатор - Александр Проханов"

– Подбросить, что ли? – засмеялся он.

– Давай я тебя лучше подброшу, – со смехом сказала она.

– Давай залезай!

Она приняла от водителя деньги и смотрела на второго, тоже азербайджанца, в спортивной майке, на которой красовался орел и американский флаг.

– Ты чего, Фуат, плати!

– На дороге всякую падаль брать! Потом полгода лечиться.

Анюта хотела крикнуть ему в лицо что-нибудь про «чурку проклятую», но сдержалась. Полезла через сиденье на койку, застеленную пестрым одеялом.

Азербайджанец старательно мял ее толстым брюшком, в котором что-то булькало, и, видя его золотые, с остатками пищи, зубы, Анюта вдруг вспомнила мужа в первые дни их любви, когда лежали под солнечным полотняным полом, его синеглазое лицо было розовое от страсти, и под полог залетела белая бабочка.

Фура укатила, шелестя по асфальту могучими колесами, а Анюта вновь заняла место на обочине, делая вид, что равнодушна к проносящимся машинам.

В третьей фуре сидело трое, все загорелые, белозубые, голые по пояс, похожие на братьев. Когда Анюта попросила у них денег вперед, они перекинули ее на лежак и поочереди насиловали, каждый по нескольку раз. А потом пинками вытолкали на шоссе, кинули пустую банку фанты и умчались.

Анюта долго брела по обочине, вытирая слезы и размазывая помаду. Увидела в кювете лужу и мылась, закатывая подол, не обращая внимания на проносящиеся машины.

Отыскала в кустах велосипед, докатила до придорожного магазина, купила конфеты «Белочка», «Мишка косолапый», «Аленушка» и повернула к дому.

Глава 13

Головинский открывал в городе еще один магазин, торгующий драгоценностями. Магазин назывался «Паола» и размещался в здании на центральном проспекте, неподалеку от администрации. Деревья, ведущие к магазину, были увиты цветными гирляндами, и посетители сначала шли сквозь аметистовый лес с нежно-лиловыми стволами. Потом сквозь рубиновую аллею, пульсирующую кровью. Потом сквозь голубую, мерцающую таинственной бирюзой рощу. Над входом в магазин, по всему фасаду, пылало бриллиантовое имя «Паола». То разгоралось до солнечного ослепительного блеска, то угасало, излучая волшебное свечение.

Витрины, где размещались драгоценности, были занавешены черным шелком. Торговый зал был полон гостей. Головинский, в смокинге, радушный, вальяжный, принимал поздравления. Рядом Паола, в вечернем платье с голой спиной, очаровательно улыбалась гостям. Отходя, гости оглядывались, чтобы мельком взглянуть на ее чуткую спину. Слуги, в бархатных, шитых золотом камзолах, в белых чулках и напудренных париках, разносили на подносах шампанское.

Саксофонист Боревич, держа бокал, полный золотых пузырьков, беседовал с генералом ФСБ, который дружелюбно чокнулся с опальным музыкантом и голосом, полным всеведения, произнес:

– Не расстраивайтесь, вам ничего не грозит. Сегодня вас бранят за ваш украинский концерт, а завтра будут посылать на Украину как вестника доброй воли. Власть переменчива, а искусство вечно. Я сам поклонник вашей музыки. Прекрасна ваша «Рапсодия в стиле рок».

– Ну, теперь я спокоен, если у меня такие поклонники.

– Те небольшие услуги, которые вы нам оказываете, гарантируют вам полную безопасность. Могу я и впредь просить вас о небольших одолжениях?

– Разумеется. Я же не враг России!

Лидер губернских демократов Орхидеев беседовал с управляющим французской фирмы «Жако», строящей фармацевтические предприятия.

– Не понимаю, господин Фортье, зачем вы вкладываете деньги в эту гиблую страну? Ваши европейские коллеги обложили Россию санкциями, и надо давить, давить этот бесчеловечный режим! Пусть захлебнется, удавится! Пусть народ выйдет на улицы и сметет узурпаторов!

– Но ведь мы производим не авианосцы, а лекарства, в которых так нуждаются ваши люди. Если не будет лекарств, ваши старики и инвалиды просто умрут.

– Пусть умрут старики! Это они своей советской дурью поддерживают режим. Молодые люди, свободные от советской заразы, выйдут на площади и сметут узурпаторов! – Орхидеев слишком страстно возвысил свой голос, так что на него обернулись, и он, улыбаясь, произнес: – Не правда ли, господин Фортье, наша Паола – мисс Бриллиант?

Правозащитник Разумников пил шампанское с местным писателем Акуловым, бородатым, с косматой гривой, похожим на священника:

– Может быть, вам, православному человеку, не совсем приятны наши еврейские лица, но в сталинских расстрельных рвах рядом лежали и раввины и батюшки. Разве вы не видите, что власть роет новые расстрельные рвы? И мы с вами рядом стоим на краю?

– Прошу вас, не приписывайте мне антисемитские взгляды. Напротив, я очень люблю евреев. Особенно если их правильно приготовить! – Писатель сочно захохотал, а правозащитник Разумников отдернул руку с бокалом.

Эколог Лаврентьев наклонялся к уху сенатора, отведя в сторону бокал с шампанским:

– Ну, вы же, я знаю, терпеть не можете Плотникова! Ну, давайте устроим экологическую акцию! Ну, например, вывалим перед его домом грузовик с тухлой рыбой. Это, поверьте, послужит его ослаблению.

Сенатор кивал:

– Понимаю ваш образ. «Рыба с головы гниет». Но Плотникова поддерживают там. – Сенатор показал пальцем на потолок. – Там ведь тоже своя большая рыба, и у той тоже голова. – Они чокнулись и поспешили разойтись.

Антифашист Шамкин не отпускал от себя актрису местного театра, которая всем своим существом тянулась к Головинскому, к его блистающей улыбке, элегантным поклонам, прижатой к груди руке, на которой сверкал бриллиант.

– А я вам говорю, наш город будет прославлен тем, что станет родиной русского фашизма! Эдаким Мюнхеном. Посмотрите на Плотникова! Ему бы усики и косую челку – и вылитый Гитлер!

– Ему бы усы и трубку – и вылитый Сталин! Не преувеличивайте, мой друг, не преувеличивайте! – И актриса упорхнула.

Среди гостей то возникал, то пропадал пресс-секретарь Луньков, как и Головинский, в бесподобном смокинге, с бриллиантом на пальце, но поменьше. Он выныривал из каких-то глубин, подобно дельфину. Говорил гостям два-три комплимента, озирал счастливыми, навыкат, глазами и снова нырял в лазурь.

Головинский взмахнул рукой, приложив палец к устам, приглашая гостей замолчать. Все умолкли, повернулись к нему. Статный, величественный, с обольстительным выражением властного лица, он обратился к гостям:

– Вы можете спросить меня, господа, зачем в этой небогатой стране, в этой аскетической провинции я открываю еще один ювелирный магазин? Кто станет покупать бриллианты, когда нет денег, чтобы купить лекарства или заплатить врачу? Я вам отвечу. Когда бушует кризис, когда сгорают состояния, когда в сердце вливается тьма, люди покупают бриллианты. Богатый спешит купить бриллиантовое колье, чтобы вложить в него тающий капитал. Бедняк последние сбережения тратит, чтобы купить крохотный камушек, напоминающий утреннюю росу раннего детства. Потому что бриллиант – это солнце, и это надежда, и это вечная красота. Когда вскрыли одну из пирамид в царстве инков, то в глазницах черепов сверкали бриллианты. Бриллиант соединяет мир живых с миром мертвых, это камень бессмертия.