Читать книгу "Подсказок больше нет - Светлана Волкова"

Одна такая «мирная особь» с фингалом под глазом и ссадиной на брови влетела на всех парах в класс и заорала:

— Следующего урока не будет. Химичка заболела!

Поднялся гул, грохот отодвигаемых стульев, но расслабиться не удалось: в класс вошла завуч и торжественно, как на собрании в актовом зале, молвила:

— К нам в школу пришли психологи. Хотели задержать вас после уроков, но раз уж в расписании сдвоенный пропадает, дружным строем, по три человека, кого назову, в мой кабинет, будьте любезны.

Первыми вызвали девочек. Вернулись они с постными лицами и, закатывая глаза к потолку, вяло поведали: «Ничего особенного. Вопросы тупые задают».

— Эксперименты на детях, — усмехнулась Кэт.

Она попала во вторую группу. По возвращении молча села рядом с Костиком.

— Ну! Не томи! — не выдержал он.

— Да чего-то не понять. Представляешь, ни один вопрос толком не запомнила. Гипноз, что ли, применяют?

— Так уж и ни один?

— Доб, не приставай. Помню, тётка какие-то слова говорила, и все, как на подбор, на букву «П».

— Приплыли…

— Во-во! «Приплыли» тоже на «П», кстати. «Приоритеты», «подростковая психология», «первенство», «подмена»…

— Чего-чего? — не понял Костик.

— Не мучай меня. Отвечала честно. Сдала все пароли и явки.

— А зачем они этот опрос проводят?

Кэт хлопнула себя ладошкой по лбу.

— Вот самое главное-то и не спросила! Выводы, наверное, какие-нибудь делают. Кто шизоидный циклоид, а кто циклоидный шизоид. Третьего не дано. Ну все, пойду позвоню отцу, дела семейные…

Кэт подхватила сумку и вышла из класса.

Минут через двадцать вернулась Лена Приходько, загадочно подмигнула Костику и села с ним рядом. Он отметил, что у Лены сегодня необычно горят глаза. Что-то было в ней, что-то особенное… Русалочья бледность лица в обрамлении тёмно-каштановых волос, огромные глаза болотного цвета, аккуратный носик. Костик снова вспомнил, что в первый день в школе мысленно назвал её «Фея Тьмы». Жаль, что он не умеет сходу разбираться в людях. «Фея Тьмы» — неправильное определение. Уж больно много трогательного, детского в её чертах. Но если в глаза заглянуть — даже не по себе становится — там такое, что оставляет много, очень много вопросов.

— Доб… — Лена осторожно посмотрела на Костика.

Ему польстило, что она назвала его «Доб».

— Лена… — с такой же интонацией произнёс он.

— О тебе спрашивали, представляешь?

— Обо мне? — оторопел Костик.

— Ну, они хотят знать наше понимание лидерства. Видимо, кто-то из предыдущих тебя слил.

— Я — лидер? — искренне удивился Костик.

— Ну там тётка про скрытых лидеров спрашивала. Про авторитетов в классе.

— Хм-м. А кто ж тогда Кабан?

— Он открытый лидер.

Костик почесал макушку и осторожно повернул голову в сторону Кирилла Кабанова.

— Лен, я у вас тут без году неделя.

— Так это психологиню больше всего и интересует. Как, каким образом новичок стал авторитетом.

— Да какой же я авторитет-то? — не переставал удивляться Костик.

Лена повесила на плечо сумку и направилась к двери.

— Кокетничаешь, как девчонка, а ещё джибоб!

Что-то неуловимо изменилось в классе за время его болезни и каникул. Наэлектризованное пространство было почти материально, он кожей ощущал его. Неоднородность, «инакость» всего окружающего, всех предметов и даже фраз, которыми перекидывались одноклассники, отдавалась в желудке соусной остротой. Мутировали, товарищи дети? Несомненно. Костик нутром чуял, что мутация эта необратима.

Озадаченного Костика завуч пригласила на беседу последним. Он чувствовал подвох, но с волнением справился легко. Женщина лет сорока в строгом синем костюме, с копной крашеных морковных волос, собранных наверх в воронье гнездо, в больших очках с сильными диоптриями, делавшими глаза малюсенькими, сидела за столом завуча и смотрела на Костика, как на подопытную мышь.

— Позвольте поинтересоваться целью беседы, — учтиво произнёс Костик.

Женщина помолчала и, тяжело вздохнув, сказала:

— Самоопределение подростка.

И ещё раз вздохнула, как будто она крепостная и хозяин-помещик заставил её ходить по школам и выведывать глупости.

«Самоопределение подростка. Это как?» — спросил себя Костик.

— Это так, — словно прочитав его мысли, ответила психологиня. — Беседуем. Определяем болевые точки подросткового коллектива. Помогаем учителям. Родителям. Ну, и ученикам, в первую очередь.

Костику показалось, что она хотела добавить «работа такая», но сдержалась.

— Садитесь, Константин. Я — Ольга Олеговна, профессиональный психолог, специалист по тинейджерам.

Костик отметил, что «Ольга Олеговна» — какое-то неправильное, синтетическое словосочетание, как будто нарочно придуманное для плохого фильма с неверным выбором актёров — точнее, актрисы. И то, что она назвала подростков тинейджерами, ему не понравилось. Это вышло у неё как-то деланно, неестественно.

Ольга Олеговна открыла тетрадь, достала бумажные карточки и минуту в полной тишине изучала записи. Костик тоже молчал, елозил на стуле, разглядывал голубые жилки на её мраморных руках, носки своих ботинок, разноцветные бумажки на столе завуча.

— Я прошу ответить на несколько вопросов.

«А что, у меня есть выбор?» — про себя усмехнулся Костик.

— Я прошу ЧЕСТНО ответить, — продолжала психологиня.

«Выбор всегда есть», — подсказала Костику та часть мозга, которую он назначил ответственной за «важное».

Ольга Олеговна принялась гонять Костика по опроснику, смысл которого был ему абсолютно непонятен. Какой цвет ему ближе? Какая из геометрических фигур вызывает тревогу? (Он хотел сказать «круг, потому что жирный», но решил, что нагнетать обстановку — себе же во вред.); какой из двух вариантов он бы выбрал — и дальше перечень пар совершенно противоположных понятий, каких — Костик даже не запомнил. Что изображено на картинке? Чего не хватает в ряду нарисованных символов? Как бы он назвал по-другому треугольник? Какой он стакан — гранёный или круглый?

То есть, каким он, живой человек Костя Рымник, себя ощущает стаканом. Это очень важно. Самоопределение подростка!

После вопроса о стакане Костик украдкой взглянул на часы. Некоторые его одноклассники возвращались из «пыточной» довольно скоро, другие — долго не появлялись, и он, похоже, был из числа последних. Чем-то, и правда, заинтересовал.

Ольга Олеговна методично записывала ответы «интервьюируемого объекта» в тетрадь. Костик чувствовал её скрытое любопытство и недоумение: она не находила его каким-то особенным мальчиком. Вероятно, все его слова о треугольниках и стаканах сообщали ей, профессионалу: он — самая обыкновенная посредственность. Она подолгу зависала взглядом на его физиономии и силилась понять, почему о нём говорят и учителя, и ученики.