Читать книгу "Обнаженная тьма - Елена Арсеньева"

– Отлично! – восхищенно сказал Ростислав. – Великолепноеимя! Ты по профессии кто?

– Я по профессии врач, – вздохнула она. – Участковыйтерапевт. А ты?

– Ну, я тоже, можно сказать, врач. Работаю в одной такойфирме, которая оказывает экстренную помощь людям, попавшим в неприятныеситуации.

– Это что, «Телефон доверия»?

– Вроде того.

– Ты хочешь сказать, что вот это плечо, в которое я сейчасвыплакалась, – это профессиональное плечо, да? – попыталась усмехнутьсяАлександра.

– Совершенно верно. И если тебе хочется о чем-то поговорить,что-то рассказать – душу облегчить, то я тебе очень пригожусь.

Александра поджала губы.

Поговорить? То есть описать ему всю ту гору оскорбительныхнелепостей, которые вдруг обрушила на ее голову мачеха? Опять окунуться во всеэто?

Нет уж. Она хочет как можно скорее забыть, забыть!..Выкинуть из головы! Ни о чем не думать!

– Включи лучше музыку.

Он послушно нажал на маленькую клавишу.

– В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сияньеголубом… – медленно пропел звучный мужской голос, и Александра даже вздрогнула,таким диковинным, таким чужим показался он здесь, в ароматизированных недрахбольшого, мягко урчащего автомобиля. – Что же мне так больно и так трудно? Ждуль чего? Жалею ли о чем?

Рука Ростислава скользнула к верньеру, и Александраиспуганно схватила его за локоть:

– Погоди! Не выключай!

– Ну что ты, – сказал он. – Погромче сделаю.

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Это был любимый романс Карины. Ну кто из таких, как она,молоденьких, хорошеньких девчонок любит в наше время романсы?! Карина тоже былане более чем терпима к классической музыке, однако, стоило услышать вот этумелодию, она не отходила от приемника до тех пор, пока романс не заканчивался.Около ее постели вечно валялись какие-то книжки в мятых бумажных обложках,какие-то «Дикие сердца», «Любовь ждет», «Мой нежный ангел» и прочие «любовныедурманы», которыми она упоенно обменивалась с подружками, начисто игнорируяболее серьезную литературу, однако если Александра заставала сестру околокнижного шкафа, то неизменно с томиком Лермонтова в руках, когда та вдругощущала острый голод именно по этим строкам:

Но не тем холодным сном могилы…

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь.

Александра глубоко вздохнула – и почувствовала, что сноваплачет. Но это были уже не те изнурительные рыдания, которые мучили еенесколько минут назад, а медленные, тихие слезы. Словно бы она наконец-тоосознала безвозвратность своей потери, наконец-то поняла, что Карину невоскресить: надо проститься с ней и мирно отпустить в страну воспоминаний.

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел, —

печально пропел голос последнее желание сестры, и Александраустало вытерла слезы. Загрохотала навязчивая рекламная музыка, и Ростиславторопливо выключил звук.

– Ты знаешь, я только сейчас сообразила: ведь над ее могилойи правда стоит дерево. Может быть, это даже дуб, – сказала Александра, глядявперед, в белое от снега стекло, по которому неутомимо сновали «дворники». – Незнаю, случайно получилось или кто-то из родителей вспомнил, как она любила этистихи. Я-то вообще про все забыла. Я… меня дома не было, когда она умерла.Вернулась, узнала и помчалась в Сергач. А там… – Она зябко передернула плечамии потянула на них шубку. – Мачеха вроде бы хорошо ко мне раньше относилась, онавообще казалась мне очень доброй женщиной, но сегодня я поняла: она меня всюжизнь ненавидела. Могла бы – зарыла бы живую в могилу. Но вместо этого такогонаговорила… И что я всю жизнь завидовала Карине, мол, она такая красивая имолоденькая, а я старая дева и уродина. – Александра пожала плечами. – Какбудто я виновата, что так сложилась моя жизнь! И что я хотела Карину с квартирысжить, хотя это вообще чушь, я ее сама зазвала к себе, ну зачем мне одной двекомнаты? И что я нарочно куда-то уехала на эти три дня, загуляла с мужиками,проститутка паршивая, чтобы оставить Карину без присмотра, чтобы с ней бедаслучилась. Где логика? – Александра слабо усмехнулась. – Или я старая дева, илиуж проститутка, одно с другим не очень стыкуется. А если кто за кемприсматривал, так это, скорее, Карина за мной. Но главное – эта шапка… Я когдасобиралась, вообще ничего не соображала, на меня соседка Каринину шляпкунахлобучила. Не надо было, конечно, этого делать, не надо… Но у меня головабыла мокрая, а автобус уже отходил. И Ангелина Владимировна вдруг стала на менякричать, что я сама убила Карину, чтобы ее вещи себе забрать, потому что у неевещи все очень дорогие, очень эффектные, она ведь модель. Да они же мне всемалы на два размера, это же глупо! Но мачеха так и сказала: «Что, уже присвоиласестричкино наследство?» И приказывала, чтобы я ничего трогать не смела, потомучто она с милицией приедет вещи забирать, каждое платьишко по списку…

– Ну, это бред, – спокойно сказал Ростислав. – Как ты моглаубить Карину? Сама ведь говоришь, что у нее случился инфаркт и якобы сердце кэтому было расположено.

– Да ведь я врач, – напомнила Александра. – Опаивала ее,наверное, гадостью какой-нибудь, отравляла! К примеру, людям, у которыхкровеносные сосуды склонны к спазмам, а значит, имеется предрасположенность кмигреням или сердце не в порядке, не рекомендуется пить колдрекс, контак и всетакое – из-за их побочного действия. А ведь Карина действительно любилаколдрекс, особенно смородиновый: чуть простуда, сразу заваривала себе полнуюкружку. Только вот в чем дело: никто даже не сомневался, что сердце у неесовершенно здоровое. Когда соседка – она тоже врач, видела акт вскрытия –рассказала мне, что у Карины был инфаркт, я просто ушам не поверила.

– Стоит в чистом поле ухаб, не объехать его никак, –промолвил Ростислав. – Слышала когда-нибудь? Это такая старая загадка. Аразгадка – смерть. Твоя сестра просто наткнулась на свой ухаб.

– Набежала, – кивнула Александра. – Она умерла во времясвоей обычной вечерней пробежки. Называется бегом от инфаркта, только наоборот.Смешно, да?