Читать книгу "Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден"

Фамильная гордость, проснувшаяся в Сесиле не без влияния Уинстона, подтолкнула его выступить против такого соперника, как Джо, и вынудить его обороняться. Даже его кузена, премьер-министра Бальфура, смелость Хью застигла врасплох. Он не ожидал от него ничего подобного. И к концу заседания Бальфур счел нужным защитить члена своего кабинета, а также показать, что не разделяет критических взглядов Хью: «При всем остроумии злобных выпадов против мистера Чемберлена, которые я, к сожалению, слышал не раз, при всем том наборе обвинений, которые вываливали на него, пытаясь очернить, до сегодняшнего вечера мне не приходилось слышать — даже сказанного шепотом, — обвинения в том, что Джо не хватает храбрости».

Хью наивно полагал: коль он высказал то, что думает о противнике, теперь можно заняться другими делами, но Джо не забыл о том унижении, которое пережил в тот вечер. Он поклялся отомстить и начал вести кампанию против Хью в Гринвиче — его собственном избирательном округе. Уинстон предупреждал друга об опасности, говорил о том, что Джо непременно ответит ударом на удар любым доступным ему способом. «Не питай никаких иллюзий насчет того, что он способен сдаться», — писал он.

Работа требовала времени, но Джо бил в одну точку весь следующий год, и ему чуть было не удалось разрушить политическую карьеру Сесила. Своим сподвижникам Джо прямо сказал: «Уж лучше потерять двадцать мест, чем позволить лорду Хью пройти в парламент». Слишком поздно Хью осознал, что Джо собирается победить его на следующих выборах и не жалеет тратить на это по пятьдесят фунтов в день. Хью в самом деле проиграл в 1906 году со страшным отрывом и обрушился с обвинениями на Черчилля, в несколько экстравагантной манере обвиняя того в маккиавелиевских методах, что он использовал его, как это делали в эпоху Ренессанса, для достижения своих целей. Разумеется, Черчилль оправдывался. Он говорил, что у него и в мыслях не было воспользоваться услугами Хью, чтобы свалить могущественного Джо.

Со времени своего избрания в парламент Черчилль размышлял, как ему надо вести себя, чтобы выбиться в первые ряды, чтобы партийная дисциплина не связывала ему руки. Он надеялся, что наступит момент, когда сможет добиться успеха исключительно благодаря своим собственным заслугам и независимому уму, благодаря тому, чего он добивается, а не потому, что придерживается партийной иерархии. Задолго до этого, еще в начале 1901 года он как-то высказался на эту тему перед научным сообществом в Ливерпуле: «Нет ничего хуже, когда подавляют независимого человека. В нашей стране должно быть только два мнения — мнение правительства и мнение оппозиции. Анонимность кабинета меня отвращает. Я верю в личность!».

Вряд ли такая установка могла способствовать его продвижению. Далеко не все «неуправляемые хулиганы» следовали его примеру. Возможно, кто-то и подумывал про себя, что подобная позиция выглядит многообещающей, но остальные считали ее следствием одного тщеславия. И чем больше неудобств Уинстон причинял, тем больше неприязни он вызывал. Давние заднескамеечники во время его выступлений на дебатах принимались шуметь. Только Джеймс Л. Ванклин — биржевой делец, составивший себе огромное состояние на акциях по строительству железной дороги в Южной Африке, когда Черчилль, повернувшись к нему, попросил «призвать к тишине», — обратился к присутствующим с просьбой выслушать выступающего. Те, кто поддерживал Чемберлена, выразили недовольство. «Позвольте мне предупредить Вас, — написал один из них на следующий день Черчиллю, — что у меня хватает таких молодых, вроде Вас, я знаю, как обращаться с ними».

Несколько месяцев Черчилль лелеял мечту о «правительстве середины», как он называл его, которое мог бы возглавить лорд Роузбери или какой-либо другой столь же представительный человек из двух главных партий. Он даже пытался воодушевить этой идеей самого Роузбери, но надутый аристократ слишком дорожил тем легким образом жизни, который он вел в своем громадном поместье, и не желал окунаться в нелегкую бурную политическую жизнь, чтобы столкнуться с трудными или неразрешимыми вопросами. Когда Уинстон осознал, что из его затеи ничего не получится, оставаться в рядах тори становилось все более труднопереносимым. И тогда сам собой появился вопрос: а не попробовать ли себя в качестве либерала?

Он имел нескольких друзей из числа либералов, но особенно легко он чувствовал себя в присутствии старого государственного деятеля еще викторианских времен — Джона Морли. Тот проявлял столько терпимости и великодушия, что мог поддерживать тесные дружеские отношения с самыми разными политиками, включая и Джо Чемберлена. Опытный литератор, подготовивший официальную биографию Гладстона, и горячий сторонник свободной торговли, Морли был либералом старого образца. Являясь приверженцем личной свободы, он выступал против реакционных взглядов, разделяемых многими крупными землевладельцами и англиканской церковью. Всю свою жизнь он спокойно и мягко пытался провести корабль государства, лавируя между Сциллой и Харибдой — зависимостью от иностранных товаров и непростой задачей продвигать товары только отечественного производства. Ему доставляло удовольствие быть интеллектуальным и политическим наставником молодого Уинстона. Он рекомендовал юному другу нужные книги на ту или иную тему, и время от времени давал конкретные практические советы в сдержанной мягкой манере. Именно Морли предложил Черчиллю как следует проштудировать передовое для того времени исследование социолога Сибома Роунтри «Бедность: исследование городской жизни». Начиная с этого момента Черчилль стал серьезно задумываться: что надо сделать, дабы улучшить жизнь беднейших слоев населения Англии. «Как мало славы, — писал Черчилль, дочитав книгу, — в том, что империя, которая правит морями, не в состоянии улучшить жизнь своих собственных подданных».

Спокойный, сдержанный Морли пытался немного смягчить задиристость Уинстона, научить его умеренности, чтобы медленно и постепенно привлекать в свои ряды других политиков. Но в этом направлении он почти не достиг успеха. Позднее Морли сокрушался о том, что Уинстон всегда предпочитал брать штурмом вставшие перед ним преграды, еще более усложняя ситуацию, а иной раз и просто поднимал бурю в стакане воды. Как-то, когда Уинстон признался ему, что читает очередную книгу о Наполеоне. Морли с разочарованным видом покачал головой и сказал: «Было бы лучше, если бы вы начали внимательнее исследовать жизнь более неприметных людей в истории. Многие из тех, кто пытался до вас равняться на Наполеона, принесли массу несчастий и себе, и другим».

В общем и целом, либералы охотно соглашались принять в свой круг Черчилля со всеми его недостатками. Они внимательно наблюдали за тем, как Уинстон переезжает из одного графства в другое и в своих выступлениях разоблачает Чемберлена. Они никак не поддерживали его, но их привлекала его страстность и его ораторские таланты. Ни одна из восходящих звезд либеральной партии не могла в этом отношении сравниться с ним, разве что только Ллойд-Джордж. И ему чрезвычайно понравилась идея работать рука об руку с Черчиллем против Чемберлена. Их объединил на одной сцене общий враг и ничего более. Но и этого было вполне достаточно. Даже самые близкие приятели Джо вынуждены были согласиться, что эти два политика могут составить мощную команду. Склонный к ярким сравнениям Ванклин счел, что эти две скаковые лошади с головокружительной скоростью повысят ставки либералов. «Вдвоем вы составите отличную пару, — написал он Ллойд-Джорджу в своем едком письме, — но я бы, ни под каким предлогом, не встал бы в одну упряжку с вами».