Читать книгу "Арабская жена - Таня Валько"

— Мама догадалась, о чем ты спрашивала, — поясняет мне Ахмед. — Не нужно ничего покупать. Они твои.

— Но я не хотела… Я не это имела в виду… Я… Я не могу… — лепечу я, чувствуя, как мое лицо заливается краской.

— Ты бы лучше поблагодарила. Это ведь ты знаешь?! — говорит Ахмед, стиснув зубы от гнева.

— Шукран джазилян. Спасибо большое, — бормочу я, оглянувшись в сторону женщины, но она уже не обращает на меня ни малейшего внимания.

Никому меня так и не представили, никто не пожал мне руку и не чмокнул символически в щеку. Ну да, они ведь знают, кто я такая, а мне, судя по всему, необязательно знать, кто они.

Перед сном мы с Ахмедом — впервые за очень долгое время — даже не желаем друг другу доброй ночи. Мы лежим на огромном царском ложе на расстоянии двух метров друг от друга — я на одном краю, он на другом. Я не сплю и знаю, что он тоже не спит. Тишина звенит в ушах. Не знаю, о чем думает Ахмед, но в моей голове возникают самые черные сценарии и всплывают самые скверные эпизоды из нашей супружеской жизни. Неужели это все повторится?.. В конце концов, уже слыша за окном птичий свист и пение муэдзина, созывающего правоверных на утреннюю молитву, я вся в слезах засыпаю.

Среди арабских хозяек

— Любимая, просыпайся, — слышу я нежный голос, шепчущий мне на ушко ласковые слова.

Просыпаться мне не хочется, пусть бы этот сон длился вечно; но что это за божественный аромат? Кофе, шоколад, жженый сахар, приправы, а прежде всего — выпечка… Словно домашняя выпечка моей мамы! Я слышу, как раздвигаются шторы, и ощущаю лучи солнца на лице.

— Давай-давай, открывай свои красивые глазки. — Ахмед нежно целует меня в губы. — Спящей красавице пора просыпаться, — смеется он.

— Не хочу, — лениво шепчу я, потягиваясь, будто кошка.

— Новый день сулит новые радости, — говорит он, словно вчера ничего не произошло.

— Ну, знаешь… — я обрываю фразу.

Мне, разумеется, хотелось спросить, какая же радость была мне дарована вчера, но я вовремя остановилась. Я уже поняла, что не следует играть с огнем и что в моей теперешней ситуации нужно держать рот на замке. Я в проигрышном положении, в этом нет никаких сомнений. И все же солнце за окном и ароматный кофе в чашке придают мне оптимизма. Все будет хорошо, не может быть иначе! В конце концов, мы приехали сюда ненадолго, лишь на время отпуска, а время бежит быстро.

— Может, сегодня ты все-таки представишь меня хоть кому-нибудь? — спрашиваю я, садясь в постели. — Или, точнее, представишь хоть кого-нибудь мне? Ведь они все и так знают, кто я такая, — уточняю вопрос, вспоминая свои ночные размышления.

— Для начала позавтракай, а затем моя младшая сестра обо всем позаботится. — Последние слова Ахмед произносит с облегченным вздохом. — Я еду в город. Проведаю старые места, посмотрю, что здесь изменилось за время моего отсутствия, — делится муж со мной своими планами. — Самира придет за тобой где-то минут через пятнадцать, так что фиса, фиса, — говорит он, уже направляясь к дверям.

— Что-что? — не понимаю я.

— До встречи вечером, кошечка! — кричит он уже из-за дверей. — Желаю хорошо провести время!

Я даже не успела ему заявить, что приехала сюда с ним, а значит, это он, мой муж, должен уделять мне внимание. Должно быть, этого он и хотел — пользуясь моей растерянностью, сбыть меня с рук!

Сижу на постели и хлебаю кофе вперемешку с солеными слезами. Вдруг слышу детский смех во дворе. Это же Марыся! А я и не слышала, как она встала… Господи, что же я за мать такая! Хорошо, что моя доченька везде чувствует себя как дома.

В двери стучат.

— Кто там? — спрашиваю тихим, чуть дрожащим голосом.

Вместо ответа в комнату входит красивая молодая девушка с копной вьющихся черных волос надо лбом.

— Ахлян, ана Самира. My name is Samira[9], — говорит она с приятной, искренней улыбкой. Слава богу, она знает английский!

Я склоняю голову, желая украдкой утереть слезы.

— Эй, Блонди, что случилось? — спрашивает она, присаживаясь на край кровати. — Нельзя плакать в первый же день на новом месте. Это приносит неудачу. — С обеспокоенностью глядя на меня, она осторожно берет мою руку в свою.

В ее глазах я вижу огоньки радости и озорной блеск. Это сразу поднимает мне настроение, и я чувствую, что готова полюбить эту девушку.

— Все в порядке. Просто у меня болит голова, — словно по нотам, лгу я, а она отлично понимает, что это вранье.

— Знаешь, что лучше всего помогает от печали? — спрашивает она и вновь лучисто улыбается. — Особенно женщинам…

— Ну и что же? — вздыхаю я и бросаю на нее шаловливый взгляд. — Хороший секс?

Будто ошпаренная, Самира отпускает мою руку и вскакивает с места.

— Тише, тише!!! — кричит она. — Я ведь не замужем, мне нельзя говорить о таких вещах.

— То есть как это? — удивляюсь я ее реакции. — Ведь именно незамужние об этом и болтают, кто же еще! Мужние жены говорят между собой о детях, об оплате счетов, покраске потолков и покупке новой мебели. А о приятных вещах они напрочь забывают.

— Ну а я тебе скажу, что наши женщины, чтобы не грустить, едят пирожные и шоколадки, — немного успокоившись, говорит Самира и снова присаживается на самый краешек кровати.

— А-а, так вот отчего почти все они такие толстухи! — невинно констатирую я очевидный факт.

— Блонди… а что это такое — «хороший секс»? — наклоняясь ко мне, вдруг шепчет Самира с проказливой улыбкой на губах.

— Во-первых, что еще за Блонди? Меня зовут Дорота, сокращенно Дот, — ухожу я от ответа, опасаясь очередных проблем.

Тянусь за рогаликом с шоколадной начинкой, политым глазурью и присыпанным кокосовой стружкой и кусочками засахаренных фруктов.

— М-м-м… — постанываю от удовольствия, — теперь я понимаю! Никогда в жизни я не ела ничего вкуснее, — бормочу я с набитым ртом.

Зажмуриваю глаза и наслаждаюсь божественным вкусом шоколада на своем нёбе. Да, это и впрямь может поднять настроение! Я тянусь за следующим пирожным и самозабвенно вонзаю в него зубы. На этот раз — медовое с орехами… Ей-богу, это прекраснее ангельских песнопений!

— Вот увидишь, ты и оглянуться не успеешь, как станешь такой же толстой, как наши женщины, — смеется Самира и тоже присоединяется к пиршеству. — И все-таки, что значит «хороший секс»? — настаивает она, глядя мне прямо в глаза.

— Hey, you![10] Ты же говорила, что для тебя эта тема — табу! — Я заливаюсь смехом. — Нельзя, ни-ни, — поддразниваю я ее, выразительно грозя пальцем.