Читать книгу "Луна и солнце Людовика XIV - Кондратий Биркин"

Из Франкфурта Космополит отправился в Кельн, где задержался на некоторое время. Город этот пользовался определенной славой среди алхимиков, ибо здесь бывали Альберт Великий и, позднее, Дени Зашер. Космополит осторожно разузнал, кто из местных жителей проявляет интерес к алхимии, – так он рассчитывал найти себе пристанище, а попутно получить сведения о людях, достойных того, чтобы продемонстрировать им герметическое искусство. В конечном счете он остановился у винокура Антона Бордеманна, интересовавшегося алхимией. Но вскоре Александр Сетон убедился, что в древнем городе Кельне к великой науке относятся с пренебрежением. Ученые, врачи и даже люди низших сословий считали алхимию занятием совершенно пустым и заслуживающим лишь насмешки. Космополит узнал, что высшим научным авторитетом в городе считается хирург мэтр Георге, убежденный противник алхимии. Обращаться к нему напрямую было бы бесполезно: слава Сетона сюда еще не дошла, и хирург вряд ли согласился бы принять участие в опыте с порошком Космополита. Тогда Космополит решил использовать обходной маневр, занявшись, если можно так выразиться, саморекламой. 5 августа 1603 года он явился к аптекарю под предлогом, что хочет купить ляпис лазурь. Имеющиеся в наличии камни его не устроили, и аптекарь обещал достать к завтрашнему дню лазурит получше. Между делом Сетон завел разговор о герметическом искусстве со священником и еще одним аптекарем, которые также зашли в лавку. Все они насмехались над алхимией и безумием ее адептов. Когда же Космополит, по-прежнему не открывая своего имени, заявил, что был свидетелем нескольких подлинных трансмутаций, его слова были встречены дружным хохотом.

С тем он и ушел, но на следующий день вновь появился в аптеке и купил подобранные для него лазуриты, а затем попросил стакан сурьмы. Притворившись, будто сомневается в качестве, он потребовал прокалить ее на сильном огне. Аптекарь охотно согласился и велел своему юному сыну проводить Космополита к соседу-ювелиру, которого звали Иоганн Лондорф. Тот положил стакан сурьмы в тигель и развел под ним огонь, а Космополит, достав из кармана коробочку с красноватым порошком, взял несколько крупинок и попросил ювелира бросить их в расплавленную сурьму, завернув предварительно в кусочек бумаги. Ювелиру просьба показалась странной, но он, пожав плечами, исполнил прихоть клиента, Каково же было его изумление, когда вместо сурьмы он извлек из тигля небольшой слиток золота. Кроме ювелира, за этим опытом наблюдали сын аптекаря, двое подмастерьев и случайно заглянувший сосед: все были ошеломлены; тем более что Космополит сам ни к чему не прикасался. Но алхимия пользовалась в этом городе такой дурной славой, что ювелир Иоганн Лондорф, не желая верить собственным глазам, потребовал совершить еще одну трансмутацию, чтобы у него уж точно не осталось сомнений. Космополит охотно согласился, причем на любых условиях, какие поставит ювелир. На сей раз тот выбрал не сурьму, а свинец. Сверх того, незаметно для адепта он подложил под свинец кусочек цинка, ибо полагал, что алхимики могут произвести трансмутацию лишь с сурьмой, ртутью или свинцом – по его мнению, наличие цинка должно было помешать успешному завершению операции. Итак, свинец с цинком были расплавлены вместе, затем Космополит дал ювелиру несколько крупиц порошка, которые вновь были завернуты в бумагу и только потом брошены в металлическую массу. Когда тигель остыл, Иоганн Лондорф с изумлением убедился, что вся она обратилась в золото.

Вскоре о чуде узнал весь город, и Антон Бордеманн, у которого остановился адепт, на следующий день проснулся знаменитым. Однако для хирурга, мэтра Георге, шумные толки не значили ровным счетом ничего, и Александру Сетону вновь пришлось пойти на хитрость. Он напросился к Георге в гости, чтобы поговорить с ним о хирургии и анатомии. Во время беседы Космополит обнаружил большие познания в медицине и, между делом, заметил, что знает способ омертвления дикого мяса (опухоли) без удаления нервов. Удивленный хирург попросил разрешения присутствовать при подобном опыте. «Нет ничего проще – сказал адепт, – но нам понадобятся свинец, сера и тигель». Сверх того, он потребовал достать печь с мехами. Слуги хирурга быстро раздобыли все необходимое, за исключением печи с мехами. Тогда было решено отправиться к жившему по соседству ювелиру мэтру Гансу фон Кемпену.

Сам ювелир отсутствовал, и его сын проводил небольшую группу, состоявшую из мэтра Георге, слуг и чужестранца, в отцовскую мастерскую. Пока один из слуг хирурга укладывал свинец и серу в тигель, Космополит вступил в разговор с четырьмя подмастерьями ювелира, которые работали с железом. Он предложил им обратить это железо в сталь Удивленные подмастерья достали еще один тигель, однако адепт отказался производить опыт собственноручно и ограничился тем, что дал надлежащие указания. Итак, в мастерской одновременно происходили две операции: одну совершали слуги мэтра Георге под его надзором, а вторую – подмастерья, которыми руководил сын ювелира. Космополит держался в стороне и ни к чему не прикасался. Когда в обоих тиглях металл расплавился, Космополит достал из своей коробочки немного красного порошка, смешал его с воском и, скатав два шарика, вручил один хирургу, второй – сыну ювелира. Он попросил их бросить шарик в соответствующий тигель, и почти сразу после этого один из слуг мэтра Георге воскликнул: «Свинец обратился в золото!». Ответом ему был крик одного из подмастерьев: «Это же не сталь, а золото!». Полученные золотые слитки немедленно разрезали, чтобы убедиться в полноте трансмутации низких металлов, – действительно, они целиком обратились в золото. Жена ювелира обычно помогала мужу делать пробу драгоценных металлов. Когда сын позвал ее, она подвергла два слитка обычным испытаниям и, убедившись в их высочайшем. качестве, предложила за них восемь талеров. Космополит, увидев, что возле дома собирается толпа, сделал мэтру Георге знак уходить. Тот в крайнем смущении последовал за адептом и, когда они отошли достаточно далеко, спросил:

– Стало быть, вы хотели показать мне именно это?

– Конечно, – ответил Космополит. – Я узнал от моего гостеприимного хозяина, что вы убежденный враг алхимии, и мне захотелось доказать вам истинность сей науки, не вступая в спор, посредством зримого опыта. Так же поступал я в Роттердаме, Амстердаме, Франкфурте, Страсбурге и Базеле.

– Но, сударь мой, вы слишком неосторожны! Нельзя действовать столь открыто. Если кто-либо из монархов услышит о ваших операциях, вас схватят и будут томить в тюрьме, пока вы не откроете им тайну.

– Мне это известно, – промолвил Сетон, – но мы находимся в Кельне, а это вольный город. Здесь я могу не опасаться коронованных особ. Впрочем, если меня схватят, я вытерплю тысячу смертей, но тайну никому не открою.

Помолчав, Космополит добавил:

– Когда у меня требуют доказательств искусства моего, я даю их любому, кто пожелает. Если просят сделать много золота, я также соглашаюсь. Я охотно изготовлю его на пятьдесят или шестьдесят тысяч дукатов.

С этого дня мэтр Георге безоговорочно поверил в реальность трансмутации металлов, и, когда некоторые из его друзей говорили, что он был обманут ловким шарлатаном, заявлял с твердостью: «Я видел то, что видел. Подмастерьям мэтра Кемпена это тоже не приснилось. И то золото, которое они частично сохранили, не химера. Я скорее поверю своим глазам, чем вашей болтовне».