Читать книгу "Партнер для танго - Вера Копейко"

Как всегда, после внезапно пережитого экстаза, Зоя прорывалась из сна в явь. Виктор все еще был рядом, лежал, отвернувшись, всхрапывал во сне. Сладость сменялась тянущей болью, как в канун критических дней.

Захотелось плакать. Оплакать прошедшую жизнь?

Но не так, как плачут взрослые женщины. У них плачет не только лицо, а все тело, чтобы мужчине, из-за которого и для которого плачут, было понятно. Чтобы они без ошибки читали строчки женских слез. Ей хотелось заплакать по-детски.

Это случилось — Виктор увидел крупные влажные горошины на ее щеках и расценил их по-своему.

— Не надо, — сказал он. — Тебе будет лучше одной. И мне тоже.

— Ка-ак? Но ты…

— Я не нужен тебе как мужчина. Ты уважаешь меня как человека. — Он усмехнулся. — Это можно делать на расстоянии.

— А ты… — Она хотела задать банальный вопрос, но сама знала на него, ответ, поэтому промолчала. Ей давно ясно: она тоже не нужна ему как женщина. Давно не нужна. А теперь, когда ему шестьдесят три, — тем более.

— Мы соединились по одной и той же причине. Ты не могла выйти замуж за того, кого любила. А я потерял ту, которую любил. У нас брак по расчету. Полезный для обоих в тот момент.

— Да, — согласилась она.

Зоя Павловна помнит, как медленно протянула руку и толкнула форточку, словно желая уличным шумом заглушить громкие удары сердца.

— У кого-то в машине подтекает газовый баллон. — Виктор поморщился.

От этих слов ей стало спокойней. Виктор знает, почему пахнет так, а не иначе. Он всегда знает, о чем говорит. А если считает, что им лучше жить отдельно, пусть так и будет.

— Так что нам делать дальше? — пробормотала она.

Он усмехнулся.

— Давай скажем друг другу спасибо за все, что было. Если это случилось с нами, значит, так надо было обоим. Но жизнь не кончается. Даже у меня. — Он улыбнулся. — Хотя мне больше, чем тебе.

— Какой ты умный, — произнесла она первое, что пришло в голову.

— Да нет, — отмахнулся он, — я долго думал. Я понял, что на каждом отрезке жизни человек поступает так, как может поступить только он и только в это время. Как бы мы ни вставали на цыпочки, ни заглядывали в будущее, на самом деле живем здесь и сейчас.

Зоя Павловна почувствовала, как что-то отпустило в солнечном сплетении. То, что напряглось давно и, казалось, никогда не расслабится. Подумать только, Виктор произнес то, о чем она думала не раз. Почти такие же слова вертелись и у нее в голове, но они казались ей крамольными. А если их сейчас услышала бы мать… Ох, нет…

— Твоя мать, между прочим, считала точно так же, — заметил Виктор.

— Что… ты… сказал? Моя мать… Она могла так считать?

— Разумеется. Твоя мать, Маргарита Федоровна, на редкость трезвая и умная. Именно потому она переехала к нам. Она знала, что мы с тобой не сможем жить… без буфера. Но не разъединяющего, а соединяющего. Твоя мать была мудрой, она говорила: надо точно чувствовать время.

— Какое время? — не поняла Зоя.

— Время есть для всего — выходить замуж, рожать детей. Время — помогать друг другу жить, что мы с тобой и делали. А потом… — он усмехнулся, — настало время расстаться, когда мы больше не нужны друг другу.

Ее губы скривились. Она тихо засмеялась. Потом громче, горько.

— Моя мать? Может ли такое быть? Ты не сам придумал?

— Я согласился с ней.

— Но… как ты мог вызвать ее на такой разговор?

— Твоя мать знала то, чего не знала ты.

— Что у тебя есть женщина? — внезапно осенило Зою.

Ну конечно, разве может мужчина спокойно говорить с женой о том, о чем говорит он? Значит, у него есть запасной вариант!

— Была, есть и будет. Единственная. Я однолюб, Зоя. Ты такая же. Ты всегда любила только его. Я не знаю лишь одного — как мать могла удержать тебя при мне. — Он рассмеялся. — Но она была хороший инженер. Умела строить мосты, и не только через реки.

Зоя молчала. Могла ли она повторить ему то, что кричала мать. О ней и Глебе? Что он ее брат?

Могла ли признаться Виктору, как однажды проверила, забыла ли Глеба? Она пошла на конкурс латиноамериканских танцев, не признаваясь самой себе, надеялась увидеть его.

Конечно, смешно в многотысячном зале отыскать Глеба, даже если он пришел бы туда. Но Зоя увидела другое — в одной паре танцующих она узнала их с Глебом. То самое танго, и та же страсть, и то же, словно вынужденное, одиночество.

Ей хотелось плакать. Ей не хотелось возвращаться домой.

Зоя плохо помнила, по каким улицам шла, но от самого зала она шла пешком, это точно. Когда закрыла за собой дверь, сбросила туфли в прихожей, увидела, что набоек на каблуках нет. Стерлись.

Часы показывали половину второго ночи.

Прислушалась. Было тихо. Ах, внезапно ударила в голову страшная мысль, если бы никого здесь не было! Если бы все вернулось назад и они с Глебом танцевали бы сегодня в том зале аргентинское танго!

Она прошла на балкон, оперлась на перила. Проспект пуст, светофор напротив дома мигал желтым. Его перевели в режим ожидания.

В такой режим в ту ночь Зоя перевела и себя. Она чего-то ждала, Но чего именно — не сказала бы сама.

Часы пробили три раза, объявляя, что весенняя ночь поворачивает на утро.

Она умылась, постелила себе на диване. Открыла окно, широко, чтобы холодный воздух в преддверии утра наполнил комнату, заморозил чувства, слишком горячие.

То, зачем ходила на концерт, она увидела. Она увидела снова, как выглядит любовь. Она узнала ее. Но то была чужая любовь…

Ну вот, все вспомнила. Зоя Павловна встала с дивана и почувствовала непривычную легкость.

19

Антон проснулся среди ночи. Что это было? Осторожно проверил пространство рядом с собой. Ну, конечно, пусто. С досадой поморщился. Значит, все-таки видение. Жаль. А он-то думал, на самом деле свершилось и он обнимал ту, которую не мог забыть… И делал с ней то, что казалось явью…

Стало жарко и потно.

Да, приснился сон, и это хорошо. Он вытеснил другой, давний, мучительный. Который начал сниться лет с шестнадцати. Антону снилось, что отец не умер, а попал в плен к северным женщинам. Они захватили его, чтобы оставить у себя…

Антон просыпался в горячем поту, ему казалось, будто он видел во сне не отца, а себя…

Сон на время оставил его, после того как в его жизни появилась Марина. Но связь оказалась краткой. На самом деле он еще не был готов к долгим отношениям. Ему так много хотелось… А если остаться с ней, значит, соотносить свои желания с ее. Будь он мужем, а не любовником, пришлось бы вникать в ее дела. Они стали бы общими, как все эти тряпично-синтепоновые овощи. Обсуждать ее договоры с клиентами, волноваться, заплатят ли ей вовремя. Беспокоиться о ее бюллетенях, этих символах свободы для рукоделия.