Читать книгу "Опять ягодка - Владимир Качан"

Делать вид было нелегко, особенно когда погода испортилась, а случилось это уже на следующий день, и по пляжу можно было только гулять, да и то недолго, так как с неба сыпал противный мелкий дождь. Она давно уже утеряла способность по-детски радоваться простым, обыденным вещам, но ради Семы, ради семьи можно было и потерпеть. Особенно этого бухого кавказца в бассейне.

В их отеле был бассейн с массажными струями, очень хороший, большой, но только ведь в него набивалось много народу, так как пляж под дождем мало кого привлекал. А этот кавказец, у которого шерсть покрывала все туловище и прическа начиналась прямо от бровей, полчаса учил плавать своего ребенка, который этого не хотел и истошно орал. Но мужик упрямо заставлял малыша и кричал ему с чудовищным акцентом по-русски: «Греби, Рафаэль, греби, не бойся! Греби передними руками!»

С этим контингентом Нелька была знакома не понаслышке, пришлось когда-то и от них натерпеться. О господи! Сколько же было дерьма в прошедшей юности, с ума сойти! И «передние руки» ее не забавляли, а только раздражали. Вида Нелька не показывала, она и вправду настолько стала любить Семена, настолько надеялась на их будущую спокойную, хорошую семейную жизнь, что готова была терпеть все, что угодно. Даже всю эту кодлу байкеров, приехавших на свой фестиваль. Лишь бы Семену нравилось, а она как-нибудь подстроится. Хотя… объективно если… да что тут может нравиться! Съехались фанаты мотоциклов, квадрациклов, байков, скутеров и ведут себя так, будто они – некая элитарная прослойка общества. С одной стороны – быть может, так оно и есть, а с другой…

Вот, например, наши – еще куда ни шло, а вот латвийская местная команда байкеров просто просилась на пародию. Состав участников преимущественно был представлен латышами, немцами и русскими. Немцев и латышей было больше всех. Все, конечно, в коже с заклепками и толстых ботинках. Все, конечно, в банданах и темных очках, даже если пасмурно.

А в латышской команде была еще одна особенность. У всех на всех частях одежды была надпись – «Харлей-Дэвидсон». Для усиления общего единения, консолидации членов. Все они ведь приехали на соответствующих средствах доставки всемирно известной фирмы «Харлей-Дэвидсон». Но дальше начинался перебор. Жены байкеров носили лэйбл «Харлея» буквально на всем, что на них было надето, дети, разумеется, тоже. Когда они большой компанией явились в бассейн, и отцы в плавках (естественно, с надписью «Харлей-Дэвидсон») расположились за парой круглых столиков с бутылками и банками пива в руках, появились их дети, у которых на плавках тоже обнаружилась все та же крылатая эмблема «Харлей-Дэвидсон». Тут даже Семен не смог сдержать улыбки. При всем уважении к собратьям по моторам и выхлопным трубам. Но что ж… Надо было сохранять уважение вместе с пониманием того, что у собратьев это все – даже не образ жизни, а гораздо больше – смысл жизни! Что это действительно братство, секта своего рода, но она все же значительно лучше, чем любая реальная секта, любое национал-патриотическое движение, даже любая ангажированная властью партия, во всяком случае – значительно безобиднее. Более того, в этой трогательной верности «Харлей-Дэвидсону», в этой наивной манере одинаково одеваться, пить, курить и говорить было так много детскости и обаяния, что сердиться на них было бы глупо и неинтересно. Когда взрослые – а некоторые и седые, и толстопузые – мужики играют в свою любимую байкерскую игру… ну что тут плохого? Болельщики футбольных команд значительно наглее и опаснее. Ну разве не вызывают сочувствия эти животы, нахально вылезающие из кожаных брюк, несмотря на то, что их насилуют толстыми ремнями с многочисленными заклепками и неизменным знаком на пряжке «Харлей-Дэвидсон». Тем более что животы эти бедные наполняются за бесплатным завтраком всем, что есть на шведском столе, и сразу. Входит ведь в стоимость проживания, так почему бы и не воспользоваться? Но всем буквально! Без разбора! Чрезвычайно вредно для пищеварения, но кто будет обращать на него внимание! Неполный перечень продуктов шведского стола позволяет заподозрить хозяев в целенаправленном, зловредном воздействии на туристов, и особенно – русских. И, чтобы хоть десяток русских в сезон (а их каждое лето тут собирается довольно много) окончили свою жизнь раньше отмеренного срока, их кормят на завтрак маринованной селедкой, очень жирным беконом, омлетом из яичного порошка, копченой колбасой, сыром, сладкой овсяной кашей, маринованными огурцами, эрзацем кофе, жареными сосисками и хлебо-булочными изделиями.

Думая так, Семен, конечно же, был не прав. Тут не было злого умысла, скорее всего – элементарное незнание основных принципов правильного питания. К тому же зачем так принимать все на свой счет, не надо так уж себя выделять, даже в плане предполагаемой желудочно-кишечной диверсии в адрес русских. Ведь тут были и немцы, и сами латыши, и многие другие. Но аппетит байкеров был уникален. Желать им «приятного аппетита» было бы чрезвычайно глупо, ведь это предполагало существование какого-то «неприятного аппетита». Их же аппетит был отменным, непревзойденным, неимоверным. Старые, толстые байкеры, совершенно не заботясь о холестерине, атеросклерозе, бляшках, кислотно-щелочном балансе, диабетическом риске и прочих неприятностях, сметали все на полках шведского стола, а затем поглощали без остатка. Однако байки-мотоциклы нивелировали у них недостаток стройности и вообще полное отсутствие физической культуры: они, как только садились на своих боевых моторизированных коней, начинали представлять собой единое с ними целое, и животам, обтянутым черными харлеевскими майками, было, грубо говоря, пускать выхлопные газы на любую критику.

Все прибыли 21-го, а к вечеру и в ночь с 23-го на 24-е все отправились в центр Юрмалы, в Дзинтари и Майори, на праздник «Лиго», чтобы насладиться зрелищем народно-языческих латышских традиций, как то: прыжками через костры, венками из дубовых листьев на головах участников праздника, морем пива и любовными играми наяд и дриад с соответствующими сатирами и фавнами в прилегающих кустах.

Семен с Нелли, однако, довольно быстро устали и решили поехать в гостиницу раньше всех. Как-то всё оказалось вне их интересов. Венок Нельке купили, она его уже два часа как не снимала; на прыжки через костер не отважились, но полюбовались, любовь по кустам уже не для них, у них для этого и гостиница есть, а пиво – лучше не надо, ведь ехать же на скутере обратно.

Они поехали, когда уже давно стемнело. Видимо, это обстоятельство помешало разглядеть у обочины бабку, кормившую ворону. Ужасный, скребущий по нервам Семена удар отбросил бабку в сторону тротуара, Нелька страшно взвизгнула, скутер остановился чуть поодаль, и незадачливый драйвер, белый от испуга, побежал смотреть – не убил ли он старуху, не покалечил ли. Бабка была в сознании, но очень злая. Она лежала на асфальте неподвижно, в своих старых сандалетах с черными носками и в бесформенной панаме, которая даже не свалилась с ее головы, дополняя собой смешную и жалкую картину. Нелька тоже подбежала и встала рядом.

Кася – а вам уже понятно, что это была она, – сделала попытку встать и все-таки встала, отряхиваясь.

– «Скорую», давайте вызовем «Скорую», – панически залепетал Семен.

– Не надо никакой «Скорой», твою мать! – ответствовала Кася. – Такси лови, каз-з-зел! (Потом, правда, выяснится, что «твою мать» обернется своего рода черным юмором. Но это – потом.)