Читать книгу "Седьмой дневник - Игорь Губерман"

как будто что-то просишь без отдачи.

* * *

Мы курим, пьём, и музыка играет;

букет сирени в вазе умирает.

* * *

Гордимся мы, что тайны мироздания

сверлом буравит разум наш кипучий;

иллюзия возможностей познания —

наркотик замечательно живучий.

* * *

Я был упрямым, как осёл,

душа всегда была уверена:

если потеряно не всё,

то ничего и не потеряно.

* * *

Люблю крутые поговорки,

из них подмигивают нам

сознанья нашего задворки,

где гнусь и совесть – пополам.

* * *

Рвётся жизни течение плавное,

в кошелёк если не за чем лезть,

а что деньги – не самое главное,

понимаешь, когда они есть.

* * *

Уже пора идти к врачу,

пора сдаваться, делать нечего:

с утра я сразу спать хочу,

а днём дремлю, и сонный вечером.

* * *

А где-то нынче льют дожди

и во дворцах сидят вожди:

постригли шерсть у населения

и пьют вино от утомления.

* * *

Лежит вокруг ночная мгла,

темно в любом окне,

а совесть подлая легла

и пристаёт ко мне.

* * *

Души трагический надлом

и тягость жизни подневольной

легко врачуются теплом

холодной влаги алкогольной.

* * *

В лице людей, почти обыкновенных,

которым я безмерно благодарен,

послал мне Бог читателей отменных —

на деньги их мой суп сегодня сварен.

* * *

Трус убегал, и вслед ему

кривился лунный диск:

Бог помогает лишь тому,

кто сам готов на риск.

* * *

Ещё за то люблю я пьянство,

что вижу в ходе выпивания

игру духовного пространства

с убогой клеткой проживания.

* * *

Что случилось – пустяк, ерунда:

тут наплюй, там исправить возможно,

а реальная в жизни беда —

если ты одинок безнадёжно.

* * *

Народных суждений слепая волна,

включая и мысли ублюдка,

содержит солидную долю гавна,

продукта души и желудка.

* * *

Ни за что покуда не в ответе,

прописи усвоивши простые,

пылко повторяют наши дети

наших жизней хлопоты пустые.

* * *

Трепаться – любезная сердцу традиция,

но тут я сидел и разглядывал стены:

есть люди – такая у них эрудиция,

что с ними скучаешь на разные темы.

* * *

Всегда в убогом настоящем

так золотится день грядущий,

что в самом хилом и ледащем

желанье жить играет гуще.

* * *

Когда мы прочно в космос выйдем

на чём-то дьявольски летучем,

то много тварей там обидим

и хвори новые получим.

* * *

Сегодня мне работать лень,

затею праздничный обед:

отмечу рюмкой первый день

оставшихся от жизни лет.

* * *

Уверен я, что Бог, даря скрижали,

сочувствием и жалостью томим,

хотел, чтоб мы сперва соображали,

а после уже следовали им.

* * *

Мне ясно видится картина,

как исказятся гневом лица,

и рухнет разума плотина,

и волны злобы станут биться.

* * *

Тяжёлый дух благополучия

так ослабляет наши души,

что нам паскудно страшно случая,

который наш покой нарушит.

* * *

Бич истории – тип низкопробный

и его прозябанье убогое:

человек, ни к чему не способный,

безоглядно способен на многое.

* * *

Наш век погибельных волнений

с его утратами и болями

для вслед идущих поколений

забавен будет, но не более.

* * *

Слушаю слова и обороты —

странная в душе клубится смута:

так Россию хвалят патриоты,

словно продают её кому-то.

* * *

Не пожелаю и врагу

своё печальное терпение:

хочу я только, что могу,

и потому хочу всё менее.

* * *

Увы, причина многих бедствий

и роста злобной сволоты —

в непонимании последствий

прекраснодушной доброты.

* * *

Я не похож ни на кого,

я только сам себе подобен,

я и пишу-то для того,

чтобы узнать, на что способен.

* * *

Года текут, по счастью, неплохие,

опутан я житейской паутиной,

и плещутся кошмарные стихии

над будничной и мелочной рутиной.

* * *

Если когда, неважно где,

нас голод мучает сиротский,

то плач желудка о еде —

позыв духовный, а не плотский.

* * *

Сегодня вышел день удачный:

как будто что нашёл и поднял,

и возле сердца лист наждачный

почти не трёт его сегодня.

* * *

Мне мила безбожная стезя:

вовсе не хожу я в синагогу,

ем, чего евреям есть нельзя,

и грешу доныне, слава Богу.

* * *

Густую чушь мои уста

несли нечаянно и вдруг,

но у меня душа чиста,

поскольку мне язык не друг.

* * *

Везде каноны и традиции,

уставы, стили и обычаи,

за их незримыми границами

блаженно тонешь в неприличии.

* * *

Уверен я, что Бог – не дилетант,

насквозь Ему прозрачны обстоятельства,

и где-то есть жестокий прейскурант

расплаты за убийства и предательства.

* * *

Когда утёкший день отмечен

мыслишкой в новом оперении,

то я и пить сажусь под вечер