Читать книгу "Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова"

Майка окончательно зарделась и цветом своих щечек стала напоминать бордовые розы, лежащие на столе возле нее. Смущение необыкновенно шло ей, делая изумительно женственной, и она про это хорошо знала. Я, премного довольная собой и своей находчивостью, весело рассмеялась, щедро чмокнула Николая в щечку и вежливым аккуратным рывочком высвободила локоток.

– Всем всего хорошего, до завтра. Значит, встречаемся в десять вечера у входа в «Прагу».

Смешливым заключительным аккордом утвердила я факт похода на карнавал и, коснувшись в прощальном поцелуе Майиного высокого сияющего лба, едва слышно прошептала:

– Надеюсь, ты хорошо проведешь время на карнавале.

В ответ она благодарно пожала мою ладонь своими артистически длинными и тонкими, здорово натренированными за годы музыкальных упражнений на фортепиано пальчиками.

Белоснежный букет роз я торжественно вручила бабушке как небольшую награду за пережитые ею многочисленные войны и индустриализации.

– Вечно швыряешься деньгами направо и налево. Креста на тебе нет и не будет! А отчего они такие белые? Вот молодежь пошла, ничего не знает. Белые розы дарят только невесте на свадьбу или покойнику в гроб кладут. Должно быть человеку понятно, что ко второму я гораздо ближе, чем к первому, – сказала она с привычным ворчанием и смешно погрозила мне клюкой.

– Да ты у нас всегда невеста! Правда, мам? – весело поцеловала я ее в седую макушку, находясь в преотличнейшем расположении духа.

Как оказалось, они с мамой приготовили мне сюрприз: то были два тома в дымчато-серых переплетах «Анжелика в Квебеке» и «Анжелика – заговор теней». С некоторым удивлением, смешанным с некоторой ностальгией, перелистала я этих внезапных посланцев из детства, уже подзабыв, о чем там идет речь. Ах, да, как же, как же: мистически загадочный, верный жене до гроба граф Жоффрей де Пейрак, он же благородный пират Прескатор, то внезапно появляется на пути героини, то пропадает, чем держит в напряжении читательский интерес. В общем, роман с нескучным мужем имела эта милая французская авантюристка. Самую первую свою «Анжелику – маркизу ангелов» я получила от отца на день рождения, когда мне исполнилось десять лет. С тех пор я продолжала время от времени, чаще всего на дни рождения, получать от него разных Анжелик, чередующихся с качественными заграничными кистями и красками, потому что папа мой был профессиональным художником. С подросткового возраста мы стали видеться с ним примерно раз в год, и последним подарком от него стала «Анжелика в Новом Свете» на мое восемнадцатилетие. Нет, неправда: в девятнадцать, когда я выходила замуж, отец не смог присутствовать на свадьбе, а прислал поздравительную телеграмму и подарок молодоженам. Но хоть убейте, я не смогу вспомнить, что это было.

– Тебе нравится подарок, родная? Ты рада?

Мама и бабушка застыли в нетерпеливом ожидании.

– Так все неожиданно, но, конечно, рада.

Я и в самом деле понятия не имела о посещении Анжеликой и Прескатором, он же Жоффрей де Пейрак, Монреаля и встречу там с тенями прошлого, хотя успела благополучно побывать в этом городе – маняще подсвеченном по вечерам многоцветными огнями канадском Париже и гордой столице провинции Квебек. Мы с Вадимом отлично провели там время в дни его краткосрочной командировки. Особенно запомнился кофе с ванильным шоколадом на Плейс де Армс около монреальского Нотр-Дама и улочка газовых фонарей. Потом такое больше нигде не встретилось.

– А ты, моя девочка, удивительно похожа на Анжелику. Ведешь себя и все делаешь, как она. Знать, тебе это предопределено судьбой.

Умильно коснулась моих волос мама, пригладила взлохмаченные пряди и аккуратными волнами разложила их по плечам.

– Она – просто вылитая Анжелика! Ты, Лида, права. Будет неизвестно где болтаться и точно попадет в какую-нибудь историю, – согласно закивала бабушка, уподобляясь фарфоровому китайскому мудрецу с качающейся вперед-назад головой. Старушка-то, я уверена, помнила эту самую Анжелику лишь по стародавнему французскому фильму с Мишель Мерсье в главной роли. Тем более фильм не так давно демонстрировали по телевизору. Вероника, бывшая университетская отличница, ленинская стипендиатка и бессменный комсомольский секретарь курса, ничем не напоминала легкомысленную средневековую Анжелику из популярного в свое время дамского романа; но я, естественно, не стала переубеждать донельзя довольных старших женщин семьи.

Я невольно задумалась об отце. Папа, выполнявший в моей жизни роль призрака, лишь по большим религиозным праздникам напоминающего о себе: тень отца Гамлета, о котором много говорят и думают, но редко видят, когда-то носил гордое звание народного художника развалившегося впоследствии СССР. Наверное, это звание и стало причиной, что когда-то народный художник Шишкин так странно среагировал на его имя сегодня в картинной галерее своего имени. Я давно не виделась с отцом. Он, сколько себя помню, жил с другой семьей и имел двух красивых и взрослых дочерей всего на три и на пять лет моложе меня, его первого ребенка. В детские годы я интуитивно чувствовала боль, да и убеждалась воочию при редких встречах, что двух других своих девочек он любит гораздо больше меня, действительно по-отцовски заботится о них, интересуется и гордится ими. Вполне типичное и стандартное поведение именно русских отцов, как я имела возможность убедиться позже. Хотя до сих пор не понимаю, отчего так складывается, но в душе не ропщу…

На протяжении всего моего детства отсутствие отцовского интереса было источником тяжелейших душевных мук и нравственных страданий, да и бабушка частенько подливала масла в огонь, убедительно подчеркивая более чем прохладное отношение отца ко мне. «Если уж не любовь, то его внимание и интерес к себе я завоюю и не постою за ценой!» – думал бедный четырнадцатилетний подросток, которого друзья и близкие люди называли Никушкой.

Кто был виноват в том, что мои родители расстались всего лишь через четыре года после свадьбы, я так и не смогла понять. Внутри себя почти бессознательно я подозревала бабушкину твердую руку, а не критикуемых ею в сердцах натурщиц, позирующих художникам в обнаженном виде. Однако, как любой малолетний ребенок в подобной ситуации, во всем винила только себя и свои, по-видимому, устрашающие несовершенства, делая все возможное и невозможное для их преодоления. Именно в силу такого горячего и страстного стремления понравиться родному отцу я и становилась такой исключительной отличницей везде, всегда и во всем. Однажды, исключительно по собственной пробивной инициативе, мне удалось сняться в массовке какого-то детского фильма и сказать там две фразы, но потом совсем никто меня в фильме не узнал. Где-то лет после двадцати пришлось смириться с мыслью, что никогда не буду дорога и близка отцу, и поневоле я более-менее успокоилась на долгие годы, тем более что отношения с молодым, веселым мужем вышли на первый план и сделали меня радостной, довольной и необыкновенно счастливой.

Так, спонтанно решившись позвонить папе, я собрала в кулак нервы, совсем как в старинные времена, и набрала его номер. Довольно долго никто не отвечал, но потом протяжный, немного с ленцой женский голос в конце концов произнес тягучее, плавное как тесто, медленно растекающееся: