Читать книгу "Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро"

С большой радостью замечу, что ресторан «Ле Белье» и мой любимый тоже. Совсем недавно я обедал там с одним китайским коллекционером и думал тогда только о Вас. В тот день я получил Ваше первое письмо, которое хочется перечитывать вновь и вновь. Ваше любовное послание — могу ли я так его назвать? — находилось тогда при мне, и я считаю это добрым знаком, хотя никогда не отличался суеверностью. Вот как Вы меня изменили!

Раньше я и представить себе не мог, что буду шпионить за женщиной, словно какой-нибудь ревнивый супруг. Признаюсь, это меня Вы видели на Лионском вокзале. Да, я выслеживал Вас. Позор на мою голову!

Умоляю, простите! Мне так хотелось Вас увидеть! В конце концов, ведь у меня ничего не получилось.

Вместо этого мне удалось на несколько мгновений вернуться в прошлое. Кроме того, я поспорил с лучшим другом и убедился в несовершенстве такого инструмента, как человеческий глаз.

Дорогая Принчипесса! Я до сих пор пребываю в этом странном состоянии и не знаю, стоит ли доверять своим органам чувств. Тем не менее, прекрасная незнакомка, я убедился в том, что Вы были на Лионском вокзале в то же время, что и я. Вы находились совсем рядом, во плоти, как Вы сами выразились, чему я чрезвычайно рад, потому что иногда мне казалось, будто Вас не существует в действительности.

Я буду доверять Вам, ждать Вас и с удовольствием напишу еще несколько писем, в надежде, что они порадуют Вас. Готов ответить на все Ваши вопросы и охотно подчиниться всем требованиям, даже если мне непонятен их смысл. И все-таки, дорогая Принчипесса, я всего лишь человек.

А потому сегодня в голову закралось одно сомнение. Оно не касается ни Вашей прекрасной души, ни вдохновенного и вдохновляющего духа. Одним словом, я не знаю, какой должен Вас представлять.

Высокая Вы или не очень? Полноватая или миниатюрная? Какие у Вас волосы — темные, светлые или рыжие? Какого цвета глаза будут с нежностью смотреть на меня: небесно-голубые, зеленые, как вода венецианской лагуны, или, может, похожие на два блестящих каштана?

Прошу простить мою настойчивость. Если Вы действительно знаете меня — а в этом я уже нисколько не сомневаюсь, — то Вам известно, что мне нравятся самые разные женщины. Однако мой друг, профессор литературы, которого я не совсем добровольно посвятил во все подробности наших с Вами отношений, заметил, что Ваша история напоминает ему о Сирано де Бержераке. Другими словами, я опасаюсь, что Вы избегаете дневного света по той же причине, что и герой Ростана.

Я могу представить Вас только красавицей!

Так подтвердите же, и как можно скорее, мадам Бержерак, что размер вашего носа не превышает допустимого в нормальном человеческом обществе. Устраните это последнее препятствие на пути нашего счастья.

С надеждой и трепетом,

Ваш неисправимый Дюк.

Опасаясь передумать, я быстро отправил письмо. Теперь-то моя платоническая подруга раскроет карты! Ни одна женщина не в состоянии вынести подозрения в уродстве.

Тем не менее спать я лег в сильном волнении. Я уставился в потолок, который нависал надо мной много ниже ночного неба, навевающего такие восхитительные фантазии.

Что делать, если Принчипесса окажется не прекрасной блондинкой, а отвратительной Царевной-лягушкой?

Целоваться с ней, несмотря ни на что?

11

Трудно поверить, но в эту ночь я впервые за несколько суток уснул спокойно. Мне ничего не снилось, и даже леденящие душу видения женщин с огромными носами на время оставили меня.

Когда же я проснулся, с улицы доносился приглушенный шум парижского утра. Сквозь сизо-голубые шелковые шторы пробивался дерзкий солнечный лучик. Некоторое время я провалялся в постели, блаженствуя, как хорошо выспавшийся человек.

Сегодня я решил не спускаться к Одиль за круассанами, а позавтракать в зимнем саду кондитерской «Ладюре». В это время там обычно тихо и малолюдно. Можно устроиться с газеткой в каком-нибудь оазисе с пальмами и фресками в нежно-зеленых и бледно-фиолетовых тонах. Длинные очереди японок за разноцветными макаронами в небесно-голубых и розовых коробках появятся чуть позже.

Я оделся, немного прибрался в квартире, открыл для Сезанна банку собачьих консервов и подумал о том, что сегодня надо будет прикупить кое-что из продуктов.

Все это время я то и дело бросал взгляд в сторону стола, где лежал закрытый ноутбук. Что, если Принчипесса уже ответила? Я смотрел на белую машинку, как кошка на мышь, всячески оттягивая приятный момент заочного свидания, пока наконец не выдержал и не включил ее. Через минуту я разочарованно глядел на экран: от Принчипессы ничего не было, хотя часы показывали уже половину девятого.

Я не знал, что и думать. Может, дама еще спит? Или она так и не прочитала мой ответ со вчерашнего вечера? То, что я дни и ночи напролет бодрствую возле своего компьютера, не дает мне права требовать того же от других. А вдруг мадам Бержерак обиделась на меня за то, что я усомнился в ее красоте? Что, если я совершил ошибку и обошелся с ней слишком бесцеремонно?

Тревога росла с каждой минутой. Вдруг Принчипесса отстранилась от меня и никогда больше не напишет? Я попробовал удаленный гипноз. «Подойди же к столу, напиши мне…» — шепотом умолял я, напрасно ожидая сообщения о поступлении нового письма.

Вместо этого в гостиную с призывным лаем вбежал Сезанн. В зубах он держал поводок. Я засмеялся. Жизнь больше, чем Принчипесса, и сейчас она говорит мне «доброе утро».

— Все в порядке, Сезанн, иду.

С этими словами я не торопясь и не без сожаления выключил волшебную машинку.

Наша длительная прогулка с Сезанном завершилась завтраком в «Ладюре». После этого я свернул на улицу Сены, чтобы наконец начать рабочий день. В тот момент я и не подозревал, какой сюрприз ожидает меня в галерее.

Часы показывали только без четверти десять, а решетка на окне уже была поднята. Марион редко появлялась здесь раньше меня. Я вошел, положил связку ключей на невысокий шкафчик у входа и снял куртку.

— Марион? Ты уже пришла? — позвал я.

За эспрессо-баром мелькнула светлая шевелюра моей ассистентки. Сегодня Марион примеряла на себя образ трудного подростка: узкие джинсы и короткая футболка, в вырезе которой блестели тонкие серебряные цепочки. Волосы она живописно подобрала, закрепив на затылке огромной перламутровой заколкой.

— Кто рано встает, тому Бог подает, — усмехнулась девушка и широко зевнула. — Прости. Если честно, я сегодня очень плохо спала и поэтому решила встать пораньше. Полнолуние! — Марион взяла с табуретки что-то похожее на продолговатый рекламный буклет и направилась ко мне. — Вот что я нашла сегодня утром у двери.

Вопросительно глядя мне в глаза, она протягивала нежно-голубой конверт, взглянув на который я так и обмер.

Обычно письма нам бросают в почтовую щель, и они падают прямо на пол по другую сторону двери. Но на этом конверте не было ни адреса, ни марок, ни штемпеля. На нем стояло одно слово, выведенное уже знакомым мне почерком: «Дюку».