Читать книгу "Одиночество мужчин - Юлия Рублева"

– О! – взволнованно произнесла Маргарита Борисовна, вскочила, подбежала к станку, отвела левую руку в сторону и присела, красиво поставив ступни. – Сепарация!.. Мальчик! Как у вас с сексом?

– Кхм… – сказал я.

– Погодите, – шепнула психолог, – мне надо посидеть в плие тридцать секунд, не обращайте внимания, продолжайте. – И она присела еще глубже, разведя коленки в стороны.

– С сексом все в порядке, – сурово сказал я.

– Садомазо пробовали? – деловито спросила Маргарита Борисовна из плие. – Очень помогает послать к черту мамочку. – Она выпрямилась и задрала одну ногу на станок.

Я покраснел.

– Регулярно, но плохо получается. Не могу… э… мучить… жалко ее… ну, то есть девушку…

– А как именно вы мучаете?

– Я… ну… заставляю ее делать… кое-что… как бы против ее воли…

– О-о-о, – сказала Маргарита Борисовна и засмеялась. – Не обращайте внимания, у меня релеве, а потом фуэте. Продолжайте.

Она приподнялась на цыпочки, постояла секунду, а потом вдруг подпрыгнула и бешено завертелась на одой ноге, замелькали пачка, коленка, локти, иногда мельком я видел ее раскрасневшееся лицо и смеющиеся глаза.

– Мама считает, что мне надо жениться на однокурснице, а я не хочу, – стараясь попадать в такт вращениям, быстро сказал я.

– Уф, – сказала Маргарита Борисовна, закончив вращаться и снова красиво отведя левую руку в сторону и вверх. – Извините. А что будет, если вы не послушаетесь маму? – Она задрала голову и посмотрела на кончики пальцев.

Я тоже туда посмотрел. На потолке были прибиты часы. На часах было 11:50.

– Извините, наше время истекло, идите, идите, думайте, – сказала она. – Деньги положите вот сюда.

Я открыл дверь и попытался выйти, но в этот же момент в нее шагнул широкоплечий мужик.

– Ритка! – басом сказал он и протянул к Маргарите Борисовне руки.

– Боря! – счастливым голосом сказала Маргарита Борисовна.

Я просочился мимо мужика в подъезд. Дверь за мной захлопнулась. За ней послышались прыжки, смех, звуки поцелуев, я, стараясь не представлять Маргариту Борисовну с хлыстом или, что хуже, в наручниках, сбежал вниз по лестнице.

Разве психологи знают, что такое садомазо? И вообще, как психолог может… э… кхм… трахаться? Это же уму непостижимо. Это был ненастоящий психолог.

* * *

Я протянул руку к звонку, но не успел дотронуться до кнопки, как дверь распахнулась. На пороге стоял красивый арабский мальчик в чалме, тунике и шароварах.

– Проходите, маса, – мягко сказал он и отступил в сторону. В прихожей было темно, горели свечи и пахло благовониями. Мальчик бесшумно распахнул дверь в следующее помещение. Против моего ожидания оно было залито солнцем, в распахнутое окно дул легкий ветерок. Мебели не было, были ковры и подушки.

– Присаживайтесь, – сказали мне откуда-то слева и сзади.

Я оглянулся, успев заметить, как дверь за мной бесшумно закрылась. У дальней стены в позе лотоса сидела пожилая грузная женщина в белом одеянии, глаза у нее были закрыты, руки повернуты ладонями вверх на коленях.

– Садитесь, – повторила она глубоким грудным голосом, не открывая глаз.

Я тихонько присел напротив.

– Говорите, – сказала она.

– Э… я не знаю, с чего начать, – сказал я. Обстановка не внушала.

– Мне не нужно смотреть на вас, чтобы слышать вас, – сказала женщина.

– Вы психолог Антонина Дмитриевна? – уточнил я.

– Именно так, – сказала Антонина Дмитриевна. – С чем вы ко мне пришли?

– У меня мама. И девушка. И однокурсница. Они хотят, чтобы я на них женился.

– Ясно, – сказала Антонина Дмитриевна и сложила пальцы рук в замысловатую фигуру. – Это мудра терпения, – пояснила она.

– Угу, – сказал я.

– А вы сами чего же хотите? – спросила она.

– Не… не знаю. Я как раз пришел разобраться… как бы так сделать, чтобы никого не обидеть?

Антонина Дмитриевна снова переплела пальцы по-другому, но на этот раз ничего пояснять не стала, а замолчала. Я слышал, как она дышит. Вдох… выдох… вдох… выдох… Меня стало клонить в сон.

– Ом-м-м-м-м-м-м-м-м… – вдруг запела она густым глубоким басом.

Звук вибрировал. На меня снизошло успокоение. «Какая, к черту, разница, на ком жениться? – лениво подумал я. – Раз мама хочет на Катьке, значит, на Катьке…»

– Йок!!! – вдруг вскрикнула Антонина Дмитриевна, не открывая глаз.

От окна с шумом отлетели птицы. Какая, к черту, Катька?

– Хар-хар-хар-хар… – забормотала она, горячо выдыхая и раскачиваясь.

Я стал задом отползать к двери. Сам разберусь. На хрен мамочку, Маргариту Дмитриевну, то есть Антонину Дмитриевну…

– Сат-на-а-а-а-м-м-м-м… – мелодично сказала Антонина Дмитриевна и открыла один глаз. – Молодой человек, а почему так важно никого никогда не обижать своим выбором? И реально ли это?

Глаз закрылся, она замерла и мерно задышала. Я дополз до двери, встал, вышел и наткнулся на араба в чалме.

– Сто евро, – на чистом русском мягко произнес он и подставил мне поднос.

Я положил купюру и вышел из квартиры. Разве психологи верят во всякую фигню, йогу, эзотерику, мудры какие-то? А еще кандидат наук, тьфу. Ненастоящий какой-то психолог.

* * *

Звонок в дверь прозвучал тревожной трелью, и дверь немедленно открыли. На пороге стояла девчонка по виду лет двадцати пяти, растрепанная, в сером платье, велосипедках и туфлях на босу ногу.

– Вы на шестнадцать ноль-ноль записывались в позапрошлый вторник, проходите, я вас жду, – пробормотала она, повернулась ко мне спиной и скрылась в одной их комнат.

Я пошел за ней и оказался в огромном, почти пустом кабинете, посреди которого стояли стол с ноутбуком. Девчонка уселась за него, вынула из-за уха карандаш, нацелила его на меня и сказала:

– Рассказывайте.

– Видите ли… – с тоской начал я, сев в кресло напротив и оглядывая сомнительную девчонку, кабинет, цветочный горшок с кактусом. – У меня есть девушка…

– Та-а-к, – сказала девчонка и задумчиво погрызла кончик карандаша.

– И есть еще одна, – сказал я.

– И?.. – строго произнесла девчонка.

– Простите, – наученный предыдущим горьким опытом, сказал я, – вы действительно психолог, вас зовут…

– Наталья, – сказала девчонка и повернулась к стене, ткнув туда карандашом. – Вон мой диплом, сертификаты, посмотрите, пожалуйста.

– Да, мне говорили про вас, что у вас запись на месяц вперед, – пробормотал я. Может, эта окажется нормальной?