Читать книгу "Серебряные коньки - Мери Мейп Додж"

– Да… выбился из сил… бежал на коньках от самого Брука, – ответил Питер. – Вы едете в Лейден?

– Смотря какой будет ветер. Сейчас дует в ту сторону… Лезьте!

Бедный Якоб! Если бы в тот миг появилась будущая его супруга, самоотверженная госпожа Поот, готовая в случае нужды взвалить его себе на спину, ее услуги очень пригодились бы. Мальчикам едва удалось втащить толстяка в лодку. Наконец влезли все. Шкипер, попыхивая трубкой, поставил парус, поднял тормоз и сел на корме, сложив руки.

– Ой! Ну и мчимся же мы! – воскликнул Бен. – Вот здорово! Тебе лучше, Якоб?

– Гораздо лучше, спасибо.

– Ну, через десять минут ты будешь совсем молодцом. Тут чувствуешь себя птицей.

Якоб кивнул и заморгал глазами.

– Не засыпай, Якоб, ведь сейчас очень холодно. Заснешь, да, пожалуй, и не проснешься. Так вот люди и замерзают до смерти.

– Я не сплю, – сказал Якоб решительным тоном… и спустя две минуты захрапел.

Карл и Людвиг рассмеялись.

– Надо его разбудить! – крикнул Бен. – Говорю вам, это опасно… Якоб! Я-а-а-а…коб…

Тут пришлось вмешаться капитану Питеру, так как остальные трое принялись помогать Бену потехи ради.

– Глупости! Не трясите его! Оставьте его в покое, ребята. Когда люди замерзают, они так не храпят. Укройте его чем-нибудь… Вот хоть этим плащом… Можно, шкипер? – И Питер оглянулся на корму, ожидая позволения взять плащ.

Шкипер кивнул.

– Так, – сказал Питер, ласково укрывая Якоба плащом. – Пусть поспит. Проснется бодрым, как ягненок… Как далеко мы от Лейдена, шкипер?

– Не больше чем в двух трубках, – послышался из дымного облака голос – точь-в-точь голос джинна в волшебных сказках, – а пожалуй (пых! пых!), не больше чем в полутора трубках (пых! пых!)… если ветер не переменится (пых! пых! пых!).

– Что он говорит, Ламберт? – спросил Бен, приложив к щекам руки в варежках, чтобы защититься от резкого ветра.

– Он говорит, что мы в двух трубках от Лейдена. Почти все лодочники здесь, на канале, измеряют расстояние временем, которое тратят на курение одной трубки.

– Какая нелепость!

– Слушай, Бенджамин Добс… – парировал Ламберт, неизвестно почему возмущенный спокойной улыбкой Бена, – слушай, у тебя привычка называть почти все, что ты видишь по сию сторону Немецкого моря, «нелепым». Тебе, может быть, нравится это слово, но оно не нравится мне. Уж если говорить о нелепостях, вспомни один ваш английский обычай: когда лондонский лорд-мэр вступает в должность, он считает гвозди на лошадиной подкове, чтобы показать свою ученость.

– Кто тебе сказал, что у нас есть такой обычай?! – воскликнул Бен, и лицо его тотчас же сделалось серьезным.

– Я это знаю, вот и все… Никто мне не говорил, и говорить незачем: об этом написано во многих книгах, и это правда. Меня удивляет, – продолжал Ламберт с невольным смехом, – что ты пребываешь в блаженном неведении тех нелепостей, каких много на твоем участке географической карты.

– Хм! – фыркнул Бен, удерживаясь от улыбки. – Когда я вернусь домой, я наведу справки об этом обычае. Тут, наверное, что-нибудь да не так… У-у-у-у, как быстро мы несемся! Ну и прелесть!

Чудесное это было плавание или поездка – не знаю, как правильнее назвать. Пожалуй, лучше всего сказать «полет», ведь мальчики чувствовали себя примерно так, как Синдбад[36], когда он, привязанный к лапам птицы Рох, мчался в облаках, или как Беллерофонт[37], когда он несся в воздухе на спине своего крылатого коня Пегаса. Но все равно – «плыли» они, «ехали» или «летели» – все окружающее мчалось мимо них назад, и не успели они хорошенько передохнуть, как сам Лейден с его островерхими крышами уже понесся им навстречу.

Когда впереди показался город, пришлось будить спящего. Этот трудный подвиг все-таки как-то удалось совершить. И тут предсказание Питера исполнилось: к Якобу вернулись и силы, и прекрасное настроение.

Шкипер слабо сопротивлялся, когда Питер, горячо благодаря его, попытался сунуть несколько серебряных монет в его жесткую коричневую ладонь.

– Видите ли, молодой человек, – сказал он, отдернув руку, – одно дело заниматься извозом, другое – оказать любезность.

– Я знаю, – сказал Питер, – но ваши сыновья и дочки будут просить сластей, когда вы вернетесь домой, так купите им конфет во имя святого Николааса.

Шкипер усмехнулся:

– Что правда, то правда! Ребятишек у меня целая куча, хватит всю лодку загрузить. Вы мастер угадывать!

И узловатая рука протянулась вперед, как будто невольно, но – ладонью кверху. Питер поспешно положил в нее монеты и отошел.

Вскоре парус поник. Заскрежетал тормоз, рассыпая вокруг лодки целую кучу ледяной пыли.

– До свиданья, шкипер! – кричали мальчики, забирая свои коньки и по одному соскакивая с палубы. – Большое вам спасибо!..

– До свиданья! До сви… Стойте! Эй! Стойте! Отдайте мой плащ!

Бен осторожно помогал Якобу перелезть через борт.

– Что он кричит, этот человек?.. Ах, понимаю: у тебя на плечах его плащ.

– Это верно, – ответил Якоб по-английски и, соскакивая с лодки, споткнулся о раму на полозьях. – Вот отчего ему так тяжело.

– Ты хочешь сказать, тебе тяжело, Поот?

– Ну да, тебе тяжело… это верно, – не поняв, ответил Якоб, выпутываясь из широкого плаща. – Вот, передай прямо ему и скажи – я очень благодарю за это.

– Вперед! В гостиницу! – крикнул Питер, когда они вошли в город. – Поторопитесь, ребятки!

Глава XXI

Мейнхеер Клееф и его меню

Вскоре мальчики отыскали неподалеку от Бреедестраат (Широкой улицы) скромную гостиницу со львом, аляповато написанным красками над входной дверью. Гостиница называлась «Рооде леу», то есть «Красный лев», и ее содержал некий Хёйгенс Клееф, толстый голландец с короткими ногтями и длинной трубкой во рту.

К тому времени мальчики уже успели жестоко проголодаться. Завтрак в Хаарлеме только раздразнил их аппетит, разыгравшийся еще больше от бега и быстрой езды на буере по каналу.

– Ну, хозяин, подавайте-ка нам, что у вас есть! – воскликнул Питер, напустив на себя важный вид.

– Я могу подать вам все, что угодно… все, что пожелаете, – ответил мейнхеер Клееф, кланяясь с трудом.

– Ладно. Дайте нам колбасы и пудинг.

– Ах, мейнхеер, колбаса вся вышла! Пудинга нету.