Читать книгу "Любовь и тьма - Исабель Альенде"

— Надо бы вернуться в редакцию, — выдавила наконец Ирэне.

— Надо.

Однако с места они не двинулись. Она сорвала несколько стебельков и надкусила их, чтобы выдавить сок. Ирэне посмотрела на своего друга, и он утонул в омуте ее зрачков. Не отдавая себе отчета, Франсиско привлек ее к себе и потянулся к ее губам. Это был целомудренный, робкий и легкий поцелуй, но он пронзил их нервы, словно мощный подземный толчок. Они вдруг ощутили друг друга так близко, как никогда, они сплели ладони, повинуясь охватившему их желанию близости, знакомому людям с тех пор, как стоит мир. Каждую клеточку тела охватил лихорадочный жар — неведомый им до сих пор или совершенно забытый, ведь память плоти хрупка Все вокруг исчезло, были только их слившиеся губы. Это был даже не поцелуй, скорее — знак ожидаемой и неизбежной близости, но оба знали — возможно, этот поцелуй они будут помнить до конца своих дней и только он оставит неизгладимый след в их воспоминаниях. Их пронзило предчувствие, что по прошествии лет они будут ясно помнить влажное и горячее прикосновение губ, запах свежей травы и смятенное состояние души. Поцелуй длился не более вздоха Когда Франсиско открыл глаза, девушка стояла обхватив себя руками, — ее силуэт четко вырисовывался на фоне бездонного неба. Охваченные страстью, оба прерывисто дышали, погруженные в собственные пространство и время. Потрясенный новым, захватившим его чувством к этой женщине, уже навсегда связанной с его судьбой, он не шевелился. Ему показалось, что он слышит тихий плач, и он понял, какая борьба шла в сердце Ирэне: она разрывалась между любовью, верностью и сомнением. Он сам заколебался между желанием обнять ее и боязнью проявить насилие над ее душой. Несколько долгих мгновений, показавшихся вечностью, они простояли не проронив ни слова. Повернувшись, Ирэне медленно подошла и опустилась на колени рядом с юношей. Он обнял ее за талию и вдохнул исходивший от блузки аромат, угадывая ее глубинное влечение к нему.

— Густаво ждал меня всю свою жизнь. Я выйду за него замуж.

— Я в это не верю, — прошептал он.

Постепенно напряжение ослабло. Она взяла в ладони его темноволосую голову и взглянула на него. Еще не унялась дрожь, а они внезапно развеселились и с облегчением улыбнулись друг другу, твердо уверовав в то, что они не способны на скоротечную любовную интрижку, ибо созданы принимать жизнь во всей ее полноте и им вполне по силам взять на себя смелость взаимной любви.

Близился вечер, и зеленый храм парка погружался во тьму. Настало время возвращаться. Оседлав мотоцикл, они как молния скатились вниз. Никогда не изгладятся из памяти страшные картины увиденного в морге, но в этот миг они чувствовали себя счастливыми.

Жаркая печать этого поцелуя не оставляла их на протяжении многих дней и наполняла их ночи нежными призрачными видениями, оставив воспоминание, похожее на ожог. Радость этой встречи влекла их по улицам города, словно на крыльях, вызывая порой беспричинный смех, а в разгар сна заставляя внезапно просыпаться. Они дотрагивались кончиками пальцев до своих губ и воскрешали в памяти очертания рта другого. Ирэне думала о Густаво и новых, недавно открывшихся истинах. Девушка понимала как всякий офицер Вооруженных Сил, он является частью аппарата власти и живет тайной жизнью, в которой для нее не будет места В его таком знакомом теле атлета живут два разных существа Впервые она почувствовала страх перед ним и захотела, чтобы он никогда не возвращался.

В четверг Хавьер повесился. В тот день после обеда он, как всегда, вышел на поиски работы и не вернулся. Предчувствие беды появилось у жены рано — намного раньше, чем настало время беспокоиться. Когда наступила ночь, она, не сводя с дороги глаз, в ожидании мужа сидела на пороге. Когда стало невмоготу, она позвонила свекру и свекрови, потом обзвонила всех его друзей, которых знала, но никаких известий о муже не получила Она бесконечно долго вглядывалась в сгущавшиеся тени, пока не пробил комендантский час, наступило самое темное время суток — так в пятницу она встретила восход. В доме еще не проснулись дети, когда у ворот дома притормозил полицейский патруль. Хавьера Леаля нашли в детском парке, где он повесился на дереве. Он никогда не говорил о самоубийстве, ни с кем не попрощался, не оставил прощальной записки, однако она не сомневалась, что он лишил себя жизни сам; теперь она наконец поняла, почему он постоянно вязал на веревке узлы.

Именно Франсиско съездил за телом и взял на себя заботы о похоронах брата. Пока он занимался мучительной бюрократией оформления смерти, перед его глазами стоял Хавьер, такой, каким он увидел его на операционном столе Медицинского института брат лежал под холодным освещением ламп дневного света Франсиско попытался разобраться в причинах жестокого конца и смириться с мыслью, что в этом мире уже не будет товарища всей его жизни, друга, защитника Вспомнил поучения отца работа — источник гордости. Даже во время отпуска у них не было выходных дней. Даже праздничные дни в семействе Леалей проходили с пользой. Бывало, семья переживала трудные времена, но им даже в голову не приходила мысль принять чью-то милостыню, пусть даже от тех, кому они помогали раньше. Хавьер не видел выхода из тупика ему оставалось только рассчитывать на помощь отца и братьев, и тогда он предпочел молча уйти. Нахлынули далекие воспоминания, когда старший брат был справедливым, как отец, и чувствительным, как мать. Так росли три брата Леаля; всегда вместе, всегда готовые прийти друг другу на помощь, трое против всего мира, — свой клан, пользующийся уважением во дворе колледжа поскольку каждого защищали двое других братьев и любому обидчику немедленно воздавалось должное. Самым сильным и крепким был средний брат — Хосе, но из-за смелости и ловкости больше всего боялись Хавьера Отрочество оказалось у него бурным, позднее он влюбился в первую завладевшую его вниманием женщину. Женился на ней и был верен ей до той фатальной ночи. Он оправдывал свою фамилию: Леаль, то есть лояльный, — лояльный по отношению к жене, семье, друзьям. Он любил работу биолога и думал посвятить себя преподавательской деятельности, но обстоятельства привели его в коммерческую лабораторию; там он за короткое время добился высоких достижений, поскольку кроме плодотворного воображения обладал чувством ответственности, что позволяло ему продвигаться вперед в самых дерзких научных проектах. Однако эти его качества ему не помогли, когда Хунта составляла списки неугодных. В глазах новых властей его деятельность в профсоюзе рассматривалась как позорное пятно. Сначала за ним следили, потом стали прибегать к враждебным выпадам и в конце концов уволили. Оставшись без работы и потеряв надежду ее найти, он стал меняться к худшему. Измотанный бессонницей ночью, а днем — постоянными унижениями, он ходил бледный и осунувшийся. Стучался во множество дверей, обивал пороги бесконечных приемных, приходил по объявлениям в газетах, но его снова и снова настигала безнадежность. Он стал терять достоинство. Был готов на любое предложение, даже за мизерную плату, — настолько ему нужно было чувствовать себя полезным. Безработный, он оказался за бортом, — безымянное существо, забытое всеми: ведь он ничего не производил, а именно это было мерилом ценности человека в мире, где ему выпало жить. В последние месяцы он уже распрощался с мечтаниями, отказался от своих целей и, наконец, причислил себя к изгоям общества Сыновья не понимали причины его постоянно плохого настроения и подавленности: они тоже искали работу, мыли автомобили, грузили на рынке мешки, брались за любое дело, чтобы принести хоть какие-то деньги в семейный бюджет. В тот день, когда младший сын положил на кухонный стол несколько монет, заработанных за выгул собак богачей, Хавьер Леаль сжался в комок, как загнанный зверь. С тех пор он никому не смотрел в глаза и погрузился в бездну отчаяния. Ему не хотелось даже одеваться; зачастую большую часть дня он проводил в кровати. Он начал выпивать, и у него стали дрожать руки, а чувство вины из-за потраченных денег еще более усугубилось: они ведь так нужны семье. По субботам, чтобы совсем не расстраивать близких, он с усилием приводил себя в порядок и являлся к родителям чистым и опрятным, но скрыть в глазах отчаяние не мог. Отношения с женой испортились: в таких обстоятельствах любовь устает. Ему нужны были слова утешения, но любой намек на жалость приводил его в бешенство. Вначале жена не верила, что нельзя найти хоть какую-нибудь работу, но, узнав о тысячах безработных, умолкла и пошла работать в две смены. Усталость последних месяцев иссушила ее молодость и красоту, которую она считала своим единственным достоянием, но на жалобы времени не оставалось: она крутилась изо всех сил, чтобы дети не голодали, а муж не чувствовал себя беспомощным. Она не могла помешать Хавьеру замкнуться в своем одиночестве. Апатия, как путы, сковала его и, вытеснив из памяти ощущение действительности, подорвала силы и лишила самоуважения. Он пал в собственных глазах. Он стал похож на привидение. Видя, как распадается семейный очаг и гаснет огонь любви в глазах жены, он перестал чувствовать себя мужчиной. В какой-то момент, который семья просмотрела, — видимо, потому, что была слишком близко, — воля его была сломлена окончательно. Он отказался от жизни и решил забыться в смерти.