Читать книгу "Ночь человека - Сергей Слюсаренко"

– Вот только не надо прикидываться и делать вид, что все кругом идиоты! — Кондратьева вдруг очень возмутил этот вопрос. — Иди ты Фарбер на! Проверяй кого-нибудь другого! Пусть он тебе славу поет и в ножки кланяется.

Кондратьев резко встал и, хлопнув дверью, ушел куда то. Чего это он так?..

Что такое одиночество? Это сила или слабость человека? Я был бесконечно одинок, когда был Стамином. Несмотря на друзей, работу, заботы и радости. Это одиночество было моей силой. Мне было плевать на все и в первую очередь — на себя. Как идет — так и идет. Я, Фарбер, — практически одинок здесь. Нет у меня ни друзей, ни дела. Я уже давно понял, что моя аналитическая служба — просто времяпрепровождение. Нет вечерних гостей, нет споров о вечном и ему подобном. Все это похоже на солдатскую службу — кругом толпы народа, а ты один. Но я не один. Здесь — не один. И в этом моя слабость. И сила, уже совсем другая.

С Верой мы встречались вечером у зимней оранжереи. Как всегда, у входа были свалены лыжи, санки и другие приспособления для снежных развлечений. Вера, наверное, уже побывала там. Она раскраснелась, расстегнутое пальто было покрыто мертвыми снежинками. Её вьющиеся волосы разметались по плечам и тоже блестели капельками бывшего снега.

– Ой! Там так смешно было! Мы с ребятами в снежки играли! Это из нашего отдела. Сегодня техники обильные снегопады устроили. Давай на лыжах пробежим! Я никогда не каталась на них.

Мороз, снег, раскрасневшиеся щеки превратили Веру в веселую студентку. Я, по-моему, такую её и увидел впервые много лет назад.

Как давно я её знаю.

Как мало я её знал.

Хотя, себя я знаю, наверное, ещё меньше, составляя узор из разрозненных кусков. Я — Стамин, все логично и скучно, я — Фарбер, все круто и нелогично. Да ладно…

Зимняя оранжерея. Какая игра словами. Ну, какие апельсины могут быть здесь, в царстве блестящего снега? Лыжня устремлялась прямо от порога, вглубь хвойного леса. Фонари выхватывали куски параллельных линий, проложенных неизвестно кем в этом снежном храме. Оранжерея была такая большая и так натурально выполнена, что иногда порождала ощущение, доступное только в настоящем лесу. Это ощущение неподвижности, почти искусственности окружающего тебя пространства. Реальность была настолько хороша, что напоминала декорации.

Какой я идиот! Я годами выхекивал изощренный стиль лыжного бега, я добился того, что лыжный бег однажды стал для меня — как дыхание, не требующее напряжения. Но причем тут Вера? Я не стал ждать, когда она доковыляет до меня. Вернулся назад. И правильно сделал. Вера сидела на лыжне, кощунственно ее растоптав.

– Вера, ты чего? Почему ты не попросила меня бежать не так быстро?? Извини меня, — я присел на лыжне рядом.

– Да ладно, просто упала и никак не могу подняться с этими дурацкими палками. Я такая неловкая, — Вера уже не плакала, но слезы предательски проложили дорожки по щекам.

– Вера, не обижайся, я конечно дурак, я давно на лыжах не бегал, вот дорвался. Ты извини, я вообще хотел у тебя спросить что-то важное, — сам не понимая почему, вдруг перескочил я.

– Да? — Вера смахнула слезу, еще дрожавшую на реснице.

– Почему у меня в большинстве дел отсутствуют параметры входа в темпоральный канал? — прямо в лоб ляпнул я.

– Ты можешь открывать темпоральный канал сам, — тихо и просто сказала Вера.

– В смысле?

– Смысл прост, — Вера ничуть не собиралась шутить, — ты можешь шагнуть, куда хочешь. И во времени и в пространстве. И никакие ларины тебе не нужны. Это знают все. Но тебе это знание выдирают из мозгов каждый раз… Как бы чего не вышло…

– Очень умно с твоей стороны! — обиделся я. — Так ты не могла сказать мне это в первый же момент? Неужели ты не понимаешь — я разорван на части, я не человек! Каждый кусочек моей мозаики может вернуть меня в нормального человека!

– Я просто не хотела, чтобы ты уходил, — попыталась защититься Вера.

– Меньше о себе думать надо! — я не мог остановиться, срывая нахлынувшую злобу на Вере. — Ты такая же, как все! Только попользовать и норовите! Развлечений захотелось? Приятной компании? Ну конечно, свежий человек появился, почему бы с ним не развлечься?

Я определенно не мог остановиться.

– Глупый ты, — тихо произнесла Вера и, повернувшись, зашагала по лыжне. Просто бросив лыжи.

Ну и катись!

Глава 16

Ночь в здании службы была такой же, как и любая другая ночь в любой другой конторе. Правда, без всяких охран и консьержей. От кого охранять? Разве какой клоп-молчун из темпорального туннеля проскочит? Белый свет ламп, ковровая дорожка, скрадывающая шаги. Вот и «логово» Ларина. Ну не называть же это лабораторией или там, офисом? На мою попытку нажать ручку дверь откликнулась тихим писком. Замелькал красный светодиод над прямоугольником с прорезью посередине. Интересно, если я свой бейджик с магнитной полосой протащу, сработает? Ха! Сработало. Явно тут ни у кого не было и мысли защититься, как следует. От кого?

Черное зеркало портала. Черно своей дьявольской чернотой. Не отражает, не светится. Черно, матово черно. Не вызывает тактильных ощущений. Для приведения его в действие используется сложнейшая вычислительная система, задающая немыслимую конфигурацию электромагнитных полей вокруг портального гейта. Мне никогда не было интересно это.

Не верю я в эти бредни. Ну что — я сейчас пойду и стукнусь головой об эту черноту? И что? Выскочу у динозавров на столе или где? Ну, что она мне там говорила? Подхожу и открываю темпоральный канал? Могу представить чем… Может, надо зубом поцыкать? Или пальцем ткнуть. Нет, надо ладонями надавить и улететь на Марс пить с тамошними птерогуманидами?? Или кто там у них может быть. Бубльгумы? Да тут, вообще, ладонями страшно коснуться этой тьмы. Просто ладонями… А она манит, тянет на себя, как край пропасти… Ещё один шаг, протянутая рука…

Давным — давно здесь построили ДОТ. Долговременную огневую точку. Так мы его звали в детстве. Бетонная пирамида чудовищного размера с полостью в несколько этажей внутри. На второй этаж можно было подняться с помощью свисающей веревки. Нижний был завален мусором — ветками, обломками кирпичей и тому подобным урбанистическим набором. Говорили, что если мусор разгрести, то там можно найти немецкий пулемет с полным боекомплектом. Бойницы в ДОТе закрывались стальными заслонками с нехитрым механизмом. Было там таинственно, темно и воняло дерьмом. В годы беззаботного детства этот ДОТ, стоявший недалеко от моего дома, служил местом наших игр. Вот и сейчас я стоял, выйдя из качественно наглухо заваренного входа в ДОТ, и диковато озирался вокруг. Место моих детских забав, очевидно, было памятником непонятно чему. Какие-то медные мемориальные плакетки, венки с полинявшими бумажными цветами… И вместо маленького пруда рядом — оживленная городская магистраль. Я опять в городе своего детства. В городе Сопротивления. Совсем уже чужом. Только шероховатая от досок опалубки поверхность ДОТа, знакомая до мелочей, вызывала нужные фрагменты израненной памяти. Я действительно проломил темпоральный туннель. И пришел туда, куда так бессознательно стремился.