Читать книгу "Командир штрафбата - Юрий Корчевский"

Сергей вышел. Понятно, начальство решило посовещаться.

Когда он вошёл снова по вызову, то был готов к любому повороту событий.

– За упущения по службе и потерю личного состава при выполнении задания майор Колесников переводится в штрафной батальон.

Сергея как обухом по голове ударили. Он был готов к тому, что его могут понизить в звании, послать на передовую – но чтобы в штрафбат?! Видел он уже штрафников. Одетые в видавшее виды обмундирование, без погон, без оружия, которое выдавалось лишь перед атакой… Их бросали на самые опасные участки фронта, а сзади всегда стоял заградотряд с пулемётами. У штрафников выбора не было: или идти вперёд, под огонь немцев, или отступать назад, где всех положат пулемётчики НКВД. Сроки штрафникам давали небольшие – месяц, два. Только редко кто до конца этого срока доживал. Чаще из штрафбата уходили по ранению, смывали кровью свою вину перед Родиной.

Находились хитрецы, делали себе самострел в руку или в ногу, как правило – в мягкие ткани, по касательной. Таких мгновенно выявляли по пороховому ожогу и порошинкам на одежде и в ране и расстреливали перед строем штрафников, чтобы другим неповадно было. Всё это мгновенно пронеслось в голове у Сергея. Знал он о штрафбате немного, но и этого хватило, чтобы оценить весь позор, всю унизительность своего положения.

– Так точно, – выдавил он из себя.

Лицо его застыло, превратилось в каменную маску, только желваки перекатывались на скулах.

– Разрешите идти?

– Да, в канцелярию. Получите документы, предписание, личное оружие.

– Оружие штрафникам не положено, – заметил Сергей.

– А вы туда не штрафником идёте. Вы не переменный состав, а постоянный, и будете командовать батальоном.

У Сергея полегчало на душе. Переменный состав – это осуждённые трибуналом, лишённые на время отбытия наказания званий, должностей и наград. А постоянный состав – это командиры взводов, рот и батальона, офицеры на службе, при званиях, наградах и всех видах довольствия.

В переменный состав попадали по-разному. Кто-то морду товарищу по пьянке набил, кто-то струсил, сбежал с поля боя. Степень вины разная, а искупали её в одном батальоне.

Сергей козырнул и вышел. В конце концов, штрафбат – не самое худшее, что могло произойти. Его могли отдать под трибунал, и тогда тот же штрафбат, но уже в переменном составе. Или в тыл, в лагеря, на лесоповал. Или к стенке – знал Сергей и такие случаи в армии. И не спасали никакие характеристики или заслуги.

Он получил свои документы, предписание и пошёл к оружейнику. Неведомо, какими путями, но слухи облетели отдел. Оружейник вздохнул, посмотрел на Сергея, как на больного, снял с полки ТТ с запасной обоймой, кобуру и протянул всё это Сергею.

– Штатный, положено.

Сергей продел шлёвки кобуры в ремень, опоясался.

Он не обходил комнаты в отделе. По традиции сотрудник, убывающий на другое место службы, прощался со знакомыми. Удастся ли им увидеться вновь?

Только близких знакомых в отделе не было. На базе были ребята из его группы, с кем он рисковал шкурой в зачистках и рейдах – так с ними он увидится, всё равно за своим «сидором» идти.

Сергей вышел на улицу, сплюнул. На душе осталась обида и горький осадок. Служил честно, за спины друзей под огнём не прятался, от смертельно рискованных операций не увиливал, и вот – нате, получите!

Он не спеша дошёл до базы, собрал немудрёные вещички в «сидор». Казарма была пустой. Чего теперь торопиться? Всё равно число убытия – сегодняшнее.

Он завалился на свою койку. В душе – пустота, как после пожара, и полная апатия. Он уснул.

Спал Сергей недолго, но сон освежил. Он поднялся, привёл себя в порядок. Сходил на рынок, купил сала, солёных огурцов. У старшины продсклада по продовольственному аттестату получил бутылку водки, хлеб, консервы. Чёрта с два он сегодня поедет – он устроит с парнями отходную. Наказания он не боялся – дальше фронта всё равно уже не пошлют.

Никифоров и Рушайло появились, когда уже начало темнеть. Лица у них были хмурые – они уже знали о новости. Каждый достал из кармана по бутылке водки и немудрёную закуску – селёдку в промасленной бумаге, яйца, немецкий шпик в целлофане. И где только они его взяли? Он же на снабжении немецких парашютистов.

Молча, не чокаясь – как на похоронах – выпили.

– Грёбаная жизнь! – вымолвил Рушайло.

После того как они выпили две бутылки водки, на душе у всех полегчало. Причём водка не брала, пьяным никто не был, видимо – настроение не то.

– Командир, – разгоряченно говорил Рушайло, поблёскивая чёрными глазами, – я тебе как боец, как «чистильщик» со стажем говорю – я тебя уважаю. В двух рейдах с тобою был, видел тебя в деле. Ты не «чистильщик», ты – волкодав.

Слышал Сергей о таком прозвище у «чистильщиков». Им называли «чистильщиков» – профессионалов высшей пробы. Но сам лично Сергей с такими не встречался. Отмахнулся рукой:

– Капитан, у нас пьяный разговор пошёл – вроде «ты меня уважаешь»?

– Нет, майор, – упорствовал Рушайло, – я от чистого сердца сказал, как на духу. Если такими кадрами раскидываться… – Он замысловато покрутил кистью руки в воздухе.

И Сергею было жаль с ними расставаться. Парни воевали хорошо, грамотно. На фронте после первого же боя человек раскрывается, виден становится, как на ладони. Либо он трус и мразь, либо человек, на которого можно положиться, которому можно доверять.

Достали ещё бутылку водки, дочиста подчистили закуску.

Мимо ходили офицеры опергруппы, но никто не бросил косого взгляда, никто не осудил. Уходит боевой товарищ, отходная – святое дело, может быть, уходит навсегда.

Утром Сергей встал рано – вместе со всеми. Все вместе позавтракали, потом Сергей обнял сослуживцев и отправился на железнодорожную станцию.

В сторону фронта шло немного эшелонов, и все были воинские, на которые пассажиров не брали. Однако удостоверение офицера СМЕРШа возымело действие, и Сергею разрешили сесть в теплушку. Маленький двухосный вагон с надписью «сорок человек или восемь лошадей» имел внутри нары, а посередине – печь-«буржуйку». Солдаты-новобранцы сначала молча глазели на Сергея, потом один осмелился:

– Товарищ майор, разрешите обратиться?

– Валяй.

– Вы на фронте, на самой передовой были?

– И на передовой был, и за ней.

– За ней – это как?

– Разведчиком был, ходил в немецкие тылы.

Глаза у солдатиков округлились от удивления. Про разведчиков они только читали или видели кино, причём немцев там всегда показывали дураками. Только после просмотра возникал вопрос: если они такие, то почему мы тогда их до Москвы пустили и так долго, с множественными потерями, до сих пор не можем победить?

Новобранцы обступили Сергея и стали расспрашивать его о фронте. Один парнишка, набравшись смелости, спросил: