Читать книгу "Научи меня умирать - Мацуо Монро"

Все остальные столики тоже были заняты. Официантка с каучуковой улыбкой с трудом отыскала для нас места. К счастью, подальше от надрывающейся девицы.

– Не самая лучшая идея – остаться здесь, – сказал я.

– Ты уже попытался найти что-нибудь потише. Хватит. Я не собираюсь провести всю ночь под дождем.

Возразить нечего.

Песня закончилась. Компания захлопала и одобрительно захохотала. Довольная девица заняла свое место. Вместо нее взяла микрофон одна из овечек.

– Что ты будешь пить? – спросил я.

– А ты что?

– Я виски.

– Ну тогда я тоже.

– Не крепко будет?

Вик безразлично махнула рукой.

– Возьми виски с колой, раз уж хочешь пить виски.

Снова взмах. Мол, делай, как хочешь.

Когда нам принесли заказ, другая овечка сменила у микрофона подругу. Овечка решила произвести на компанию впечатление. На сносном английском она завизжала «Нас не догонят» русской группы «Та-ту». Произвести впечатление ей удалось. Я и не предполагал, что это можно петь под караоке.

Гайсэны[35]и любители школьниц оживились.

– Ничего себе, – сказал я.

– В твоем баре-невидимке такого не услышишь, да? – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала Вик.

– Точно. Там очень тихо и спокойно. Жаль, что мы его не нашли.

– Наверное, ты порядочно набрался там, раз забыл дорогу.

– Набрался – да. Но мне кажется, не в этом дело.

– А в чем? – Вик прихватила губами соломинку. Прихватила очень мягко. Красивые чуть пухлые губы. Даже без помады они были достаточно яркими…

Я вспомнил ее крики там, в клинике. У меня вдруг потеплело внизу живота. Пришлось усилием воли отвести взгляд от ее губ.

– Так почему, по-твоему, мы не нашли этот дурацкий бар? – повторила Вик.

Она не заметила моего замешательства.

– Я думаю, что это из-за тебя… То есть, если бы я был один, я бы его нашел. А так он просто не захотел показываться тебе. Бар-невидимка. Такой же, как ты. Ну, в известном смысле, конечно. Когда хочет – он виден. Когда не хочет – идите слушать караоке. Такая вот теория.

Я сделал глоток Синторю.[36]

– Придурок.

Ничего другого я не ожидал.

– Может быть. Даже не представляешь, насколько ты можешь быть права.

Она непонимающе уставилась на меня.

И тут я не выдержал. Будь что будет, но я должен выговориться. Поймет она или нет – неважно. Мне нужен не ее совет, а простое внимание.

Я начал с того момента, когда ее лицо превратилось в жуткую маску. Рассказал про обезьяну, про негра в баре, про записку, про пиццу, про ту же обезьяну за рулем автобуса. Рассказал обо всех моих страхах и сомнениях.

Я говорил, говорил, говорил и не мог остановиться. Весенняя река прорвала плотину. Никогда не думал, что могу без перерыва произнести такое количество слов.

Лед в моем стакане растаял.

Во рту пересохло.

Пальцы бесцельно шарят по столу.

То и дело меня бьет нервная дрожь.

Говорить об этом мучительно. Но и замолчать я уже не могу.

Наконец, все закончилось. Река вышла из берегов, прорвала плотину, затопила пару деревень и иссякла. Несколько секунд я сидел, глядя в стол. Почему-то было страшно посмотреть в глаза Вик. Там я мог увидеть сочувствие, за которым прячется любопытство ребенка, разглядывающего калеку.

Не поднимая глаз, я взял стакан и сделал глоток.

Уже когда заканчивал свой рассказ, я знал, что болен. Здоровому человеку такое и в голову не придет. Даже в кошмарных снах. Я слетел с катушек. Тронулся. Меня отправят выращивать репу… И рассказывать идиотские истории из детства. А я совершенно не помню, до какого возраста писался. Вот незадача…

Я все ждал, когда Вик что-нибудь скажет. Но она молчала. Странно, но молчали и овечки, певшие караоке… И вдруг я понял, что в зале ресторана стоит мертвая тишина.

Медленно, очень медленно, уже начиная понимать, что произошло, но отказываясь верить, я поднял глаза. Рука судорожно сжала стакан, поднятый на уровень лица.

Так и есть.

Я в музее восковых фигур. Вик исчезла. И на меня… внутрь меня смотрит маска.

Ледяной холод поднимается снизу от живота. Сковывает легкие, замораживает сердце. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Не могу дышать. Легким удается вобрать в себя кубический сантиметр воздуха. На выдохе они замерзают окончательно. Покрываются тонкой коркой льда.

Мои губы немеют.

Мои глаза превращаются в хрустальные шарики.

Моя воля парализована.

Я сам становлюсь восковой фигурой.

Единственное, что во мне живет и не дает окончательно заледенеть, – ужас. Он горячим, обжигающим комом ворочается внутри.

Рука больше не в силах держать стакан. Неподъемная тяжесть. Стакан скользит из пальцев.

В полной тишине он падает на пол. Из него студенистой медузой медленно выползает светло-коричневая жидкость. По стеклу расползаются тонкие трещины. Паутина трещин. Она растет. Количество нитей неудержимо увеличивается. Появляются все новые и новые. Они на глазах становятся шире, будто кто-то вбивает в эти трещины невидимые клинья. В щели просачивается коричневая медуза. От нее отделяются тяжелые маслянистые капли и медленно летят в разные стороны. Стакан перестает существовать, как единое целое. Он превращается в сотню ничем не связанных между собой осколков. Они неторопливо разлетаются, как космические челноки от орбитальной станции…

До слуха долетает слабое «дзинь». Это «дзинь» проделывает крошечную дырочку в непроницаемом покрывале тишины. И вслед за этим звуком разрывая тишину в клочья, в мое сознание вторгается голос. Он произносит:

– Обалдел ты, что ли, придурок?!

Вик раздраженно отряхнула брюки, на которые попало несколько капель виски с содовой. К нам уже спешила официантка. Несколько человек, смотрящих в нашу сторону, перехватив мой взгляд, вежливо отвернулись.

– Что с тобой? – спросила Вик уже спокойнее.

К горлу по очереди подкатывали смех и тошнота. Руки дрожали, будто я весь день таскал мешки с рисом.

– Ты не поверишь, – прохрипел я. – Опять было то же, что и в том ресторане. Маска. Ты превратилась в маску. В эту чертову маску…