Читать книгу "Элла - Ури Геллер"

— Не думаю, что у Эллы есть какой-то там контроль над этим. Демоны, полтергейст, энергия — не желаю ничего в этом понимать. Вы не знаете Эллу, вы же не видели ее, когда она была ещё крошкой.

— А что, тогда уже что-то случалось? Даже когда она была маленькой?

— Н-не знаю… Нет. Конечно, нет!

— Тогда какая разница, видел ли я ее крошкой?

— Я ее мать. Я могу вам рассказать о ней. Она не может это контролировать. Это не то, что бы вы назвали… это не нарочно!

— А я этого и не говорю, — Гунтарсон пристально глядел на Эллу. — Но ты могла бы овладеть контролем, если бы всерьез захотела. Если бы тебе правильно помогли.

— Единственная помощь, которая ей нужна, — это помочь ей снова стать нормальной девочкой!

— Это было бы напрасной тратой сил.

Элла не отрываясь смотрела в широко расставленные голубые глаза Гунтарсона.

Она всегда хотела быть нормальной девочкой. Нормальной, приятной для окружающих девочкой. Она молилась об этом, задолго до того, как осознала, что в ней вообще есть нечто сверхъестественное.

Но её молитвы ни к чему не привели.

А теперь пришел этот человек, который с ней разговаривает, и смотрит ей в глаза, и не пытается ни напугать ее, ни пригрозить ей. И говорит, что это будет бессмысленно, если она попытается стать нормальной!

Тетушка Сильвия сказала бы, что он похож на прекрасного греческого бога. Элла не очень хорошо понимала, что это означает, но ей казалось, что он похож на спасателя с одного из постеров, которые висели на стенах спален ее подружек. Постеров сериала «Спасатели».[20]

Она не понимала, чего добивается ее спасатель — или спаситель, — но что бы это ни было — она тоже этого хочет!

Элла глубоко вдохнула. От Гунтарсона пахло кожей и смешанным с этим запахом ароматом лосьона, отдающего лимоном.

— Большинство людей, — продолжал говорить он, — обладают слабым разумом — или волей. Они представляют образ или слово — но одновременно в их голове теснятся десятки других мыслей. Обычно это такие мысли, которые стараются подавить, то, о чем не хотят думать. Поэтому они не могут передавать свои мысли ясно, не могут их транслировать. Боятся подумать что-нибудь не то. Чтобы сконцентрироваться на одной-единственной мысли и отключить остальные, требуется сильный разум. Но ты — ты можешь это делать, Элла. Твой разум очень силен.

— Ее отец всегда говорит, — фыркнула Джульетта, — что на голову она как раз и слаба.

— Я могу это контролировать, — тихонько призналась Элла. — Иногда.

Гунтарсон довольно долго ждал, давая ей возможность найти слова. Потом решил подтолкнуть ее:

— Как?

— Не шум: шум не могу. И когда вещи падают и разбиваются, тоже не могу. Это не нарочно.

— Никто и не говорит, что ты специально проказничаешь.

— Я могу вроде как ощутить чувства других людей.

— Да. Я понимаю.

Ох, как же много он хотел бы от нее услышать! А приходилось каждое слово как клещами вытягивать.

— А еще я могу парить. Когда хочу.

— Левитировать?

Она непонимающе уставилась на него.

— Ну, как полет? Когда всё тело отрывается от земли?

— Ага.

— Элла! — воскликнула Джульетта. Зрелище собственной дочери, зависшей над стулом во время изгнания бесов, потрясло ее больше всего остального, и она искренне желала никогда более не видеть ничего подобного. — Не будь смешной! Что скажет твой папа, если узнает, что ты наговорила глупостей этим людям? А они нам, между прочим, деньги платят!

— Но это правда!

— Мне так жаль, мистер Гунтарсон, — взмолилась Джульетта. — Она живет в мире собственных фантазий!

— А ты можешь мне показать, как ты это делаешь, Элла?

Элла ощущала гнев матери, как сухой жар, бьющий от электрокамина. Джоуи бочком подобрался поближе, нянча в ладони сегментную линзу объектива. В линзе ей чудилось что-то злобное: толстое насекомое с единственным сверкающим глазом. Лучше б она промолчала!

— Не могу.

— Конечно, не можешь! Глупая девчонка! Гунтарсон невозмутимо поглядел на мать.

— Миссис Уоллис, как вы только что заметили, моя газета платит вам деньги — и большие деньги. Не думаю, что ваше отношение помогает делу. Не будете ли вы столь любезны выйти в другую комнату?

Элла задрожала от страха за него. Как это он осмелился так разговаривать с Джульеттой? Ведь об этом может узнать Кен.

— Я должна оставаться с вами. Так приказал муж.

— Тогда я вынужден настаивать, чтобы вы отошли в дальнюю часть комнаты — и, пожалуйста, перестаньте сами отвечать на вопросы, которые я задаю Элле!

И Джульетта действительно отошла! Элла глядела на своего нового союзника с изумленным обожанием. Откуда в нем столько храбрости? Он, должно быть, очень уверен в себе. Может быть потому, что у него такая важная работа. И он невероятно, блестяще умен! Наверно, еще и кучу денег зарабатывает.

И он думает, что это было бы напрасной потерей, если бы Элла стала нормальной, если бы она не могла контролировать все эти странности. Разочаровать его — о, это было бы ужасно! Если она его разочарует, то и жить незачем.

— А когда ты летаешь?

— Когда я у себя в комнате.

— Когда остаешься одна? Отлично, закрой глаза. Представь, что вокруг — твоя комната. Ты там, вокруг никого нет. Темно. Так, когда будешь готова, начинай левитировать.

Голос Гунтарсона звучал низко и твердо, он был настойчив, этот гипнотический голос. Он наблюдал, как дыхание Эллы замедлилось, а тело обмякло. Но ступни ее по-прежнему стояли на полу, а ладони лежали на подлокотниках кресла.

Вдруг ее веки распахнулись. Она пристально взглянула на него, и он почувствовал, как запульсировали мышцы спины и плеч, будто он гири таскал. Порыв холодного воздуха ледяными иголками уколол кожу. Глаза Эллы закатились, голова запрокинулась, зубы оскалились. Пронзительная нота зазвенела в гортани.

Он часто задышал, мысленно повелевая ей подняться в воздух.

Ее ладони оторвались от подлокотников. Вся ее энергия собиралась в теле, на то, чтобы физически оттолкнуться, ее не осталось. Ступни тоже перестали касаться пола. Она как бы плыла над сиденьем — внешне это не было заметно, но выемка на сиденье исчезла.

Внезапно накренившись набок, Элла всплыла над креслом. Бедро ее ударилось о спинку, и она закружилась в воздухе. Колени были подтянуты к груди, а локти растопырены, будто что-то поддерживало ее под руки. Когда она медленно повернулась к ним лицом, Гунтарсон вытянул руку, коснулся ее ноги и мягко сжал ее. Тело Эллы слегка нырнуло в его пальцах, как будто воздушный шарик. Никакого сопротивления его касанию. Она была невесома.