Читать книгу "Желтый Кром - Олдос Хаксли"

Приглашены были туда достойные люди. В списке гостей значились имена двух титулованных молодых людей, достигших брачного возраста. Джордж надеялся, что сельский воздух, покой и природа, возможно, вернут аппетит трем сестрам и румянец их щекам. Он ошибался. В первый вечер за обедом Джорд-жиана съела только маслину, две-три соленые миндалины и половинку персика. За столом она говорила о любви.

—Истинная любовь, — сказала она, — будучи бесконечной и вечной, может быть освящена брачным союзом лишь в вечной жизни. Индиана и сэр Родольфо свершили таинственное бракосочетание своих душ, бросившись в воды Ниагары. Любовь несовместима с жизнью. Те, кто истинно любят друг друга, мечтают не жить вместе, а вместе умереть.

—Полно, полно, моя дорогая, — сказала леди Лапит, решительная и практичная. — Что стало бы со следующим поколением, скажи на милость, если бы все человечество поступало исходя из ваших принципов?

—Мама! — воскликнула Джорджиана и опустила глаза.

—В мои молодые годы, — продолжала леди Лапит, — меня бы осмеяли, если бы я сказала что-нибудь подобное. Но тогда, в мои молодые годы, душа не была в такой моде, как сейчас, и мы совсем не считали смерть поэтичной. Она была просто неприятной.

—Мама! — хором взмолились Эмелина и Каролина.

—В мои молодые годы... — Леди Лапит оседлала любимого конька. Ничто, казалось, не могло теперь остановить ее. — В мои молодые годы, если у тебя не было аппетита, тебе прописывали порцию ревеня. Сейчас...

Раздался крик. Джорджиана склонилась в обмороке на плечо лорда Тимпани. Это было отчаянное средство, но оно подействовало Леди Лапит была остановлена.

Дни проходили в безоблачной череде развлечений. В этом веселом обществе один лишь Джордж был несчастлив. Лорд Тимпани ухаживал за Джорджианой, и было очевидно, что он не встретил неблагосклонного приема. Джордж наблюдал за этим, и душа его погрузилась в ад ревности и отчаяния. Шумная компания молодых людей стала невыносимой для него. Он стремился избегать их и искал темных мест и одиночества. Однажды утром, оставив всех под каким-то сомнительным предлогом, он вернулся в дом один. Молодые люди купались в пруду. Их крики и смех долетали до него, и дом от этого казался еще более пустым и тихим. Очаровательные сестры и их мамаша все еще были в своих комнатах — они обычно не появлялись до ленча, и молодые люди могли по своему усмотрению распоряжаться временем все утро. Джордж устроился в зале и предался своим мыслям.

В любой момент она может умереть. И в любой момент может стать леди Тимпани. Это ужасно, ужасно. Если она умрет, тогда и он тоже умрет: он отправится искать встречи с ней по ту сторону жизни. Если она станет леди Тимпани... Что тогда? Решить эту проблему будет не так просто. Если она станет леди Тимпани... Ужасная мысль! Однако предположим, она любит Тимпани — хотя казалось невероятным, что кто-нибудь может любить Тимпани, — предположим, вся ее жизнь зависит от Тимпани, предположим, она не может жить без Тимпани? Он пробирался ощупью через бесконечный лабиринт этих предположений, когда часы пробили двенадцать. С их последним ударом, словно заводная кукла, из двери, ведущей в зал, оттуда, где были кухни, внезапно появилась маленькая служанка с большим закрытым подносом. Джорджа она явно не заметила, и он наблюдал за ней из глубокого кресла с ленивым любопытством. Громко стуча башмаками, она пересекла комнату и остановилась перед, казалось, совершенно гладкой поверхностью панельной обшивки. Она протянула руку, и, к крайнему изумлению Джорджа, в стене распахнулась маленькая дверь, открывая подножие винтовой лестницы. Повернувшись боком, чтобы поднос прошел через узкий вход, служанка скользнула внутрь — прямо и потом в сторону. Дверь за ней, щелкнув, закрылась. Через минуту она снова открылась, и служанка, уже без подноса, поспешила назад через зал и исчезла в направлении кухни. Джордж попытался вернуться к прежним размышлениям, но неодолимое любопытство вновь и вновь обращало его мысли к потайной двери, винтовой лестнице, маленькой служанке. Тщетно говорил он себе, что это совершенно не его дело, что раскрытие тайны этой странной двери, этой загадочной лестницы за ней было бы непростительным нарушением всех приличий. Ничто не помогало. Пять минут он героически боролся с любопытством, но по истечении их оказался перед ничем не примечательной панелью, сквозь которую исчезла маленькая служанка. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы обнаружить потайную дверь — потайную, подумал он, лишь для тех, кто смотрел на стену невнимательно. Это была обычная дверь, почти сливающаяся с панелью. На ней не было ни замка, ни ручки, которые бросались бы в глаза, однако неприметная задвижка, утопленная в стене, просто притягивала к себе большой палец, чтобы открыть ее. Джордж удивился, как он не замечал этой двери раньше: теперь он видел ее так отчетливо — почти так же, как в библиотеке дверь шкафа с рядами поддельных полок. Он оттянул задвижку и заглянул внутрь. Винтовая лестница, ступени которой были не из камня, а из цельных дубовых блоков, спиралью поднималась вверх и исчезала. Свет сюда проникал сквозь похожее на щель окно. Джордж находился сейчас у подножия главной башни, и оконце выходило на террасу. Там, внизу, у пруда все еще слышались крики и плесканье.

Джордж закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Но любопытство его не было удовлетворено. Оно было удовлетворено лишь частично, но это только разожгло его аппетит. Куда ведет винтовая лестница? Зачем была послана туда служанка? Это не его дело, продолжал он повторять про себя, не его дело. Он попытался читать, но внимание его рассеивалось. Мелодичные часы пробили четверть первого. Внезапно решившись, Джордж поднялся, пересек комнату, открыл спрятанную в стене дверь и начал подниматься по ступеням. Он миновал первое окно, поднялся по спирали выше и подошел ко второму. На мгновенье он остановился и посмотрел наружу. Сердце билось тревожно, словно впереди подстерегала какая-то неведомая опасность. То, что он делает, говорил он себе, совершенно не подобает джентльмену, так могут поступать только ужасно невоспитанные люди. Ступая на цыпочках, он двинулся вперед и вверх. Еще один виток, потом еще полвитка, и перед ним оказалась дверь. Он остановился перед ней, прислушиваясь, но не услышал ни звука. Приложив глаз к замочной скважине, он не увидел ничего, кроме полоски белой, освещенной солнцем стены. Набравшись смелости, он повернул ручку, переступил порог — и остолбенел, раскрыв рот от того, что увидел.

В центре уютно освещенной солнцем маленькой комнаты («сейчас это будуар Присциллы», — мимоходом заметил мистер Уимбуш) стоял небольшой круглый стол красного дерева. В его полированной поверхности, как в зеркале, отражался хрусталь, фарфор и серебро — вся сияющая сервировка изысканного ленча. Этот пиршественный стол был плотно уставлен: холодный цыпленок, ваза с фруктами, большой окорок, рассеченный до сокровенных глубин, где таились слои нежнейшего белого и розового, коричневое пушечное ядро фруктового пудинга, изящная бутылка белого рейнского и графин кларета. Вокруг стола сидели три сестры, очаровательные Лапит — и ели.

При внезапном появлении Джорджа они все повернулись к двери и теперь застыли, остолбенев от такого же изумления, какое поразило Джорджа. Джорджиана, сидевшая лицом прямо к двери, уставилась на него огромными темными глазами. Между большим и указательным пальцами правой руки она держала ножку разорванного цыпленка, изящно отставив согнутый мизинец.