Читать книгу "Хоровод воды - Сергей Юрьевич Кузнецов"

Выблевать надежду на славу, желание славы, веру в слово, Веру, Галю, Надю, Любу, Соню, портвейн на канализационном люке, пиво из банки, водку из горла.

Выблевать седеющего тридцатилетнего мужчину с плохими зубами, двадцатипятилетнего с мешками под глазами, двадцатилетнего с надеждой на будущее, выблевать подростка, сжимающего свой член, словно рукоять пистолета (пару раз передерни затвор и стреляй мутной струей, неслучившимися детьми, несбывшейся любовью), выблевать мальчика без шпаги, выблевать младенца, скрюченный зародыш, отцовское семя и материнскую клетку, слияние и поглощение.

Выблевать, забыть, очиститься.

Мореухов делает еще шаг, падает на колени в талый снег.

Господи, молит он, Господи, услышь меня. Вот я стою пред Тобою, весь Твой, в гнилом московском сугробе, пьяный, больной, старый. Господи, дай мне силы, услышь меня, о Господи, если уж Ты поставил меня здесь на колени, да будет на то Твоя воля, и, значит, Ты слышишь меня, здесь, среди гула московской улицы, рева машин, шума людских голосов. Мне кажется, я сдохну сейчас, Господи, но я хочу, чтобы Ты знал: я благодарен Тебе, я благодарен за шум ангельских крыл, за морозный воздух, за первый глоток, за синее небо, за черные ветви, за всех женщин, что у меня были, за кино и музыку, за Димона и Виталика, за жизнь, которую я прожил, за смерть, которую жду. Забери меня отсюда, Господи, если не хочешь научить меня жить в этом мире! Прекрати, блядь, все это немедленно!

Смотрите: вот он стоит на коленях в сугробе, трясется, призывает смерть, вовсе не собирается умирать.

22. Завтрак потом

– Ты уж извини, – сказала Маша, – я тебе подарка не приготовила. Я просто не знаю, что дарить. Да и глупо это – на твои же деньги.

Они лежали в кровати лицом друг к другу, накрывшись одним одеялом, как всегда. Маша свернулась калачиком, и только исхудавшая рука сжимала плечо Никиты. Из-под одеяла виднелся нос, глаза и взлохмаченные со сна волосы.

– Ну и ладно, – сказал Никита, – мне главное – ты со мной.

– Послушай, – сказала Маша, – хочешь, давай чего-нибудь придумаем. Заскочим в «Мегу», куда-нибудь еще, купим какую-нибудь красивую рубашку…

– Милая, – сказал Никита, – ты абсолютно права. Зачем мне еще одна рубашка – к тому же на собственный день рождения? Давай что-нибудь придумаем, чтобы из дома не выходить.

– Давай, – сказала Маша. – Хочешь, я тебе завтрак приготовлю. Обычно ты мне готовишь, а сегодня я тебе.

– Не, – сказал Никита, – завтрак потом. Сделай мне лучше минет.

Минет – это была тема, специальная такая семейная тема. По молодости Никита был совсем равнодушен к оральному сексу, но вот восемь лет назад их крымский роман с Машей почти что начался с минета – буквально в первую ночь. Никита был очень впечатлен. А через несколько лет Маша вдруг сказала, что не любит оральный секс и, кроме еды, ничего себе в рот засовывать не собирается. Как это так, обиделся Никита, раньше я был хорош, а теперь, когда мы живем вместе, – нет? Ладно бы ты никогда не брала в рот, так нет же, я отлично помню, и у тебя хорошо получалось – что же отказываешься? Маша отвечала непробиваемым: нравилось – разонравилось. После таких разговоров они долго дулись друг на друга.

Сейчас Никите кажется, он отлично придумал. Ведь что такое минет? Конечно, не удовольствие, какое еще удовольствие? Нет, это способ, которым женщина говорит мужчине: видишь, я готова безответно делать тебе приятное! Не рассчитывая, скажем, на собственный оргазм, да и вообще – на свое удовольствие. И в этом смысле минет как подарок – великолепная идея. И мне хорошо, и Маше есть что подарить. Вообще супруги должны делать друг другу только такие вот сексуальные подарки. То, на что чаще раза в год никто и не согласен. Надо бы как-то расширить этот принцип до сотрудников и родителей, только не ясно как.

Никита уже сам не рад, что предложил Маше такой подарок. Он лежит на спине, взлохмаченная голова двигается где-то у него в паху. Удовольствия никакого, тем более что Маша начинает уставать, движения замедляются, а до кульминации еще далеко. Никита закрывает глаза, кладет руки Маше на затылок, помогает найти верный ритм, сам двигает бедрами, но все равно ничего не выходит.

Вспомни, как вы трахались в Крыму, уговаривает он себя, должны же за восемь лет сохраниться хоть какие-нибудь воспоминания, от которых ты можешь кончить? Ведь когда мы познакомились, Машка была совсем другой! Красивая, молодая, энергичная, готовая на все – плавать так плавать, на гору так на гору, трахаться так трахаться! Какая у меня была чудесная женщина – и куда она делась? А я ведь хороший муж! Даже трахался на стороне всего ничего, несколько раз. Вот две недели назад Дашу отшил. Как тогда меня в магазине над этими йогуртами торкнуло – так все, как отрезало. Позвонил ей сам, сказал: Нам лучше больше не видеться – и номер в «игнор» вбил. И сам ни разу не позвонил, вот!

А все-таки – как с ней было хорошо трахаться! Он вспоминает, как влага стекала ручейками по коже, как собиралась лужицей на животе, каплями росы сверкала в коротко подстриженных волосах… а потом приходил звук, глубокий, глухой, утробный, вот так, да, вот так! – и тут Никита кончает, резко и неожиданно, вцепившись Маше в волосы. Во рту его – полузабытый серебряный вкус Дашиных поцелуев.

– Спасибо, – говорит он, и Маша вскакивает, бежит к ванной, но начинает блевать уже на пороге. – Слушай, извини, – говорит Никита, а Маша стоит, согнувшись, выпирает позвоночник, струйка течет изо рта. – Мне в самом деле неудобно, – говорит Никита, и тогда Маша выпрямляется и кричит:

– Что значит – неудобно?

Он ведь прекрасно знает, как она ненавидит совать в рот всякую мерзость, но специально заставил, потому что, конечно, да, разумеется, он не хочет трахать ее как нормальную женщину, куда положено, и она не в обиде, нет, кому же захочется, если женщина даже залететь не может, она уже не женщина, конечно, вообще не человек, только рот от нее и остается, спасибо еще, что не жопа, но это, видимо, будет подарок на Новый год, да, милый, на Новый год у нас будет анальный секс, я угадала? – и Маша стоит, держась за дверной косяк, плачет и кричит:

– Нет, я понимаю, если женщина залететь не может – кому нужна ее пизда?

Ну вот, думает Никита. На хрена мне сдался этот минет? А Маша, оказывается, все еще переживает, что не забеременела, надо будет с ней поговорить потом, когда успокоится. Как-то я эту историю упустил из виду.

Да, выступил на свой день рождения, ничего не скажешь.

Но Маша уже не кричит, а оседает на пол и начинает тихо, на одной ноте подвывать – и Никита слышит: вой поднимается из самой ее глубины, из той самой глубины, где у Даши спят утробные звуки оргазма. Он подбегает к Маше, успев подумать: Кто живет в Дашином теле? Кто живет в теле моей жены? – и тут наконец поднимает Машу на руки, несет в душ, включает теплую воду и начинает нежно мыть, а когда она перестает плакать, нагибается и целует в губы, пахнущие отчаянием, спермой, рвотой.