Читать книгу "Наемник - Михаил Ахманов"

– Нет, Перфильич, нет. Ты уж прости… Контракт с Легионом подписан, слово сказано, а офицерское слово – золото.

Причина, в общем-то, была другой, но обижать товарища Каргин не собирался. Перфильев, однако, понял, насупился и что-то прохрипел о чистоплюйстве и сраном Легионе, где бывшему «стрелку» совсем не место. Тут, к счастью, возникла Клава с подносом, и Каргин, разлив вино, поднял тост за дочку Влада. Чтоб была здоровой, выросла красавицей и не ведала ни горя, ни печалей. Перфильев просветлел лицом, выпил и сообщил:

– В Германии сейчас моя Танюша, в Эрфурт поехали вместе с женой. Клиника там знаменитая… Лечат! Обещают вылечить… Ба-альших денег стоит, Леха! Ну, не в бабках счастье…

– Это точно, – согласился Каргин и предложил поднять по новой – за то, чтоб было все путем.

– Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой, – добавил Перфильев.

Они чокнулись, выпили и расстались. А через два месяца Каргин уже глотал пыль в лагере под Ялингой.

* * *

Его качнуло вперед, когда красный «ягуар» затормозил у дома Кэти. Рокот мотора смолк, и на Грин-авеню вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь щебетом каких-то пташек. Руки девушки лежали на руле, она сидела впол-оборота к Каргину, посматривала на него сквозь темные ресницы, будто не могла решить, поедут ли они еще куда-то или покинут мягкий и теплый уют кабины.

– Прости, задумался, – пробормотал наконец Каргин. – Случай смешной вспоминал: как мой дружок в Москве вышиб из ресторана компанию… – Он хотел сказать «отморозков» или «жлобов», но в европейских наречиях слов таких не имелось, что доказывало превосходство русского языка.

Девушка вдруг наклонилась к нему, обняла за шею, прижалась щекой.

– Ты меня прости, Керк… там, у плаца, наболтала всяких глупостей… про власть, могущество, богатство…

– Не такие уж глупости, – промолвил Каргин, вдыхая нежный запах ее волос и кожи. – Ты ведь богатого парня ищешь – ну, мысль и вьется рядом с богатством, как пчела у меда.

Кэти вздрогнула, но не отодвинулась. Он ощущал тепло ее рук и губ, и это было так приятно, что хотелось прикрыть глаза и замурлыкать.

– Вы, русские, такие странные… вы не хотите стать богатыми… И ты тоже не хочешь, Керк?

– Отчего же… Совсем неплохо обладать богатством, если знаешь, как им распорядиться.

– Вот и подумай об этом.

– О чем?

– Как распорядиться, – прошептала Кэти.

Чего-то она не договаривает, мелькнуло в голове у Каргина. Руки его обнимали девушку, и тело ее было знакомым, таким знакомым и дорогим, какой бывает только плоть любимой женщины. Той, с которой разделил трепет и счастье соития, той, что целовала твои губы, шептала нежные слова и засыпала у твоей груди… Но это ощущение, хоть и волнующе-прекрасное, было все-таки телесным, а значит, подарить его могла любая из тысяч Кэти, Нэнси или Анют, чья красота и молодость пленит мужчину. На час, на день или на месяц… Более долгое странствие по жизненным путям требовало иного – той близости, что порождается доверием, сходством стремлений и бескорыстной тягой душ друг к другу.

Странные нынче времена и странная любовь, размышлял Каргин: сначала прыгаем в постель, а после выясняем, бьются ли наши сердца в унисон или, наоборот, в противофазе. Следом за этой мыслью пришло еще одно соображение: все-таки выяснить хотелось. Значит, не подружку на ночь отыскал!

Кэти отодвинулась, начала шарить в бардачке, достала изящный кожаный футляр и авторучку. Каргин, выпустив ее, сидел смирно, ждал: может, напишут ему сейчас любовное послание.

– Вот, возьми.

Кэти сунула ему визитку. Там, в переводе на русский, значилось: «Кэтрин Барбара Финли, менеджер по работе с персоналом». В левом верхнем углу вытиснен орел, буквы «ХАК», а под орлом – слова: «Кольт создал Соединенные Штаты» – видимо, девиз компании. Визитка была благородного серо-стального цвета, надписи – золотые, орел – черный.

Каргин повертел ее в пальцах.

– А ты, выходит, еще и Барбара… Не знал! Ну, будем знакомы, Варюша-Катюша!

– Барбара – в честь мамы и бабушки, – нетерпеливо пояснила Кэти, дернула визитку к себе, заставила перевернуть. – Видишь, здесь номер телефона, не служебный, личный. Ты должен позвонить мне с Иннисфри. Обязательно! Ты обещаешь?

– Разве оттуда можно звонить? С острова на краю света?

Кэти в горестном недоумении поджала губы.

– Керк! Ты в каком веке живешь?

– В африканском, милая, в африканском. Там мы больше общались по рации, а телефон был только у…

Она прервала его взмахом руки.

– На острове – многоканальная антенна, связь через спутник двадцать четыре часа… Ты что же, забыл? Ты ведь неделю знакомился с материалами!

– Я не забыл. Я просто не знал, что каждый может звонить с острова на материк.

– Не каждый. Ты, надеюсь, сможешь. – Увидев, что Каргин прячет визитку в карман рубахи, Кэти кивнула. – Звони мне, Керк… – Голос ее дрогнул, глаза подозрительно заблестели. – Звони и говори мне: льасточка…

Молчание. Тишина. Только птичий щебет, шелест листвы и отдаленный гул мотора – кажется, кто-то подъехал к «Старому Пью». Еще – запах роз и цветущей акации… Или так пахнут волосы Кэти?

– Что будем делать? – спросил Каргин, не отводя от нее глаз.

Она улыбнулась.

– Мы уже делаем все, что ты хотел: сидим и смотрим друг на друга.

Каргин улыбнулся ей в ответ.

– Верно, ласточка, но у бассейна удобнее, чем в машине. К тому мы собирались кое-что сбросить…

– Амуницию, – уточнила Кэти, лукаво прищурилась и распахнула дверцу «ягуара».

Глава 6

Иннисфри, остров в Тихом океане;

25 июня, утро

Сверху остров был похож на камбалу с круглым разинутым ртом и глубокой раной под нижней челюстью. Голова камбалы являлась обитаемой частью местной ойкумены; ее пересекали ниточки дорог, едва заметных среди вечнозеленого леса, изогнутым луком падала с гор река, огибая аэродром и поселок, синело озеро в раме бурых и серых утесов, а в двух километрах от него начинался парк, разбитый на вулканическом склоне – и там, сливаясь с базальтовыми скалами, вставали широкая лестница и частая гребенка дворцовой колоннады. С запада горный склон неторопливо стекал к поселку и бухте, а на востоке резко обрывался вниз; подножие его тонуло в диких зарослях, лабиринте мангровых джунглей и изумрудных, поросших мхами зрачках трясин. Весь этот хаос обрамляли стены древнего кратера, на первый взгляд несокрушимые, как вечность, но Каргин заметил, что в трех-четырех местах на севере и юге скалы иссечены расщелинами и ядовитая зелень болотисторо леса отступает под натиском темных каменных осыпей.