Читать книгу "Имперский маг. Оружие возмездия - Оксана Ветловская"

Штернберг выдержал паузу, склонив светло-золотистую голову, держа длинную розу перед собой, словно рапиру.

— Теперь же, во избежание голословности, я продемонстрирую вам принцип работы Зеркал Времени. Представляю вашему вниманию несколько упрощённую, но успешно действующую модель Зонненштайна. Я вижу, вы хотите спросить меня, могут ли жесть и фанера заменить цельнокаменные столпы и стены — уверяю вас, материал в данном случае совершенно не важен.

Далее Штернберг, водя венчиком розы по чертежу на стенде, подробно объяснил, в фокусе какого именно из гигантских каменных зеркал требуется встать человеку, чтобы заставить всю систему воздействовать на окружающую действительность. Затем Штернберг слегка поклонился слушателям и вдруг, широко размахнувшись, далеко отшвырнул белую розу, служившую ему указкой. Роза упала у стены, в тот угол, откуда все кресла были заблаговременно отодвинуты. Штернберг встал среди металлических зеркал, напротив самой высокой из вогнутых плоскостей, и словно бы задумался о чём-то. Простояв так с полминуты и совершенно ничего сверх того не сделав, он под прицелом кинооператора поднял с паркета розу и с поклоном преподнёс её Зиверсу.

— И что всё это должно означать? — строго спросил тот.

Штернберг с нарочито-скучающим видом посмотрел в окно.

Оператор навёл объектив камеры на руки Зиверса. Спустя мгновение по аудитории прокатился возглас изумления: за считаные секунды роза поникла, увяла, засохла и почернела — свернулись и пожелтели белые лепестки, съёжились и потемнели, словно под жаром пламени, свежие зелёные листья, а затем венчик на глазах рассыпался в труху, и от цветка остался лишь мёртвый, будто обугленный стебель в истончившихся шипах. Зиверс испуганно отбросил его от себя и поспешно обтёр платком пальцы.

— Это время. Всего лишь время, штандартенфюрер, — Штернберг усмехнулся. — Оно, как видите, страшнее всех ядов, когда-либо изобретённых людьми. А теперь, господа, самое интересное, — продолжил он, не обращая никакого внимания на возражения Зиверса. — Не столь уж сложна задача обратить розу в пепел — но попробуйте воссоздать из пепла розу! Только старику Парацельсу было такое под силу — но, быть может, нам сейчас удастся повторить это чудо, и притом безо всякой Каббалы? Кстати, у меня есть подозрение, что старый хитрец пользовался не пресловутым Словом, а всего лишь определённой системой зеркал…

Штернберг подобрал с пола сухой стебель и, сопровождаемый кинооператором, отнёс его в пустую часть зала. Затем вновь встал среди металлических макетов и после полуминуты сосредоточенного созерцательного молчания вернул скептически хмурившемуся Зиверсу то, что оставалось от розы, — а вернее, уже то, что на глазах становилось ею. Все привстали из-за столов, оператор подался вперёд: поразительное зрелище было сравнимо разве что с той картинкой, какая возникает на экране, когда киноплёнку проматывают задом наперёд. Высохший стебель наливался соком, чёрные скатыши стремительно расправлялись в глянцевые зубчатые листья, из ниоткуда возникли увядшие лепестки, которые за считаные секунды посветлели и свернулись в тугой полураспустившийся бутон.

Возрождённую розу стали передавать из рук в руки, все её нюхали и теребили.

Тускло поблёскивавший глаз кинокамеры неотрывно следил за Штернбергом: теперь он по просьбе присутствующих помещал в зону действия своей чудо-конструкции различные вещи собравшихся — наручные часы, портсигары, записные книжки — и предъявлял старый хлам, а после воссоздавал из рассыпающейся трухи исходные предметы, причём иногда они становились новее прежнего. Из-за привычки Штернберга отвечать на все, в том числе на ещё невысказанные вопросы очень непросто было уследить за крутыми виражами его рассуждений: то он принимался рассказывать о механизме взаимодействия Зеркал Времени и человеческого сознания, а то вдруг начинал говорить о сложности обучения обращению с Зеркалами — по его словам, далеко не всякий был способен подчинить их своей воле.

— Уточните, какими качествами должен обладать человек, чтобы управлять этой конструкцией? — поинтересовался Зиверс.

— Во-первых, желательно, чтобы он был экстрасенсом… — начал Штернберг.

— Желательно — но необязательно?

— Прежде всего, он должен представлять элиту арийской расы, — торжественно выдал Гиммлер.

— А что будет с тем, кто не соответствует требованиям, но всё-таки попытается управлять Зеркалами?

— Я видел, что бывает с такими людьми, — холодно произнёс Каммлер. — Между прочим, доктор Штернберг, ваше изобретение — антинародно. Помнится, тогда, в Бёддекене, оно на месте изжарило кавалера Рыцарского креста, а днём позже не причинило ни малейшего вреда какому-то жидёнку с каменоломни. Вы до сих пор так и не изволили всё это объяснить.

— Вероятно, даже у того жидёнка имелся куда больший процент арийской крови, чем у кавалера Рыцарского креста, — с убийственной серьёзностью изрёк Штернберг. — И, кроме того, это изобретение вовсе не моё, а древних германцев. Я лишь произвёл его реконструкцию.

Каммлер презрительно промолчал. Его острые и безжизненные, будто из голубого стекла, глаза следили за Штернбергом подобно паре дополнительных кинокамер. Штернберг знал, что Каммлер, ещё недавно сотрудничавший с Мёльдерсом, теперь отвечает за восстановление проекта «Чёрный вихрь» — чернокнижник выкрал все документы по дьявольскому оружию, и бывший соратник взялся возродить его разработки под каким-то новым названием. Кроме того, буквально накануне Каммлер получил назначение, которое наделило его исключительными полномочиями в отношении производства ракетного оружия. Штернберг отчётливо ощущал, что Каммлер был бы весьма не прочь получить в своё распоряжение ещё и Зонненштайн.

Сидевший по правую сторону от Каммлера Гиммлер — одутловатое лицо, очочки в тонкой оправе, массивные кольца на вялых пальцах — сменил обычную свою непроницаемую маску на горделиво-благосклонную улыбку:

— Скажите, Альрих, может ли эта конструкция возвращать к жизни погибших?

— Увы, рейхсфюрер, — Штернберг развёл руками, — воскрешение мёртвых неподвластно даже машине времени. Собственно, я ничего и не стал бы утверждать, если бы сам не попытался это проделать. Перевод материи из неодухотворённого состояния в одухотворённое требует огромных, немыслимых затрат энергии.

— Но та роза…

— Роза, как вы видите, была уже срезана.

— А омолодить человека? Способно это устройство вернуть молодость?

— Я ещё не проводил подобных экспериментов… Но я не договорил об управлении Зеркалами: самое главное, к ним нужно относиться с глубочайшим почтением. Искреннее благоговение совершенно необходимо. Зонненштайн вовсе не случайно был капищем.

— Всё это очень занимательно, — встрял Зиверс, — и фокусы впечатляют, для эстрады они хороши, но какое отношение имеют к фронту?

— Самое прямое, штандартенфюрер. — Штернберг имел вид чрезвычайно довольный. — Как вы думаете, сколько времени прошло с начала моего доклада? Немало, верно? Сколько на ваших часах? Без четверти три? Хорошо, позвольте, я вам дам небольшое задание: выйдите сейчас из зала и спросите у караульных, как давно началось наше совещание. Кровью клянусь, они вам скажут, что прошло не более двадцати минут. Затем выйдите на балкон, посмотрите на часы на ратуше, обратите особое внимание на высоту солнца…