Читать книгу "Рождественская история - Лора Брантуэйт"

Волна тревоги настигла ее еще до того, как в комнату вошел Дитрих. Точнее, из-за того, что он не совсем твердо держался на ногах, можно было бы сказать «ввалился».

Он мог находиться в подобном состоянии по двум причинам: во-первых, от него сильно пахло алкоголем, во-вторых, у него было разбито лицо. Левый глаз уже заплыл, на рассеченной губе запеклась кровь.

— Дитрих?! — Патриция рывком вскочила с постели. — Что случилось?!

— Все в порядке, солнышко, все в полном порядке. — И он рухнул на постель.

Сострадание, накатившее на Патрицию, вмиг улетучилось, когда она поняла, что ей придется провести ночь в одной постели с этим пьяным, побитым, совершенно чужим мужчиной, который к тому же лежит на простынях в сомнительной чистоты джинсах.

— Дитрих, что стряслось?

— Была драка в баре. Не бери в голову… — Из-за разбитой губы он говорил, чуть причмокивая.

— Что с Эриком?

— Все хорошо… Не волнуйся ты так. — Он сделал попытку отключиться.

— Погоди! — Патриция сомневалась, что сначала: раздеть его или принести лед? Потом решила, что все же лучше раздеть. Его синякам хуже от пары минут ожидания не станет.

Дитрих все-таки отключился. Она сняла с него ботинки, носки, стянула с красивого торса рубашку и нашла два кровоподтека на ребрах. Джинсы пришлось снять тоже.

— Ну вот. Я в первый раз в жизни раздеваю мужчину, не имея на него никаких видов, — пробормотала она. Целомудренно прикрыла «тело» одеялом (целомудренно — потому что единственный взгляд на его трусы мог развеять любые сомнения в сексуальности Дитриха, если они еще у кого-то оставались). И пошла за льдом.

Она поколебалась и набрала два пакета. И, прежде чем пойти и положить лед на лицо уже бесчувственного Дитриха, постучала в комнату, которую занял Эрик. Ей не ответили. Она повторила попытку.

— Эрик, это Патриция…

В ванной включили воду.

— Я принесла лед, если он тебе нужен…

Нет ответа. Патриция набралась наглости, спрятав ее под маской человеколюбия, и нажала на ручку двери. Заперто. Она фыркнула и положила пакет на пол. Еще не хватало, чтобы она билась в дверь и ломилась в комнату к Уайзу!

Дитрих, которому она принесла лед, чтобы снять отеки и уменьшить боль, разумеется, этого тоже не оценил. Он спал как младенец. Патриция приоткрыла окно и тоже легла в постель, отгородившись от него подушками. Ей досталось около трети спального пространства, но не было никакой возможности заставить Дитриха подвинуться.

Утром Дитрих поразил ее отсутствием похмелья. Видимо, он нечасто напивается. Лицо его при дневном свете выглядело довольно ужасающе. Отек спал, потому что заботливая Патриция оставила лед на ушибленном месте, но цвет синяка был прямо-таки вопиющим.

Патриция натянула на себя одеяло, потому что в комнате было холодно, и уставилась на него обвиняющим взглядом. Дитрих рассматривал причиненный ущерб в зеркале.

— Ну и? — Голос Патриции был хриплым со сна.

— Доброе утро, милая.

— Такое уж и доброе? — уточнила она.

— Так говорится. Не придирайся к словам.

— Дитрих, посмотри на меня и расскажи все, как было.

— Да я не помню! — Дитрих болезненно поморщился, дотронувшись до разбитой губы. — А за лед спасибо.

— Врешь. Ты не из тех, кто напивается до потери памяти.

— А тебе откуда знать?

— Интуиция. Так что на самом деле стряслось?

— В баре была драка.

— Вы были в баре?

— Ну да. Затоварились в супермаркете, а когда ехали обратно, увидели очень милый бар. И решили пропустить по стаканчику.

— А дальше? — Патриция встала и подошла к нему. Каждое слово из Дитриха приходилось вытаскивать клещами, а оказывать давление на человека, лежа в постели, сложно.

— А потом два придурка на нас с Эриком наехали. Знаешь, как это бывает…

Патриция вгляделась в его глаза, он отвел взгляд.

— Ты, друг мой, говоришь что-то не то. Не надо мне лгать. Все и без того очень непросто.

— Ладно… Ты только не кипятись.

— Ну?!

— Это мы с Эриком подрались.

Патриция резко села на стул. Дитрих, судя по всему, продолжать не собирался.

— Из-за чего? — демонстрируя величайшее терпение, спросила Патриция.

— Из-за тебя.

— Что?!

— Ну… то есть… не совсем.

— Не тяни! — взвыла Патриция.

— Я очень быстро набрался… Выпивка не моя сильная сторона. И шлепнул официантку пониже спины. Заигрывал с ней. Твой благородный джентльмен сказал, что я напрасно так делаю, когда меня ждет дома красивая и любимая женщина. Я что-то ему такое ответил… И понеслось.

Патриция с шумом выпустила воздух из легких. Она не верила своим ушам. Эрик Уайз подрался из-за нее с кем-то. Ха! С кем-то… С ее любовником, который на самом деле мужчина по вызову.

Ну и дела.

Она не знала, как к этому отнестись: обрадоваться или разозлиться. Или махнуть рукой и сделать вид, что ничего не произошло. Она посмотрела на Дитриха:

— Знаешь, я платила твоему агентству большие деньги не за то, чтобы ты лапал официанток в барах.

— Да знаю я! Я не отдавал себе отчета в том, что делаю. Зато я заработал украшения, с которыми месяц не выйду на работу!

— Поделом, — процедила Патриция сквозь зубы.

Ничего, что так вышло. Дитрих, конечно, показал себя не с лучшей стороны, но это разбавило в глазах общественности их приторно-идиллические отношения. Хорошо. То есть придется смириться. Что сделано, то сделано.

— У меня есть кое-что, чтобы скрыть твою сказочную красоту. — Она порылась в сумке и достала косметичку. — Пудра и тональная основа — тебе. Не вздумай стащить помаду и тени. Они от «Маргарет Астор», моя любимая коллекция.

Приняв душ, одевшись, приведя в порядок лицо и волосы, Патриция отправилась осведомиться насчет завтрака.

— Доброе утро.

Похоже, он караулил ее под дверью пол-утра. У Эрика была слегка припухшая переносица и очень жесткий, сухой взгляд. Патриция никак не могла понять, что именно он выражает.

— Доброе. Ты в порядке? Вы с Дитрихом вчера наломали дров…

— Это Дитрих наломал дров, — парировал Эрик.

— А ты, как я слышала, выступил защитником моей чести? — Патриция постаралась придать своему голосу оттенок небрежности и насмешливости.

Эрик не ответил. Скрестил руки на груди.

— То, что я подпортил ему лицо, — он кивнул на дверь спальни, за которой изощрялся с косметикой пострадавший Дитрих, — не очень дорого будет тебе стоить?