Читать книгу "Privatизерша - Макс Нарышкин"

„Если бы тебя не было тогда в ванной“, — подумал Арт…

И он только что понял, что последние тридцать минут только и делал, что уничтожал будущее Морозова.

Он еще не понял — горько ему от того, что он делал, или приятно.

Он думал о Рите. И о том, как она могла оказаться в той ванной комнате. Как она могла?

— Мы не согласны, — заявил Сомерсет почти сразу, едва прозвучало предложение Арта.

Отец бросил в его сторону тяжелый взгляд, но Артур поднял руку и смягчил жестом удар.

— Бен, я расскажу вам одну историю. Из тех, что подтверждают правоту теории об истине, которую глаголят уста ребенка. — Улыбнувшись, он окончательно разрядил царившую за столом напряженную обстановку. — У меня в Москве есть друг. Однажды вечером он возвращался домой из офиса, и по дороге заехал в детский сад… Ну — „беби гроуп“. И когда они уже подъезжали к дому, его малец, которому три с половиной года от роду, вдруг закричал: „Писать хочу! Есть хочу! Пить хочу! Плохой сегодня день!“ И мой друг подумал: „Вот так петрушка, а ведь он только что объяснил мне мое плохое настроение сейчас“… Быть может, вам стоит подумать?

Гордон-старший покачал головой и покосился на Гордона-млашего.

— Такие заявления, Арт, позволительно делать в три с половиной года, а не в двадцать шесть. Я принимаю ваши условия. В этой папке, — забрав ее с колен, он положил папку на стол, — концепция наших действий. Как я ее вижу. Было бы просто замечательно, если бы вы оценили ее и через месяц, пятнадцатого октября, дали мне ответ.

— О…кей, Бен.

— Но есть одна проблема… — пробормотал Гордон.

— Наверное, это небольшая проблема, коль скоро вы упоминаете о ней уже после того, как мы пожали друг другу руки?

Американец усмехнулся и покачал головой.

— Все зависит от того, как смотреть на эту проблему. Для одной и той же вещи можно подобрать и хорошие слова, и плохие. Все зависит от того…

— …В какой момент эта вещь употребляется, — перебил Артур, которому не пришелся по душе фокус с проблемой. — Я знаю, я читаю Моэма.

— В США весь текстильный бизнес находится в руках Лоры Перриш. Это жена помощника посла в Швейцарии Джорджа Перриша. Ее брат работает начальником отдела таможенной службы США, контролирует морские поставки… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Я понимаю. Вы говорите о том, что Лора Перриш посредством своего брата блокирует поставку моих тканей в Соединенные Штаты. Брат Лоры Перриш, жены помощника посла США в Швейцарии Перриша Джорджа, методом формальных придирок будет арестовывать мои товары или задерживать поставки. Я это понимаю. Скажи вы это пять минут назад, разговор не дошел бы до папки.

— Эта проблема — всего лишь предупреждение вас о ее существовании. В конце концов, существуют законы Америки, — поспешил объясниться Гордон.

Арт кривил душой, когда говорил о важности сообщения будущего партнера. Швейцария не была для него проблемой. Значит, не была проблемой и Америка. Пять минут назад он вцепился зубами в предложение Гордона и теперь ослаблять хватку не собирался.

— Я тоже подумаю, как уладить эту проблему, — пообещал он.

Допив бутылку, они вместе вышли из ресторана и уселись в разные машины. Гордоны — в черный „Мерседес“, Арт и Вад — в ожидающий их уже четверть часа „Кадиллак“ Эла.

— Ну, как дела? — поинтересовался Артур у писателя.

— Условия издательства меня устроили.

— Вот и замечательно.

Аэробус с супругами Чуевыми на борту поднялся в небо Флориды с аэропорта Майами следующим утром.

Накануне Арт, Рита, Вад и Эл провели замечательный вечер на берегу Атлантического океана.

Волны лизали пустынный пляж и стволы пальм. Пальмы от этих прикосновений шевелили листьями и что-то шептали. Рита сидела на песке рядом с Артом и крепко сжимала в руке его ладонь. Ей очень хотелось говорить с ним, но она не могла. И не только потому, что в десятке метров от них сидел Эл, вдохновленный договором с издательством и не устающий говорить об этом Большому Ваду. Тот пил пиво из бутылок, молчал и смотрел туда же, куда был устремлен взгляд Арта — в узкую серую линию между красной водой и черным, уходящим вверх и превращающимся в голубое, небом. Где-то там, в неподдающемся логике сочетании несовместимых цветов, таилась истина.

Рита сжимала дорогую ей руку и думала о том, что не все еще испытано. Не все понято…

— Арт, как ты устроишь дело с этим козлом на таможне? — спросила она в самолете.

— Через Мигунова.

— Через внешнюю разведку?.. Ты оборзел?

— Он уже три раза говорил мне, что его маме нужен автомобиль. Как ты думаешь, „Фольксваген Туарег“ будет выглядеть подходящим подарком?

— Бабушка на „Туареге“? — ужаснулась Рита.

— Господи, какая ты глупая… Зачем Мигуновской старушке машина? Через четыре месяца он вернется в Россию, как раз к маме.

— Как же он выживает в разведке, если даже ты знаешь, где он и кто он?

— Вот так и выживает, сволочь, — с какой-то злобной завистью выдохнул Арт. — Чему ты удивляешься? — посмотрел он вдруг на Риту. — Мы в их делах разбираемся так же хорошо, как и они в наших…

Глава 11

Никто не понимал, почему они не уезжают из Марьина. Квартира старухи уже давно была превращена в апартаменты класса люкс по примеру лондонского Челси. Серое убогое здание постройки сорокового года — года-мгновения между всеобщим ликованием и зверским террором и началом объединения страны на войну с врагом — это время вписалось в каменное изваяние, куда была переселена изгнанная с Мясницкой бабка. Она выжила лишь благодаря тому, что сумела уничтожить доказательства своей причастности к семье. К детям своим, родителям и братьям. Во времена великой инквизиции конца тридцатых ей удалось убедить следователя, что она всего лишь приживалка, нанятая на работу кухарка. К статье „58“ родственникам старухи прилепили еще и тунеядство (дворянский род, как принято теперь говорить — категория А, высший свет, — этот род и не подозревал, что должен работать как-то иначе, кроме как офицерствовать, инженерить и состоять в советниках при царе), а приживалку, сдавшую всех и подписавшую все, переселили из их родового гнезда, с Мясницкой, в Марьино. Вскоре умерли все соседи, и бравая девушка обзавелась знакомым в Московском горкоме партии. Женатый партийный руководитель изредка заскакивал к подружке, но остаться насовсем не мог. Во-первых, он был членом партии, во-вторых, горячо любил свою семью и двоих детей. Но зато бабку (тогда совершенную в красоте девушку) не уплотняли, не репрессировали и вообще старались не тревожить.

Обо всем этом за несколько месяцев до кончины старуха рассказала Рите. Прошли годы. Но ни Рита, ни Арт ни разу не обсудили тему переезда. В этой квартире их никто не трогал. По многометровой площади преставившейся старухи летал какой-то ангел, не то белый, не то черный. Привыкший охранять всех, кто здесь живет, он исполнял свои обязанности и теперь.