Читать книгу "Инверсии - Иэн Бэнкс"

— И вы не жалеете, что прибыли сюда, хозяйка?

— Нет, — сказала она, улыбнувшись. — Большую часть пути в Кускерию жалела, но, когда я пересекла экватор, произошли перемены. Такое, говорят, часто случается. А с тех пор не пожалела ни разу. Я по-прежнему скучаю по семье, по друзьям, но не жалею, что приняла такое решение.

— А как вы думаете, хозяйка, вы вернетесь домой?

— Понятия не имею, Элф. — На ее лице было выражение надежды и беспокойства. Тут она улыбнулась еще раз. — Ведь я врач короля. Я бы сочла, что плохо делаю свое дело, если бы он позволил мне вернуться. Может быть, он заставит меня ухаживать за ним, пока не состарится или пока не разочаруется во мне, потому что у меня появятся усики над верхней губой, волосы на голове поредеют, и появится дурной запах изо рта. И тогда он прикажет отрубить мне голову, потому что я слишком часто его перебиваю. А тогда, возможно, его доктором станешь ты.

— Что вы, хозяйка. — Кроме этих слов, другие не пришли мне в голову.

— Не знаю, Элф, — призналась она мне, — я не уверена, стоит ли мне строить какие-то планы. Подожду, посмотрю, куда меня уведет судьба. Если Провидение, или то, что мы называем этим словом, вынудит меня остаться, то я останусь. Если же это Провидение позовет меня назад в Дрезен, я вернусь в Дрезен. — Она повернула ко мне голову с выражением, которое ей, видимо, казалось заговорщицким, и сказала: — Кто знает, может, судьба поведет меня через ту же самую Экваториальную Кускерию. Возможно, я снова увижу моего красавца — капитана морской компании. — Она подмигнула мне.

— А Дрезен сильно пострадал от камнепада с небес? — спросил я.

Она, казалось, не обратила внимания на мой тон, а я опасался, не звучит ли мой голос слишком уж холодно.

— Больше, чем Гаспидус, — сказала она. — Но гораздо меньше, чем внутренние области империи. Один город на дальнем северном острове был почти полностью стерт с лица земли волной, которая убила больше десяти тысяч человек. Было также уничтожено несколько кораблей, и урожаи в следующие два-три года упали, отчего застонали землепашцы, — но землепашцы и так вечно стонут. Нет, мы отделались сравнительно легко.

— И как вы считаете, хозяйка, это была кара богов? Некоторые говорят, что Провидение за что-то наказало нас или всю империю. Другие считают, что это сделали старые боги и что они возвращаются. Как вы думаете?

— Я думаю, возможно все, Элф, — задумчиво сказала доктор. — Хотя в Дрезене есть люди — философы, — у которых находится более прозаическое объяснение.

— Какое, хозяйка?

— Они считают, что такое случается без всяких причин.

— Без всяких причин?

— Да. Никаких причин, чистая случайность.

Я поразмыслил над этими словами.

— А как они считают — есть ли добро и зло? Верно ли, что кто-то заслуживает уничтожения, а кто-то — всего лишь наказания?

— Меньшинство скажет, что таких понятий вообще нет. Но большинство согласно с тем, что они есть, правда, существуют только в наших умах. Сам мир без нас не признает таких вещей, поскольку это и не вещи на самом деле, а идеи, а потому в мире не было идей, пока не появился человек.

— Значит, они думают, что Человек не был создан одновременно с миром?

— Именно так. По крайней мере, человек разумный.

— Так значит, они зигенисты? Они считают, что нас создало Малое Солнце?

— Некоторые так и говорят. Они утверждают, что люди когда-то ничем не отличались от обычных животных и тоже засыпали с заходом Ксамиса, а поднимались с восходом. Некоторые думают, что мы — это только свет, что свет Ксамиса цементирует мир как некую идею, как необыкновенно сложную мечту, а свет Зигена делает из нас мыслящих существ.

Я попытался понять эту странную концепцию, и мне уже начало казаться, что она не очень-то отличается от обычных верований, но тут доктор внезапно спросила у меня:

— А во что веришь ты, Элф?

Она повернулась ко мне, цвет ее лица стал нежно-смуглым. Лучи Зигена играли в прядях ее рыжих, чуть курчавых волос.

— Я? Да в то же, во что и все остальные люди, хозяйка, — сказал я, но тут же подумал, что она — уроженка Дрезена, где у людей довольно странные представления о мире, и, возможно, она верит во что-то другое. — Я имею в виду здешних людей, жителей Гаспидуса…

— Да, но во что веришь ты лично?

Я хмуро скосился на нее — выражение ее лица, вежливое и мягкое, явно не заслуживало такого взгляда. Неужели доктор и в самом деле думает, что каждый верит в свое? Люди верят в то, во что им сказано верить, во что им велит верить здравый смысл. Если ты, конечно, не иностранец или не философ.

— Я верю в Провидение, хозяйка.

— Но говоря о Провидении, ты на самом деле имеешь в виду бога?

— Нет, хозяйка. Я не верю ни в каких старых богов. И никто больше не верит. То есть никто из здравомыслящих. Провидение — это власть закона, хозяйка, — сказал я.

Я пытался не оскорбить ее, чтобы она не подумала, будто я говорю с ней как с ребенком. Я уже сталкивался с некоторой наивностью, свойственной доктору, и объяснял это плохим знанием жизни в чужой для нее стране, но вот прошел почти год, и все еще оставалось немало вещей, на которые мы вроде бы смотрели в одном свете и под одним углом, однако видели каждый по-своему.

— Законы Природы определяют устройство физического мира, а законы Человека определяют устройство общества.

— Гм-м, — сказала она с выражением то ли задумчивым, то ли с изрядной долей скептицизма.

— Одни законы вырастают из других, как растения — из почвы, — добавил я, вспомнив уроки естественной философии (мои решительные и настойчивые попытки никак не воспринимать те знания, которые я рассматривал как полностью неприемлемые, явно не увенчались полным успехом).

— А это не так уж сильно отличается от представления о том, что свет Ксамиса упорядочивает большую часть мира, а свет Зигена просвещает человечество, — сказала она, снова повернув свой взгляд к заходу.

— Видимо, так, хозяйка, — согласился я, с трудом следуя за ее мыслями.

— Хм. Все это очень интересно.

— Да, хозяйка, — покорно сказал я.

Адлейн: Герцог Вален. Как всегда, рад вас видеть. Добро пожаловать в мой скромный шатер. Прошу вас.

Вален: Адлейн. Хотите вина? Перекусить? Вы ели?

В: Стаканчик, с вашего позволения.

А: Вино. Я, пожалуй, тоже выпью. Спасибо, Эплин. Значит, у вас все в порядке?

В: Вполне. А у вас?

А: Отлично.

В: Я вот подумал, не могли бы вы?…

А: Что, Эплин? Да, конечно. Эплин, а ты не?… Я тебя позову… Ну вот, Вален, теперь здесь никого нет.