Читать книгу "Признание - Джон Гришэм"

После казни Фелдера Донти написал Робби Флэку письмо, в котором говорилось: «Знаете, здесь все поставлено на конвейер. Семь убийств за четыре недели. Сэмми был 199-м, когда его сюда привезли, и 35-м в очереди на этот год. А на будущий у них запланировано 50. Постарайтесь что-нибудь сделать».

И без того отвратительные условия содержания постоянно ухудшались. Техасское управление уголовного судопроизводства решило перенести приведение приговора в исполнение из Хантсвилля в располагавшийся в сорока милях блок Полански неподалеку от Ливингстона. Хотя официально причины такого решения не озвучивались, оно было принято после неудачной попытки побега пяти заключенных. Четырех поймали еще на территории тюрьмы, а пятый утонул, и его труп выловили в реке. Детали произошедшего так и остались невыясненными. После этого решили усилить охрану и перевести смертников в блок Полански. Спустя четыре месяца после приезда в Хантсвилль Донти заковали в кандалы и посадили в автобус с двадцатью другими заключенными.

На новом месте его поместили в камеру без окон размером шесть на девять футов. Дверь была цельнометаллической с маленьким квадратным окошком, в которое могли заглядывать охранники. Чуть ниже имелась узкая прорезь для подноса с едой. Дверь была глухой — никаких прутьев, сквозь которые можно увидеть живую душу, — только бетон и сталь.

Администрация тюрьмы решила, что содержание заключенных в камере двадцать три часа в сутки — самый надежный способ предотвратить побеги и насилие. Любое общение заключенных исключалось. Никаких работ, церковных служб, совместного досуга — ничего, что могло бы позволить узникам общаться между собой. Телевизоры были запрещены. На один час в день Донти выводили в «дневную камеру» — маленькое закрытое помещение, чуть больше того, где он проводил остальное время суток. Предполагалось, что там он мог предаваться какому-нибудь хобби. Дважды в неделю, если позволяла погода, Донти выводили на крошечный огороженный участок с островками травы, который назывался «собачьей площадкой». В течение часа он мог смотреть на небо.

Как ни странно, но скоро Донти стало очень не хватать шума, который портил жизнь в Хантсвилле.

Через месяц пребывания в этом блоке Донти написал Робби Флэку: «Двадцать три часа в сутки я словно заперт в шкафу. Единственная возможность с кем-то переброситься словом появляется, когда охранники приносят еду, если, конечно, это можно назвать едой. Я вижу только охранников, а не тех, с кем хотел бы общаться. Меня окружают убийцы, причем убийцы настоящие, но разговаривать с ними лучше, чем с охранниками. Здесь все устроено так, чтобы жизнь казалась невыносимой. Взять хотя бы время принятия пищи. Завтрак приносят в четыре утра. Почему? Никто не знает, и никто не спрашивает. Еда такая, что даже собаки от нее шарахнутся в сторону. Обед в три часа дня. Ужин в десять вечера. Холодные яйца и белый хлеб на завтрак, иногда яблочный сок и блины. Бутерброды с ореховым маслом на обед. Иногда колбаса, причем ужасная. Похожая на резину курица и пюре быстрого приготовления на ужин. Какой-то судья однажды сказал, что мы имеем право на две тысячи двести калорий в день — не сомневаюсь, что вы это знаете, — и если на кухне чувствуют, что калорий не хватает, то добавляют белого хлеба. Всегда черствого. Вчера на обед мне дали пять кусочков белого хлеба, холодную свинину с фасолью и кусок заплесневелого сыра. Мы можем подать в суд на качество пищи? Наверняка кто-то уже подавал. Но пища — это ерунда. Как и обыски в любое время суток. Мне кажется, я могу выдержать все, Робби, но только не одиночество. Пожалуйста, сделайте что-нибудь!».

Донти впал в уныние и депрессию и спал по двенадцать часов в сутки. Чтобы хоть как-то развлечься, он стал вспоминать матчи, в которых участвовал в школе. Он представлял себя радиокомментатором, который подбадривал команду и заводил ее, неизменно возлагая основные надежды на главную звезду — Донти Драмма. Он называл всех игроков своей команды по именам, не упоминая только Джоуи Гэмбла, и придумывал имена соперникам. Двенадцать игр в десятом классе, тринадцать — в одиннадцатом, а проигрышам от команды из Маршалла в плей-офф в тюрьме не нашлось места. «Слоун уорриорз» выиграли с Донти все игры и разгромили на стадионе «Каубойз» команду «Одесса пермиан» в борьбе за первое место в подгруппе в присутствии семидесяти пяти тысяч болельщиков. Донти был признан лучшим игроком и два года подряд становился «Мистером техасский футбол», чего до него не добивался никто.

Завершив работу комментатора, Донти садился за письма. Он поставил себе целью писать по пять писем в день. Он часами читал Библию и заучивал выдержки из Священного Писания наизусть. Когда Робби подготовил толстый том материалов для очередного суда, Донти прочитал его от корки до корки. И в доказательство написал длинные благодарственные письма.

Однако через год он начал беспокоиться, что теряет память. Он стал забывать счет в играх и не мог вспомнить имена товарищей по команде. Ему уже не удавалось выдать без запинки все двадцать семь книг Нового Завета. Он находился в каком-то полузабытьи и все глубже погружался в депрессию. У него не было сил собраться с мыслями. Донти спал по шестнадцать часов в сутки и съедал только половину того, что ему приносили.

14 марта произошли два события, которые едва не лишили его рассудка. Первым было письмо от матери — три странички, испещренные знакомым почерком. Но, прочитав первую, он не нашел в себе сил добраться до конца. Донти искренне хотел сделать это и знал, что должен, но буквы расплывались перед глазами, а мозг отказывался понимать прочитанное. Через два часа ему сообщили, что Уголовный апелляционный суд Техаса утвердил его смертный приговор. Донти долго плакал, а потом вытянулся на койке и впал в оцепенение, невидяще уставившись в потолок. Он несколько часов пролежал не шевелясь и отказался от обеда. В последней игре в одиннадцатом классе в финальной серии игр против ребят из Маршалла ему на левую руку наступил, раздавив и сломав три пальца, блокирующий полузащитник весом триста фунтов. Боль была такой острой, что он едва не потерял сознание. Тренер забинтовал ему пальцы, и вскоре Донти уже снова был на поле. Вторую половину встречи он играл как сумасшедший. Боль сделала его безумным. В паузах между игровыми моментами он стойко наблюдал за свалкой нападающих, ни разу не дотронувшись до больной руки и не показав боли, от которой слезились глаза. Он нашел в себе силы проявить удивительное мужество и железную волю, позволившую продержаться до финального свистка.

Донти не помнил, с каким счетом закончилась та игра, но помнил, что тогда нашел в себе силы выстоять, и решил не сдаваться и сейчас. Он сполз с кровати и, оказавшись на полу, сделал двадцать отжиманий. Потом начал приседать и остановился, только когда в животе появилась нестерпимая резь. Затем бег на месте, пока не осталось сил поднимать ноги. Упор присев, подъем ног, опять отжимания и приседания. Мокрый от пота, Донти сел и составил расписание. Каждое утро в пять часов он будет делать комплекс упражнений на протяжении часа, причем без перерыва. В шесть тридцать напишет два письма. В семь выучит очередной отрывок из Священного Писания. И так далее. Донти поставил себе целью довести количество отжиманий и приседаний до тысячи в день. Он собирался писать по десять писем в день, причем не только родным и близким друзьям. Он решил найти новых знакомых по переписке, прочитывать по одной книге в день, спать вдвое меньше и вести дневник.